Смоленское княжество (Рыбаков, 1982)

Обращаясь по очереди ко всем русским князьям, автор «Слова о полку Игореве» очень сдержанно и несколько загадочно выражает свой призыв к смоленским князьям, двум братьям Ростиславичам:

Ты, буй Рюриче и Давыде!

Не ваю ли вои злачеными шеломы по крови плаваша?

Не ваю ли храбрая дружина

Рыкают акы тури, ранены саблями калеными, на поле незнаеме?

Вступита, господина, в злат стремень

За обиду сего времени, за землю Русскую,

За раны Игоревы, буего Святславлича!

Рюрик в это время был, как мы знаем, соправителем и потенциальным соперником киевского князя. Певец умолчал и о том и о другом, он просто отнес Рюрика в один раздел со смоленским князем, вероломным, эгоистичным Давыдом. Не входя во все тонкости межкняжеской вражды, то прорывавшейся безудержной яростью, как было в 1180 г., то затаенной, как в 1185 г., автор «Слова» напоминает смоленским князьям, что и они оба когда-то тяжело пострадали от половецких стальных сабель. В 1177 г. летом, «на русальной неделе», т. е. в июне, половцы ворвались на Русь; Рюрик и Давыд были посланы против них, но «Давыд же бяше не притяги и бывше распре межи братьею», — вот когда начали их копья «розно петь». Половцы нанесли всем русским войскам страшное поражение. Святослав Всеволодич требовал суда над Давыдом, лишения его княжества. Об этих далеких и не очень приятных событиях и напомнил автор «Слова» князю Давыду, а заодно и Рюрику, как бы делая его ответственным за брата. Десятилетняя вражда Святослава и Давыда сделала строки «Слова», посвященные смоленскому князю, слишком скупыми и вежливо;-неприязненными. Из них очень трудно выяснить, что представлял собою в то время Смоленск.

Смоленское княжество, древняя земля Кривичей, занимало срединное положение, будучи окружено со всех сторон русскими областями. Через Смоленск проходили важные магистральные дороги в Западную Европу и Византию: путь вверх по Днепру завершался у Смоленска; далее через систему волоков он мог вывести и в Западную Двину (к Полоцку и в Балтику), и в Ловать, и затем в Новгород. Торговое значение Смоленска отражено в договоре Смоленска с Ригой и Готландом 1229 г.

Смоленское княжество, выделявшееся время от времени в удел еще в XI в., обособилось от Руси при Ростиславе Мстиславиче (1127—1159 гг.), внуке Мономаха и отце упоминавшихся выше Рюрика и Давыда. Смоленск имел очень удобную связь с Киевом — вниз по Днепру можно было пустить флотилию любых размеров, и всего лишь через восемь дней она была уже под стенами столицы. Единственным препятствием на этом пути был Любеч, принадлежавший черниговским князьям, но и оно было устранено. В 1147 г. Ростислав, воспользовавшись отсутствием черниговских войск, сжег Любеч и, как он сам писал брату, «Ольговичам много зла сотворил». После этого в Любече жили только «псари да половцы», а смоленские ладьи беспрепятственно могли плыть в Киев. Быть может, эта важная стратегическая близость к Киеву (в сочетании с полной безопасностью самого Смоленского княжества от половцев) и была причиной того, что почти все смоленские князья побывали на киевском престоле: Ростислав Мстиславич и его сыновья Роман и Рюрик, внук Мстислав Романович и сын Мстислава — Роман.

От времени Ростислава до нас дошел интереснейший документ, подробно вводящий нас в княжеское феодальное хозяйство. Это — грамота Ростислава Мстиславича епископу Мануилу, данная по случаю учреждения в Смоленске епархии около 1136 г. Здесь перечислены статьи княжеского дохода с разных городов всего Смоленского княжества, десятая часть которого (десятина) передавалась церкви. В 36 пунктах собралось различных поборов на 4 тыс. гривен; здесь были и виры, и продажи, и полюдье, торговые пошлины, мыт (таможенные сборы), гостевые и др. Епископ получал, кроме того, земельные владения с феодально зависимым; населением (изгои, бортники и др.) и доходы с церковных судов по особым видам преступлений.

В то время во всех выкристаллизовывавшихся княжествах учреждались самостоятельные епархии и оформлялись имущественные права епископов. Происходило это по инициативе князей, закрепившихся в определенных землях и хотевших усилить свои позиции поддержкой церкви.

Рост церковных богатств и имений в 1130-е годы вызвал резкую критику. Климент Смолятич, известный писатель середины XII в., ставший по воле киевского князя митрополитом, писал, что он, Климент, не относится к тем, «иже прилагают дом к дому и села к селам, изгои же и сябры и борти и пожни, ляди же и старины». Возможно, что Климент, отвечая смоленскому священнику, имел в виду прежде всего смоленского епископа, своего политического врага, Мануила. Самому Клименту было предъявлено любопытное обвинение в том, что он, христианин, слишком увлекается такими языческими «философами», как Гомер, Аристотель и Платон.

В княжение Давыда Ростиславича (1180—1197 гг.), уже известного нам по своим бесславным делам на юге, происходили конфликты между князем и горожанами Смоленска. У князя Давыда еще в молодости было много неприятностей с новгородцами, которые не один раз «показывали путь» ему. В 1186 г., вскоре после возвращения из-под Треполя, «въстань бысть Смоленске промежи князем Давыдом и Смолняны. И много голов паде луцьших муж». В чем состояли противоречия между князем и боярством, летопись не сообщает.

Смоленское княжество не было исключением — борьба боярства с князьями в очень резкой форме шла и в других землях.

К началу XIII в. относится интереснейшее событие в Смоленске, приоткрывающее частично завесу над внутренней социально-идеологической жизнью русских средневековых городов: игумены и попы устроили всенародный суд над неким попом Авраамием. Одни хотели его заточить, другие — «к стене ту пригвоздить и зажещи», а третьи — утопить. Игумены и попы, «яко волы рыкающие», хотели, «аще бо мощно, жива его пожрети».

Чем же так разъярил Авраамий смоленских церковников? Оказывается, находясь в одном из окраинных монастырей Смоленска, Авраамий читал населению книги и «протолковывал» их всем — «малым и великим, рабам же и свободным и рукодельным». В Смоленске везде говорили, что «он уже весь град к собе обратил есть». Его обвиняли в чтении «глубинных книг», из которых одна упомянута в его житии. Это так называемая «Златая цепь», сборник изречений и слов, направленных иногда против «плохих пастухов» — попов и монахов. В таких сборниках появлялись антиклерикальные идеи, близкие учению западноевропейских вальденсов, преследовавшихся католической церковью. В сходных условиях у нас на Руси возникли сходные идеи. Открытая проповедь таких опасных для церкви идей, проповедь, обращенная к рабам и рукодельным, вызвала ненависть духовенства. Князь спас Авраамия от казни, но еретику-проповеднику церковь придавала такое значение, что по всем дорогам, ведущим в Смоленск, были поставлены воины (очевидно, владычные, епископские), преграждавшие путь сторонникам Авраамия; они действовали так решительно, что некоторые люди, шедшие к Авраамию, «разграблени быша».

Смоленское княжество, укрытое внутри Русских земель от всех внешних врагов, долго, до начала XV в., сохраняло самостоятельность. Батый во время похода 1237—1238 гг. направился, было, к Смоленску, но затем обошел его стороной. Очевидно, богатый торговый город, украшенный десятками великолепных зданий и обнесенный крепкими стенами, представлял непреодолимую преграду для войска, измотанного сопротивлением русских городов, и кровожадный завоеватель не посмел показаться под его стенами.

Цитируется по изд.: Б. А. Рыбаков. Киевская Русь и русские княжества XII -XIII вв. М., 1982.