США в 1955-1960 годы: период консервативного «согласия»

Социально-экономическое развитие США в 50-е годы

При анализе социально-экономического развития США в 50-е годы нужно прежде всего учитывать такие его характерные моменты, как медленные темпы роста производства и частые кризисы; начало массового внедрения автоматизации и подготовка предпосылок научно-технической революции; заметное изменение структуры рабочей силы, выразившееся в относительном уменьшении производственных рабочих и увеличении непроизводственной категории трудящихся; решительное сокращение количества ферм и фермеров; становление милитаризма в качестве одного из основных факторов и движущих сил капиталистического воспроизводства; дальнейшее усиление государственно-монополистических черт американского капитализма, несмотря на то что у власти стояло правительство, члены которого в период правления демократов называли государственно-монополистический курс последних «ползучим социализмом».

За короткий промежуток времени (1948 — 1960) американская регулируемая экономика четыре раза испытала кризисы: в 1948 — 1949 гг., 1953-1954 гг., 1957-1958 гг. и 1960-1961 гг. В среднем производство в 50-е годы росло лишь на 2,5 — 3% в год, а если не считать 1950—1952 гг. с их высокой военной конъюнктурой, созданной вторжением американских империалистов в Корею, то среднегодовой прирост в 1953—1961 гг. составил только 2,3%. В 1953—1954 гг. в период кризиса производство промышленной продукции за 9 месяцев упало на 10%, в 1957— 1958 гг. - за 14 месяцев - на 14%, в 1960-1961 гг. - за 12 месяцев — на 7%.

В 50-е годы производительность труда в сельском хозяйстве росла гораздо быстрее, чем в промышленности. Была завершена механизация всех операций по обработке земли, осуществлена сплошная электрификация и тракторизация этой отрасли хозяйства. Этот производственный прогресс содействовал разорению мелкотоварных ферм. Число фермерских хозяйств с 1950 до 1959 г. уменьшилось с 5389 тыс. до 3711 тыс., а сельское население — с 25 млн. до 21 млн. человек. Миграция в города разорившихся фермеров еще более обострила проблему безработицы в промышленности.

Безработица — это хроническое явление в период общего кризиса капитализма — превратилась в особенно острую проблему в связи с частыми экономическими кризисами.

Изучая экономические кризисы периода 1949—1961 гг., нельзя не обратить внимания на их непродолжительность и на относительное сокращение степени упадка промышленного производства. В таком исходе событий свою роль сыграла экономическая политика государства, которая стала на государственно-монополистическом этапе капитализма неотъемлемым элементом капиталистического развития, приводящим к известной деформации цикла. Республиканская партия шла в 50-е годы уже проторенным государственно-монополистическим курсом, хотя и добивалась власти под лозунгами индивидуализма. В отчете комитета экономических советников при президенте за 1966 г. правильно подмечено, что, оказавшись в тисках часто повторявшихся спадов, «республиканское правительство пошло на шаги, которые ранее ассоциировались с новым курсом и кейнсианской политэкономией».

Государственные вложения при республиканцах, как и ранее при демократах, оказались средством дальнейшей милитаризации экономики. Общие военные расходы, сократившись после корейской войны (с 66 млрд. в 1953 г. до 54 млрд. в 1956 г.), с 1957 г. снова стали неуклонно возрастать, достигнув в 1960 г. 60 млрд. долларов (в ценах 1957—1959 гг.). Сравнив эти данные с цифрой общих военных расходов .1949 года (30 млрд. долларов — в тех же ценах), нетрудно увидеть, что правительство республиканцев во второй половине 50-х годов много сделало для укрепления «военно-промышленного комплекса».

Экономика США приняла настолько ярко выраженные милитаристские очертания, что Совещание коммунистических и рабочих партий в ноябре 1960 г. в Москве имело все основания заявить: «Наиболее развитая промышленная страна капитализма превратилась в страну наиболее уродливой милитаризованной экономики» *.

Говоря о государственно-монополистическом характере американского капитализма, следует иметь в виду его отличие от государственно-монополистического капитализма европейских стран. В США нет национализированного сектора, что говорит об относительной прочности частнокапиталистических устоев, на которые опирается государственно-монополистическая структура в США. Таким образом, цитадель государственно-монополистического капитализма одновременно является и главной крепостью частнособственнических отношений. При всем своеобразии этого явления в нем нет ничего удивительного. Огосударствление экономических и социальных процессов, лежащее в основе развития государственно-монополистического капитализма, является более широкой категорией, нежели физически зримая государственная собственность.

Впрочем таковая тоже имеется в США, и она непрерывно растет: 1939 г. - 90,3 млрд., 1949 г. - 170,9 млрд., 1958 г. - 224,9 млрд. (в неизменных ценах). Но не это должно быть главным критерием при определении степени государственно-монополистического развития. Более важным показателем являются масштабы государственно-монополистических связей в процессе производства, находящие свое выражение в финансово-экономической, бюджетной, кредитной, валютной политике государства, а также при решении социальных, политических и идеологических проблем, которые некогда были предметом частнокапиталистических прерогатив.

Господство консерватизма в идеологии и политики буржуазных партий

С 1955 г. США начали выбираться из маккартистского болота, но процесс этот шел мучительно медленно. У государственного руля стояли политические деятели, которые, отвернувшись от крайней реакции, мыслили решение всех социальных проблем в рамках консерватизма. Маккартистам не удалось сделать Д. Эйзенхауэра своим послушным орудием. Президент оказался на самом деле консерватором — ни более, ни менее. Он считал, что собственнические круги устали от двадцатилетней неустойчивости, порожденной усилившимся государственным вмешательством в их прерогативы; что морально-политические силы народа измотаны постоянным перенапряжением во имя далеко идущих целей, навязанных демократами во внешней политике; что пора покончить с вакханалией, начатой крайними шовинистами, реакционерами и демагогами из обеих партий и грозившей привести государство к глубокому политическому кризису.

Государственно-монополистически мыслящим эйзенхауэровским неоконсерваторам не всегда удавалось находить общий язык с реакционерами в своей партии, поддерживаемыми такими популярными фигурами, как Г. Гувер и Д. Макартур. Д. Эйзенхауэру не оставалось ничего другого, как идти на альянс с демократами, вернувшими себе в 1954 г. большинство в обеих палатах конгресса.

Демократическая партия и в 50-е годы продолжала быть более сложным политическим организмом, нежели республиканская. В ее южном крыле преобладали расисты — сторонники «прав штатов», что сближало их с республиканцами. Однако более широко смотревшие на политику южане-демократы не сводили все свои задачи к проблеме «прав штатов». Типичные их представители, техасцы С. Рэйберн и JT. Джонсон, занимавшие соответственно посты спикера палаты представителей и лидера демократического большинства сената, поднялись до уровня общенациональных руководителей. Им и принадлежала реальная власть в конгрессе и в партии. В 1956 г. демократы снова выдвинули Э. Стивенсона кандидатом в президенты. Но он опять потерпел поражение. Президентом остался Д. Эйзенхауэр. Будучи с 30-х годов партией неолиберализма, активно использующей государственную власть в целях исправления наиболее вопиющих язв капитализма, демократическая партия сдвинулась в 40 —50-е годы далеко вправо, и ее руководство уже не обращало того внимания на нужды профсоюзов, какое им оказывалось правительством Ф. Рузвельта в 30-е годы.

Все это породило идеологию и политику консенсуса, т. е. согласия, при котором неолибералы ушли далеко вправо, а неоконсерваторы несколько сместились к центру с позиций «твердого индивидуализма» Г. Гувера и реакционного шовинизма Д. Маккарти. Создалась обстановка, когда руководство обеих партий боялось смело взглянуть на стоявшие перед США проблемы, игнорировало насущные нужды трудящихся, прославляло умеренность, послушание, конформизм в идеологии. Страна растила «молчаливое поколение» молодежи. Как бывало и раньше в таких случаях, голову подняла церковь. США переживали «религиозные бум»: в 1958 г. 98% взрослого населения заявило о своей принадлежности к церкви.

Крупнейшим политическим выражением неоконсервативно-неолиберального консензуса 50-х годов стал антирабочий закон Лэндрэма — Гриффина. Его породили обе партии американской буржуазии. Сенаторы-демократы Д. Макклелан и Д. Кеннеди должны считаться равноправными соавторами этого статута, за который очень дружно проголосовали и республиканцы, и демократы. Закон Тафта—Хартли наконец был изменен, но совсем в иную сторону, чем того требовали профсоюзы. Реакционные нововведения шли в трех главных направлениях: усиливался диктат властей при решении внутри профсоюзных проблем, вводились более жесткие меры против бойкотов, устанавливались дальнейшие ограничения деятельности коммунистов в профсоюзах. «Согласие» 50-х годов показало свое истинное социальное лицо, изрубцованное не только консервативными, но и явно реакционными шрамами.

Внешняя политика Д. Эйзенхауэра - Д. Даллеса

Если в 1953—1954 гг. внешнеполитический курс США был линией Д. Даллеса - Д. Эйзенхауэра, то применительно ко второй половине 50-х годов главных архитекторов внешней политики следует поменять местами. В какой-то степени с Д. Даллесом произошло то же самое, что и с Д. Маккарти на внутриполитическом фронте. Оба потерпели поражение, но даллесовский курс оказался еще более живучим, чем наследие Д. Маккарти.

Середина и вторая половина 50-х годов были временем банкротства даллесовского «массированного возмездия». Рост оборонной мощи СССР, укрепление союзнических связей социалистических государств с созданием Варшавского Договора, а также активизация мирного наступления СССР на дипломатическом фронте делали. неизбежным пересмотр даллесовского курса. В правящих кругах США кое-кто стал даже произносить новый политический термин — «мирное сосуществование». Он давался тогда очень немногим в Вашингтоне. Лидер республиканцев в сенате У. Ноулэнд назвал «сосуществование» «троянским конем». Поэтому, когда встал вопрос о совещании глав правительств великих держав в Женеве, Д. Даллес и другие советники Д. Эйзенхауэра предлагали президенту не ехать в Европу.

Однако идею совещания поддержали многие органы печати, общественные организации и влиятельные государственно-политические деятели, особенно из среды демократов.

Послеженевская внешняя политика США уже не была столь однозначно агрессивной, как в 1949—1954 гг. К концу десятилетия произошло известное улучшение американо-советских отношений.

Об ослаблении империалистических позиций США в международных отношениях и об укреплении сил социализма и прогресса говорило и различное поведение американского правительства по отношению к событиям 50-х годов — к революциям в Гватемале (1954) и на Кубе (1959). Если в первом случае имела место демонстративно осуществленная интервенция, то во втором пришлось проглотить горькую пилюлю и готовить контрреволюционный переворот втайне.

Отступление от даллесовских крайностей не было, однако, радикальным изменением внешнеполитической ориентации правительства США. Милитаризм, стремление к ослаблению и уничтожению социалистических стран и вытекающее отсюда военное решение вопроса о соревновании капитализма с социализмом, неоколониализм, подчинение диктату Вашингтона европейских, азиатских и американских союзников — все это оставалось генеральной линией внешней политики США.

В 1955—1958 гг. американское правительство в серии ближневосточных акций показало, что его приверженность к идее «всемирной ответственности» США нисколько не ослабла.

В 1955 г. Д. Даллес сколотил Багдадский пакт. В 1957 г. была изобретена «доктрина Эйзенхауэра», призванная заполнить империалистический «вакуум» на Ближнем Востоке с ослаблением здесь позиций Англии и Франции. После краха суэцкой авантюры эта «доктрина» была воплощена в жизнь вторжением в Ливан, откуда, правда, американцам вскоре пришлось убрать свои войска на дрейфующий в Средиземноморье 6-й флот.

Правительство Д. Эйзенхауэра в соответствии с его «новым взглядом на оборону» не хотело нести в той мере, как это было при Г. Трумэне, расходы по защите «свободного мира». Оно пыталось активизировать военные бюджеты своих европейских союзников, получив с вступлением в НАТО Западной Германии весьма предрасположенного к военно-политической активности партнера.

Монополисты, военщина, бюрократы огромного государственного аппарата, газетчики, элита научных экспертов, верхи всевозможных организаций, включая клику Д. Мини в профсоюзах, — весь этот непробиваемый прогрессивной критикой комплекс мертвой хваткой держал в своих руках главные рычаги внешней политики. Поэтому Д. Эйзенхауэр не мог даже и мыслить иначе, чем того требовала эта милитаристская махина. Случай со шпионским полетом самолета У-2, сбитого над территорией СССР в мае 1960 г., показывал, что внешней политике США к концу правления Д. Эйзенхауэра были свойственны запутанность и кризис, а вместе с тем и агрессивность, граничившая с опасностью возрождения худших времен «холодной войны».

Рабочее и демократическое движение

Рабочее и демократическое движение испытывало в 50-е годы серьезные трудности, которые объяснялись не только тем, что маккартизм и «холодная война» оставили глубокие корни в стране, но и важными внутренними сдвигами в социальной структуре населения. Эти сдвиги были связаны с двумя процессами — автоматизацией производства и возрастанием доли непроизводственных рабочих среди лиц наемного труда. Первая требовала от профсоюзов постановки новых задач: переподготовки рабочей силы, создания страховых фондов в дополнение к государственной системе социального обеспечения, ограничения произвола предпринимателей при организации производственного процесса и др. Вторая проблема касалась противоречий между различными категориями самих трудящихся, что сказывалось на процессе развития профессиональных организаций. Миллионы людей, занятых вне сферы физического труда, объективно, по своему отношению к собственности и их месту в производстве, превращались в составную часть рабочего класса, но субъективно не хотели с этим мириться и в душе протестовали против снижения своего социального статуса и исключения из «великого среднего класса».

США в середине 50-х годов стали первой страной, в которой численность непроизводственных наемных рабочих (среди них значительную часть составляли «белые воротнички») превысила количество производственных рабочих. Это резко подняло значение квалификации рабочего. Произошла интересная трансформация, в результате которой, с одной стороны, упало значение узкоцеховой квалификации, а с другой — значительно возросла роль квалификации в более широком смысле слова для получения работы в любом месте, начиная с низших ступеней. Поэтому при общем подъеме жизненного уровня в 50-е годы ухудшилось положение неквалифицированных рабочих. По неграм, массами мигрировавшим в города Севера, это ударило в первую очередь и сильнее всего.

Рост стоявших перед профсоюзами трудностей подстегнул руководство АФТ и КПП к прекращению двадцатилетних распрей, и в 1955 г. обе федерации объединились в одну организацию — АФТ—КПП. Отмечая положительное значение этого факта, нельзя упускать из виду и того, что объединение произошло на весьма консервативной основе и лишь после изгнания из КПП всех левых элементов. Клика Д. Мини сохранила командные позиции в объединенной федерации, что исключало возможность радикальных сдвигов в прогрессивную сторону. В момент объединения руководство АФТ — КПП заявило, что оно добьется удвоения членства в течение 10 лет, но реализовать смелые на словах планы не удалось. Этому помешали реакционные законы, сдерживавшие рост профсоюзов, и сами идеологические, политические и организационно-тактические установки руководства АФТ — КПП. Отсюда и печальные итоги: членство в профсоюзах в 1955—1960 гг. практически не возросло, оставаясь на уровне 17 млн.

В 50-е годы еще более активно пропагандировались идеи «классового сотрудничества». Но это делалось совсем не так, как в 30-е годы: тогда «сотрудничество» мыслилось в процессе либеральных реформ, теперь же оно понималось как цель, достижимая только в результате ограничения «непомерной мощи» профсоюзов. Правые лидеры АФТ — КПП, несмотря на очевидную консервативность такой платформы «сотрудничества», пошли навстречу буржуазным идеологам. Д. Мини носился с планами «пакта о ненападении» между профсоюзами и предпринимателями, а его заместитель У. Рейтер искал «общие знаменатели» в позициях бизнеса и рабочего класса. Но вместо ожидавшегося прогрессивного законодательства профсоюзные лидеры получили статут Лэндрэма — Гриффина. Профсоюзные верхи реагировали на усилившееся закабаление рабочих организаций еще пассивнее, чем в 1947 г. Теперь они и не пытались противиться новому закону, занявшись вместо этого подгонкой своих уставов к его требованиям.

Классовая борьба не «исчезла» и в 50-е годы, несмотря на проповедь идей «классового сотрудничества». Немало стачек имело место вопреки позиции профсоюзных верхов. Многие забастовки были санкционированы сверху, ибо не оставалось иного способа противостоять натиску монополий. В классовой борьбе 50-х годов особенно острым стал вопрос о степени влияния профсоюзов на трудовые распорядки и организацию производства. Монополии хотели свести его к нулю, выдвинув лозунг защиты «предпринимательских прерогатив». Именно этот вопрос — о месте профсоюзов в организации производства — был главной причиной конфликта в исторической забастовке сталелитейщиков 1959 г., которая длилась 116 дней.

Засилье консерваторов в руководстве АФТ — КПП помешало американским профсоюзам стать в авангарде борьбы за демократические преобразования — за равноправие негров, преодоление последствий маккартизма, достижение прочного мира, ограничение засилья монополий. В АФТ — КПП функционировал комитет политического просвещения, нечто аналогичное имели и независимые профсоюзы. Но все эти политические придатки не могли заменить независимой рабочей партии. При объединении АФТ и КПП некоторые делегаты, например М. Квилл — лидер профсоюза транспортников, ставили вопрос о необходимости третьей партии, но подобные призывы тонули в море аполитичности.

Идея создания массовой партии трудящихся имела очень мало шансов на успешную реализацию и потому, что коммунисты, активнее других отстаивавшие ее с 30-х годов, находились в крайне тяжелом положении. Подвергаясь постоянным жестоким репрессиям властей, нападкам буржуазных и реформистских организаций и идеологов, партия во второй .половине 50-х годов была вынуждена отбиваться еще на одном фронте — от сильнейших атак ревизионистов и ликвидаторов. Поддавшись иллюзиям «процветания» и консензуса, Д. Гейтс, А. Бигтлмэн и их сторонники пришли к выводу о необходимости ликвидации Коммунистической партии США.

Программа ревизионистов была изложена в статье Д. Гейтса «Время перемен», опубликованной в ноябре 1956 г. в главном теоретическом журнале партии. В этой статье и в других выступлениях ревизионисты перечеркивали все героическое прошлое Коммунистической партии США и требовали возврата к браудеровским рецептам, выдвигая идею превращения партии в «ассоциацию политических действий». Марксизм-ленинизм характеризовался ими как «левое сектантство». Выступления Д. Гейтса, А. Биттлмэна и их последователей изобиловали нападками на СССР и принципы пролетарского интернационализма.

Вскоре ревизионистско-ликвидаторские настроения взяли верх в редакции ежедневной газеты «Дейли Уоркер», в нью-йоркском комитете партии, возглавлявшем самую крупную партийную организацию. Проходивший в феврале 1957 г. XVI съезд партии сумел отбить эти нападки. Отстояв на съезде революционные принципы построения партии и ее программы, американские коммунисты выдвинули лозунг «мирного, демократического и конституционного пути к социализму». Однако Д. Гейтс, занимавший пост главного редактора «Дейли Уоркер», отказывался пропагандировать решения съезда. После съезда ревизионисты вновь усилили свои нападки на партию. Большинство партии дало решительный отпор ревизионистско-ликвидаторским атакам. Объединившись вокруг У. Фостера, Г. Холла, Г. Уинстона, Э. Флинн и других лидеров партии, коммунисты США не только устояли в борьбе с правыми, но и сумели разгромить их. Оказавшись в изоляции, Д. Гейтс в феврале 1958 г. вышел из партии. Его последователи, не отказавшиеся от своих идей, были исключены из коммунистических рядов.

Ревизионисты нанесли сильный удар партии. В процессе борьбы с ними в 1958 г. пришлось прекратить издание газеты «Дейли Уоркер». Силы партии были на время отвлечены от позитивных задач. При оценке глубины кризиса нужно учитывать, что коммунисты подвергались непрерывным полицейским репрессиям. В 1938 г. в рядах партии было 75 тыс. членов, в результате браудеровского ревизионизма она потеряла к 1945 г. около 20 тыс. человек, а под ударами репрессий и новых ревизионистско-ликвидаторских атак в 1957 г. сохранила только 7 тыс. членов.

В декабре 1959 г. состоялся XVII съезд партии, завершивший борьбу с ревизионистскими элементами. Генеральным секретарем был избран Г. Холл. На этом съезде партия вновь со всей силой подчеркнула необходимость создания антимонополистической коалиции, в которой решающая роль отводилась профсоюзам и массовым движениям.

Съезд снял ошибочный лозунг национального самоопределения негров, принятый в 1928 г. В решении по негритянскому вопросу говорилось, что надо бороться «за полное экономическое, политическое и социальное равенство для негров», которые, будучи «особенно угнетенной частью американского народа», «не представляют отдельной нации». Такая постановка проблемы была очень своевременной в связи с начавшимся во второй половине 50-х годов подъемом массового негритянского движения.

Этому способствовала важная победа, достигнутая в 1954 г., когда Верховный суд признал неконституционной расовую сегрегацию в школах. Верховный суд, который с 1953 г. возглавил Э. Уоррен, начал медленно, но неуклонно отказываться от традиций маккартизма и в общеполитических вопросах. Сам Э. Уоррен, а также судьи X. Блэк, У. Дуглас и У. Брэннэн выступили за более строгое соблюдение гражданских свобод.

С уходом в прошлое крайностей маккартизма и «холодной войны» вставало на ноги движение сторонников мира. Оно не достигло в 50-е годы широкого размаха и включало преимущественно маловлиятельные общественные и церковные организации, выступавшие за переговоры с Советским Союзом и за ядерное разоружение.

Победа демократов на выборах 1960 года

В 1960 г. американцы подводили итоги восьмилетнего правления республиканцев. Для буржуазного общественного мнения США твердо признанными считались две истины. Во-первых, в правление консервативных республиканцев было закреплено то, что ранее многими рассматривалось как «рузвельтовская крамола», — переход к «капитализму благосостояния», как на языке буржуазных идеологов называется государственно-монополистический капитализм. Во-вторых, получила окончательное признание «мировая ответственность» США, но с важной модификацией — с признанием мощи социалистического мира и необходимости какой-то формы мирного сосуществования. И то, н другое не было абсолютно бесспорным, ибо реакционный индивидуализм не лишился своих социальных корней, а идее мирного сосуществования постоянное сопротивление оказывали заправилы «военно-промышленного комплекса».

Буржуазная печать единодушно считала миссию Д. Эйзенхауэра выполненной — он стабилизировал положение, более четко очертил' контуры «мировой ответственности» и противостоял коммунизму, не доводя противоречий до войны. Но далее начиналась критика. Критики, отмечая достижения эйзенхауэровского руководства, считали его недостаточно энергичным, лишенным смелых замыслов, нововведений, «национальной идеи». Запуск советских спутников в 1957 г. особенно подтолкнул критиков эйзенхауэровского консерватизма.

В этой обстановке демократы выдвинули кандидатом в президенты Д. Кеннеди, хотя бизнес пугало его богатство, могущее сделать будущего главу государства слишком независимым. Профсоюзы не забыли его соавторства в законе Лэндрэма — Гриффина. Либералы помнили, что тогда, когда надо было бороться с маккартизмом, Д. Кеннеди писал книгу «Примеры мужества», не проявляя сам этого качества. Демократы во главе с Д. Кеннеди обещали смело посмотреть в глаза правде и повести страну к «новым рубежам».

Кандидатом республиканцев стал Р. Никсон. Ему помешало победить то, что широкие слои населения хотели идти к каким-то новым рубежам и не считали его, служившего у Д. Эйзенхауэра, способным на лидерство. Позиции республиканца Р. Никсона были ослаблены, кроме того, двумя мало зависевшими от него обстоятельствами — начавшимся спадом в экономике и скандальными последствиями полета самолета У-2.

Незначительным перевесом голосов победили демократы.

Примечания

* «Программные документы борьбы за мир, демократию и социализм». М., 1961, стр. 43.

Цитируется по изд.: Новейшая история. 1939-1973. М., 1975, с. 204-213.