Донская земля в XVI-XVII века

Географическое понятие «Донская земля» в средние века. Рубежи земли донских казаков в XVI-XVII веках.

Реку Дон (Танаис) и окружающие ее земли цивилизованный мир хорошо знал еще во времена античной древности. Она считалась одной из крупнейших рек Европы*.(Кавказ и Дон в произведениях античных авторов. Ростов-на-Дону, 1990. С.105.) По этой реке проходил общепризнанный рубеж между Европой и Азией*.(Там же. С.139,

209.) Во времена Геродота она также служила восточной границей Скифии*,(Там же. С.35.) а правобережье Дона было ее частью. Левый берег относился уже к Сарматии*.(Там же. С.29.) Роль реки в качестве границы мешала представить земли по правому и левому берегу реки как единую географическую, этнографическую и историческую область.

 Не способствовало этому и начавшееся с III-IV веков от Р. Х. Великое переселение народов, когда через Дон с востока на запад прокатывались переселенческие волны. После гуннского нашествия IV века, когда этнический состав населения евразийской Великой степи стал тюркским, земли по реке Дон стали частью обширного тюркского мира. В качестве таковых их рассматривали на Западе и на Ближнем Востоке. Так, для европейских авторов со времени господства Золотой Орды бассейн Дона был частью Татарии, или Великой Татарии. Это наименование превратилось в понятие, имевшее довольно четко очерченные рубежи и наносившееся на карты. Так, венецианец И. Барбаро, проживавший в Тане (Азове) 16 лет с 1436 по 1452 гг. и побывавший в Крыму и на Кавказе, отмечал: "Равнина Татарии представляется в таких границах: с востока она имеет реку Ледиль (Итиль - Волга), с запада и с северо-запада - Польшу; с юга, там, где земли обращены к Великому (Черному) морю - Аланию, Куманию, Газарию; последние страны все граничат с Забакским (Азовским) морем (Кумания - к северу, Алания - к востоку, Газария - к юго-западу от моря, в Таврике)"*. (Барбаро и Контарини о России. Л., 1971. С.137, 162-163.) Несколько менее определенно, но также до[1]вольно четко показывал границы степной страны на юго-востоке Европы арабский путешественник и географ ибн Баттута, посетивший в 1333-1334 гг. Золотую Орду и назвавший обширную степь от Днепра до Волги и далее на восток Дешт-и-Кипчак, т.е. Половецкая степь, что соответствовало как названию Кумания, известному в странах Европы, так и русскому названию - Половецкое поле. Ибн Баттута указывал, что Дешт простирается на 6 месяцев пути, вероятно, медленного, так как ездят там, как он писал, на телегах*.(Тизенгау[1]зен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т.I. СПб., 1884. С.279.)

 Иногда в сочинениях европейских авторов эта территория называется, как и в древности, Скифией и Сарматией*.(Меховский М. Трактат о двух Сарматиях. М.-Л., 1936; Флетчер Дж. О государстве Русском. - Проезжая по Московии (Россия XVI-XVII веков глазами дипломатов). М., 1991. С.96.) Использование этих устаревших названий не соответствовало реальности средневековья и отражало лишь знакомство авторов с сочинениями античного времени. На картах XVI века название Tartaria охватывало степной юго-восток Европы от Днепра до Завольжья. Как особый географический объект Донская земля из них не выделяется, но указаны названия земель, окружавших бассейн Дона. Такими землями на сравнительно подробной карте Московии английского путешественника А. Дженкинсона указаны: с се[1]вера, вокруг непомерно большого Иван-озера - Мордва, с запада - Крым, т.е. Крымское ханство, с юга - земля пятигорских черкесов*.(Кордт В.В. Материалы... Серия I. Вып.I. Киев, 1889. Табл. 17.) И хотя А.Дженкинсон дважды, проезжая вниз по Волге, бывал вблизи Донской земли*,(Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа. XII-XVII вв. М., 1973. С.276.) карта свидетельствует, что ее составитель имел о Доне довольно смутное представление. В самом деле, бассейн Дона не граничил непосредственно ни с мордовским, ни с черкесскими землями, а правый приток Дона Сосна лежала далеко от крымских владений. На других картах XVI века, изданных иностранцами, Донская земля, показанная частью Татарии, обозначена менее четко*.(Кордт В.В. Материалы... Серия I. Вып.I. Табл.3, 4, 6 и др.)

 Впервые представление о землях по Дону и его притокам как об особой географической области сложилось на Руси в киевские времена. Этому способствовало заселение русскими Дона после разгрома Хазарии князем Святославом в 964-965 гг. С этих пор хазарская крепость Саркел стала русским городом Белая Вежа, а на Нижнем До[1]ну появилось русское население. Выразилось такое представление в летописных записях начала XII века, посвященных борьбе Владимира Мономаха с половцами. Рассказывая о походе его в Половецкую степь в 1111 г., Ипатьевская летопись отмечала, что 21 марта русские дружины «поидоша к Донови». В тот же день был взят город Шарукань, на другой день - сожжен город Сугров. После этого, 23 марта, Владимир Мономах «поидоша с Дона». Правда, до 27 марта ему пришлось там задержаться и выдержать два сражения с половцами.

Оба сражения окончились победой, и 27 марта полки двинулись к Ки[1]еву*.(Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т.2. Птгр., 1923. Стб.261-265.) Таким образом, летопись совершенно определенно говорила о пребывании вооруженных сил русских князей именно на Дону. Это дало основание Н.М.Карамзину утверждать, будто бы Владимир Мономах выходил к самой реке Дон, а затем - к Салу, где он якобы одержал победу над половцами 26 марта*. (Карамзин Н.М. Указ. соч. Кн.1. Т.2. М., 1988. С.83-84.) Однако в Ипатьевской летописи упоминается не Сал, левый приток Дона, а речка Сальница, незначительный правый приток Северского Донца. Кроме того, сами половецкие города Шарукань и Сугров находились не на реке Дон, а на Северском Донце. До самой же реки Дон Владимир Мономах не дошел*.(Кудряшов К.В. Половецкая степь. М., 1948. С.116-117.) Следовательно, упоминая о Доне, летописец имел в виду вовсе не реку, а землю, область реки Дон, в которую входили и земли по Донцу. Можно тем самым считать, что уже в XII в. на Руси сложилось и существовало понятие о Донской земле, в которую включалась значительная часть Донецкого бассейна.

 Тем не менее, вплоть до XVI в., когда донское казачество громко заявило о себе, географическое понятие "Донская земля" не было широко распространено в источниках. Гораздо чаще эта земля рассматривалась как часть Поля, которое иногда называлось Половецким Полем, а чаще - Диким Полем. Причины распространения на Руси такого наименования, как Дикое Поле, были связаны, во-первых, с его пустынностью. Спутники митрополита Пимена, описывая свое путешествие вниз по Дону по пути из Москвы в Константинополь в 1395 г., отмечали, что выше Переволоки по берегам реки не было "ни града, ни села...нигде бо видети человека, точию пустыня велиа..."*.(ПСРЛ. Т.II. М., 1965. С.96.) Во-вторых, она объяснялась устойчивым представлением русских людей об опасности, исходившей из южной степи. Для этого были серьезные основания. Там начина[1]лось немало разномасштабных походов на русские земли, в ту сторону уходили степные грабители с захваченными в полон людьми.

 Такие названия, как Татария, распространенное в странах Европы, как Дешт, известное на арабском Востоке, как русское название Дикое Поле обозначали одну и ту же территорию - часть евразийской Великой степи от Днепра до Заволжья. Донская земля рассматривалась как часть этой обширной степной страны, но не всегда. Так, С.Герберштейн, приезжавший в Москву в 1515 и в 1526 гг. во главе посольства от императора Максимилиана I и хорошо знавший Россию, не относил земли по Дону к Татарии, что видно на его кар[1]те, составленной в 1546 г. Татарию он поместил в Предкавказье и на Нижней Волге*.(*Кордт В.В. Материалы... Серия I. Вып.1. Табл. 11-16.) Очевидно, С.Герберштейн считал Татарией лишь Астраханское ханство и кочевья малых ногаев в Предкавказье.

 В русских летописях и других источниках русского происхождения под Диким Полем понимались лесостепные и степные пространства, северным рубежом которых, или одновременно "берегом" Московской Руси совершенно определенно называлась Ока. Еще в 1571 г. городами "от Поля" считались ближайшие к Оке с юга населенные пункты - Пронск, Михайлов и Тула*.(Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С.131.) В 1577 г. городами "с Поля" указаны те же Пронск и Михайлов, а также лежавшие еще дальше к югу Дедилов, Мценск, Болхов, Карачев и Брянск. Под 1574 г. эти населенные пункты назывались городами «от польской украины»*.(Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С.252.)

 Не столь ясно представляются южные пределы Дикого Поля. В середине XVI в. в числе наиболее далеко выдвинутых к югу городков на Поле назывались Рыльск и Путивль на реке Сейм*. (Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С.165.) В конце XVI в. города и крепости появлялись в Поле еще южнее и восточнее. В 1586 г. был основан Воронеж, а в 1596 г. воеводы и головы И.Солнцев, И.Мясной и М.Нечаев "поставили на Поле" города Курск, Белгород и Ос[1]кол*.(Там же. С.501.) Сведения о построении Валуйки относятся к 1593 г.*(Тихомиров М.Н. Россия в XVI столетии. С.446.) В 1600 г. на Северском Донце была заложена крепость Царев-Борисов*.(Багалей Д.И. Материалы для истории колонизации и быта степной окраины Московского государства в XVI-XVII столетии. Харьков, 1886. С.10-12.) Несколько менее значительным было продвижение вглубь Поля в сторону Хопра. В 1553 г. был построен город Шацк*, (Тихомиров М.Н. Россия в XVI столетии. С.446.) а в конце XVI в. под этим городом появилось дворцовое село Конобеево*. (Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С.517.)

 К югу и к юго-востоку от этих городов, далеко вглубь Поля, в сторону Донской земли и Приазовья выдвигались дозорные "заставы" и "станицы", задачей которых была сторожевая служба*.(Каргалов В.В. На степной границе. М., 1974. С.162.) В XVI в. сторожевые отряды стали появляться на Донской земле. По данным С.Герберштейна, "караулы" находились на Нижнем Дону "всего за два дня пути до Азова", у устья Донца - "в четырех днях пути до Азова" и "возле места Великий Перевоз" (возможно, у Переволоки)*. (Герберштейн С. Записки о московитских делах. СПб., 1908. С.67, 106.) В середине XVI в. сторожевая служба охватила район Северского Донца, через который проходили пути многих татарских нападений на русские земли. С 70-х годов сторожевая и станичная служба по Дону и по его притокам стала носить все более регулярный характер. Судя по Росписи сторожам 1571 г. князя М.И. Воротынского, по Донцу существовало 7 сторож, из которых 6-я - "Бахмутовская усть Черного Жеребца", а 7-я - самая нижняя по этой реке - Айдарская*.(Беляев И.Д. О сторожевой, станичной и полевой службе на Польской украйне Московского государства до царя Алексея Михайловича. М., 1846. Источники. С.7.) По Дону сторожа появилась у Богатого Затона (ныне - город Лиски)*.(Загоровский В.П. История Воронежского края от А до Я. Воронеж, 1982. С.31.) В 1571 г. большая сторожа появилась "в Вежках выше Медведицы и Хопра". Там несли службу "детей боярских; татар и мордвы...120 человек"*.(Беляев И.Д. Указ. соч. Источники. С.16.) Разъезды этой сторожи ездили от верховьев Айдара на западе до Усть Болыклея на востоке. А по приговору 1578 г. разъезды стали направляться значительно ниже по Дону, "к Клеткам и до Переволоки...и ниже"*.(Там же. С.15, 31.)

 Таким образом, в 70-х - начале 80-х годов XVI в. русская сторожевая и станичная служба проникла далеко вниз по Дону. Однако появление этих довольно многочисленных сторожевых и дозорных разъездов еще не означало ни заселения, ни прочного освоения Донской земли. Это делало постоянное население края - донские казаки. Но и в то время, как в XVI-XVII вв. казаки заселяли и осваивали этот край, в глазах русских людей - жителей городов и внутренних уездов страны - он оставался отдаленным и полным опасностей местом, настолько отдаленным, что находился как бы за Полем, за той лесостепной и степной окраиной страны, которая начиналась к югу от Оки. Отсюда - распространенная в русских источниках характеристика притоков Дона как запольных рек или речек. Это дало основание С.Ф. Платонову высказаться в том духе, что "вольные казаки" шли в XVI веке на Поле и на Дон*. (Платонов С.Ф. Указ. соч. С.77.) Следовательно, по его мнению, Дон - это уже не Поле. Не поместил Донскую землю на своей карте Дикого Поля М.Н. Тихомиров*.(Тихомиров М.Н. Россия в XVI столетии. С.417.)

 И в самом деле, на взгляд русских людей XVI-XVII веков Донская земля стала обособляться от соседних с севера земель, включавшихся в состав южных русских уездов и являвшихся частью Дикого Поля. Объяснялось это тем, что в то время Донская земля стала землей донских казаков, где сложился совершенно особый уклад внутренней жизни, отличавшейся от уклада, имевшего место во внутренних уездах России. Применительно к землям, населенным донскими казаками, старое понятие - Поле, или Дикое Поле - употреблялось все реже и вытеснялось новым - Дон, или Донская земля. Иногда, однако, и старое понятие, Дикое Поле, употреблялось применительно к Донской земле. Так, в разрядной записи за 1614 г. сообщалось о бегстве разбитого у Воронежа атамана И. Заруцкого к Астрахани "полем"*.(Разрядная книга 1598-1638 гг. М., 1974. С.249.) Путь от Воронежа к Астрахани пересекал Донскую землю в северной ее части. Делая такую запись, в Разрядном приказе в начале XVII века считали, что Дон - это тоже Поле. Иногда и сами донские казаки отождествляли Донскую землю с Полем. В 1644 г., например, один из атаманов, Осип Лосев, писал в своей челобитной, что он после гибели своего отца "забрел" из Ельца "на поля, на Дон"*.(Донские дела. Кн.2. Стб.585.) Полем названа значительная часть Донской земли, кроме Приазовья, и на отдельных картах XVII в. Так, на карте Г.Сансона, изданной в 1674 г., большая территория между Доном и левобережьем Северского Донца обозначена как часть Поля*. (Кордт В.В. Материалы... Серия 2. Вып.I. Киев, 1906. Табл.16.) Таким об[1]разом, несмотря на широкое распространение в источниках такого определения притоков Дона, как "запольные реки", Донскую землю все-таки продолжали считать частью Дикого Поля. Связано это было с тем, что Дон не отделялся от более северных мест, называвшихся Полем, никакими естественными преградами, имел немало сходства в природных условиях и точно также, как примыкавшие к нему земли с севера, являлся территорией, через которую проходили пути татарских и ногайских нападений на Русь. И также, как и на соседних русских землях, на Дону приходилось вести непрерывную борьбу за выживание. Разница состояла лишь в том, что на Дону соседство с неприятелем было еще более близким, а борьба - еще более ожесточенной.  

Появление в XVI веке донского казачества, рост его численности и начало освоения казаками Донской земли делали все более важным определение ее рубежей.

 В XVI веке рубежи Донской земли были крайне неопределенными. Это было связано с малочисленностью и разобщенностью казачества, отсутствием у казаков единого центра, особенностями казачьего уклада того времени, предполагавшего перемену места обитания в по[1]исках источников существования и в борьбе с бродившими по Дикому Полю отрядами татар и ногаев. Еще в конце XVI века значительная часть казаков, как отмечал С.Ф. Платонов, была разбросана "на громадном пространстве от Путивля до Нижней Волги"*. (Платонов С.Ф. Указ. соч. С.88.) В то же время в конце XVI века у донских казаков уже появилось более трех десятков поселений - городков по Дону, Хопру, Медведице и Северскому Донцу. В результате географическое понятие "Донская земля" определилось несколько более конкретно. Оно стало включать в себя "нижние и верхние юрты" донских казаков. Именно туда стали с конца XVI в. адресовываться царские грамоты на Дон*.(РГАДА. Ф.89. Кн.3. Л.121; Материалы по истории войска Донского. Грамоты. С.5, 8; Собр. Гос. грамот и договоров (СГГ и Д). Т.2. М., 1819. С.86.)

 Более четкому ограничению территории Дона от ближайших к ней внутренних уездов России способствовало постепенное продвижение русских поселений к югу и, с другой стороны, появление новых верховых казачьих поселений. На рубеже XVI-XVII веков русские города в Поле и верховые городки донских казаков разделяло в отдельных местах не столь уж значительное расстояние. Так, в районе Северского Донца довольно близко от одного из старейших городков на этой реке, Митякина*,(Путешествия русских послов XVI- XVII вв. Статейные списки. М.-Л., 1954. С.83.) возникли новые русские города и крепости - Оскол и Царев-Борисов. Очень близко от Дона, у Волго-Донской Переволоки, стоял и основанный в 1589 г. Царицын. В то же время по реке Дон, а также к северу от Хопра и Медведицы расстояние от донских казачьих поселений до ближайших городков все еще оставалось велико. Поэтому ни о каких конкретных границах Донской земли речи идти еще не могло.

 Только лишь юго-западный, ближайший к Азову рубеж, обозначился в XVI в. более четко. Он совпадал с границей турецких владений под Азовом, на которой с 1570 г., когда в Турцию был направлен царский посол И. Новосильцев, стала происходить смена караулов при посольствах*.(Путешествия русских послов XVI-XVII вв. С.63.) С начала 90-х годов, когда донские казаки основали новые городки в низовьях Дона "под Азовом...да в Черкасах...да на Маны[1]че"*,(Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв. Т.I. XVI-XVII вв. М., 1957. С.40.) рубеж этот был прочно закреплен.

 Проходил он у места, где от главного русла Дона отделялась протока Каланча. Именно от этого места, как доносил в Москву в 1592 г. ехавший в Турцию посол Г. Нащокин, т.е. "от Каланчи", "которые...донские атаманы и казаки провожали нас, и те воротились как пришла встреча из Азова"*.(РГАДА. Ф.89. Кн.3. Л.103.) И... значительно позже, во второй половине XVII в., граница по-прежнему проходила у "каланченского верхнева устья на перевозе, где послов принимали и отдавали"*.(Донские дела. Кн.5. Стб.761.)

 Со стороны казаков и турок делались попытки перенести эту границу в свою пользу. Войско Донское стремилось при этом взять Азов и пробиться к морскому побережью, а турки - избавиться от опасного соседства с казаками и выбить их с низовьев Дона как можно дальше вверх по реке. После взятия Азова войском Донским в 1637 г. вплоть до оставления ими города в 1642 г. в состав земли донских казаков вошло устье Дона и прилегающий к нему участок побережья Азовского моря. Это было завоевание войска Донского. После оставления казаками Азова была восстановлена граница, существовавшая до азовского взятия в 1637 г. Но в 1643 г. турки предприняли решительную и серьезную попытку перенести границу значительно выше по Дону, к Раздорам вблизи впадения Северского Донца. В июне турки вместе с крымскими татарами, ногаями и горскими черкесами попытались взять послов силой под Раздорами и тем самым поставить новую границу, но казакам удалось отстоять Раздоры и передать 5 июля послов "на старых местах"*,(Донские дела. Кн.2. Стб.462-463.) сохранив прежнюю границу.

 Несколько потеснить казаков туркам удалось в 1660 г., когда они построили "выше каланченского верхнева устья...где преж сего ...послов принимали и отдавали", две башни, а затем и "город каменной", чтобы воспрепятствовать казакам проходить "для промыслов на море"*. (Донские дела. Кн.5. Стб.761, 786.) Тем самым им уда[1]лось отодвинуть границу немного выше по Дону. В следующем, 1661 г., казаки попытались взять этот новый "город", но неудачно*.(Там же. Стб.858, 862.) Благодаря тому, что турки закрепились несколько выше протоки Каланча, им удалось закрыть для казаков выход в море через нее и через главное русло Дона. Однако этот их успех был очень незначительным, а захваченная территория - крайне невелика. И хотя в 1661 г. казаки выразили правительству свое опасение, что турки попытаются поставить крепость еще выше по Дону, у Темерника*,(Там же. Стб.878.) этого не произошло. Вплоть до Азовских походов Петра I граница по Дону у Азова стабилизировалась. Защищая эту границу, войско Донское выступало в XVII в. на стороне не только своих, но и общероссийских интересов, не позволяя расширяться турецкой агрессии и сохраняя за русским народом район его традиционного полуторавекового расселения.

 Все остальные рубежи Донской земли обозначились вплоть до конца XVII века гораздо менее четко. И только лишь по течению наиболее крупных рек - Северского Донца, Дона в его верхнем течении, Хопра, а также в районе Переволоки граница прослеживается более точно. Это не случайно, поскольку заселение казаками края шло, прежде всего, по берегам крупнейших рек, а район Переволоки, имевший для казаков особое значение как ближайший путь к Волге, строго контролировался властями из Царицына.

 Так, весьма протяженный западный рубеж, тянувшийся от донского устья до воронежских земель, с некоторой точностью прослеживается только по Северскому Донцу, да и то лишь с середины XVII века. Для более же раннего времени очень трудно определить, где про[1]ходило разграничение земель между казачьими юртами и правительственной крепостью Царев-Борисов, поставленной у впадения в Донец его левого притока Оскол. Попытка правительства Бориса Годунова поселить донских казаков вблизи новой крепости Царев-Борисов у Оскола по-видимому не удалась, хотя в целом и содействовала закреплению казаков по Донцу. Видно это из того, что по Донцу вниз от впадения Оскола постепенно продвигалось население, приходившее из российских городов и уездов. Так, в 1641 г. у впадения в Донец речки Тор существовал соляной промысел, охрану которого несли служилые люди из Валуйки*.(Донские дела. Кн.2. Стб.241-242.) Еще ниже по Донцу, у впадения левого притока речки Жеребец, было место, куда часто ходили ловить рыбу валуйчане*.(Там же. Стб.433.) Юрты же донских казаков в середине XVII в. располагались ниже по Донцу. В качестве наиболее верхнего из них известен Краснянский, расположенный у впадения в Донец речки Красной (выше Айдара) и упомянутый под 1655 г.*.(Донские дела. Кн.5. Стб.11.) Следовательно, рубеж донских казачьих юртов по Донцу располагался ниже впадения в Донец правого его притока речки Тор и выше впадения левого притока речки Красной. Он, однако, не был строго определен. Казаки стремились занять земли выше по Донцу, что им отчасти удалось. Под 1682 г. был упомянут Сухарев городок*, (РГАДА. Ф. 111. 1682. N2. Л. 53.) находящийся выше Краснянского юрта. Навстречу казакам вниз по Донцу стали продвигаться черкасы украинского слободского Изюмского полка, образованного в 1688 г.*(Гербель Н. Изюмский слободской казачий полк. 1651-1765. Спб., 1852. С.24-25, 27.) и начавшего добычу соли в районе Торских соляных озер. Обе стороны - и войско Донское, и Изюмский полк - стремились занять земли, расположенные по правому притоку Донца речке Бахмут (впадает в Донец ниже Тора), где имелись соляные месторождения. Между ними был острый спор за эти земли*, (Пронштейн А.П., Мининков Н.А. К.А.Булавин. М., 1988. С.22-23, 35-40.) окончательно решенный не в пользу донских казаков после подавления Булавинского восстания, когда войско по распоряжению Петра I потеряло земли "до Луган"*.(Булавинское восстание (1707-1708). Сб. документов. М., 1935. С.281.)

 Что касается западного рубежа Донской земли южнее Донца, то в источниках нет точных сведений о его происхождении. Трудно даже сказать, входили ли земли по реке Миус в состав войска Донского. Во всяком случае, еще в середине XVII в. делалось различие между землей донских казаков и "рекой Миус". Так, в 1650 г. сообщалось, что татары "стоят по Миусу", а затем собираются "итти на Дон"*,(Донские дела. Кн.4. Стб.496.) т. е., не на реку Дон, а на казачьи городки, в землю войска Донского. Следовательно, в данном случае Миус рассматривался как бы вне Донской земли.

 Стремление казаков закрепиться на Миусе стало проявляться со второй половины XVII века. После того, как турки в 1660 г. построили башни вблизи Каланчи и сильно укрепили устье Дона, Миусский лиман мог послужить базой для организации морских походов против Турции и Крыма и для возвращения из этих походов в донские городки. В 1673 г. атаман Михаил Самаренин, возвращавшийся из морского похода и остановившийся на Миусе, поставил у впадения реки в море "крепостицу", оставив там 150 казаков и 2 пушки. Войску он предложил укрепить эту крепость. На Миус было послано 300 казаков во главе с атаманом Родионом Осиповым и 300 стрельцов из состава находившегося с 1660 г. на Дону небольшого контингента правительственных войск. Вскоре попытка закрепления на Миусе заинтересовала правительство, пожелавшее поставить там крепость. Для этого в 1674 г. на Миус прибыли князь Хованский и инженер Лим, под командованием которых состояло 3180 человек. Таким образом, станови[1]лось ясно, что новую крепость на Миусе правительство хотело сделать своей и не отдавать ее Войску. Поэтому казаки быстро потеря[1]ли интерес к ней. Так, уже в конце 1674 г. атаман Корнило Яков[1]лев, находясь в Москве, уверял правительство в том, что для постройки крепости было избрано неудобное место. А атаман Р.Колуженин заявил в Посольском приказе, что крепость на Миусе и вовсе не нужна. В конце концов противодействие казаков сыграло свою роль и крепость на Миусе так и не была построена*.(Сухоруков В.Д. Историческое описание... Дон. 1990, N2. С.148.) Противодействие Войска попыткам правительства поставить крепость на Миусе было не случайным. Отсутствие правительственных крепостей вблизи Миуса и каких-либо четко определенных рубежей в этом районе позволяло донским казакам беспрепятственно осуществлять связи с запорожцами. По словам казака Архипа Аристова, казаки "з Дону за пороги проходят крепкими местами и по взморью, а Калмиюс и Миюс переходят такими ж местами, и в тех де местех устеречь их не мочно"*.(РГАДА. Ф.111. 1685. N3. Л.22.) Отделены были казаки от морского побережья и от Миусского лимана после строительства Троицкой крепости на Таганьем Рогу в 1698 г. Окончательно территория по Миусу и по левобережью Кальмиуса была закреплена за войском Донским в 1775 г.*(Пронштейн А.П. Земля Донская в XVIII веке. С.28.)

 В XVII в. стали устанавливаться рубежи войска Донского и "Воронежской вотчины" вблизи Дона. Самым верхним городком у донских казаков по Дону был с конца XVI в. Мигулин. Правда, на картах Г.Герритса и И.Массы помечены в качестве поселений по Дону, лежавших выше Мигулина, Песковатка у впадения в Дон слева речки с одноименным названием, и Гнилой, возможно, по речке Гнилуше, не[1]большого левого притока Дона, впадавшего вблизи впадения справа речки Богучарки. Однако в каких-либо иных источниках городки Песковатка и Гнилой не упомянуты. В 1672 г., по словам атамана Фрола Минаева, "первый" из казачьих городков "от Коротояка" был Мигиулин*.(РГАДА. Ф.111. 1672. N11. Л.27.) Граница же "Воронежской вотчины" в 1640 г. была "на Богучаре", затем по ногайской стороне по усть речки Меловой", "да в другом месте на речке-ж Мамоне"*.(Донские дела. Кн.2. Стб.6-7.) Но эту границу воронежские воеводы не считали твердо установленной. В 1646 г. воевода А.Бутурлин предлагал "на Богучаре ... или на Казанском перелазе" "город поставить", чтобы перекрыть "татарские пролазы" через Дон "в мордовские и черемиские места" и прекратить грабежи торговых судов, шедших к Дону, воровскими черкасами*. (Донские дела. Кн.5. Стб.761.) При этом А. Бутурлина не смущало то обстоятельство, что место у Казанского перелаза находилось ниже впадения в Дон Меловой и Богучара, т.е. за пределами "Воронежской вотчины". Но город так и не был построен.

 В 1676 г. казаки основали выше Мигулина новый городок - Донецкий, несколько выше Казанского перевоза*,(Булавинское восстание. С.120, 123.) у впадения в Дон справа речки Сухой Донец. Этот городок находился ниже Меловой и Богучара, т.е. за пределами "Воронежской вотчины", и те земли рассматривались Войском в качестве своих. Рубеж у Богучара и Меловой сохранялся до конца XVII в.  Весьма неопределенным был северный рубеж Донской земли по Хопру и вблизи этой реки. В XVI в. казачьи отряды заходили далеко на север и оказывались нередко вблизи Шацка, приходя "с вестьми"

"про воинских людей" - татар и ногаев к воеводам этого города*. (РГАДА. Ф.170. N51. Л.1-2.) Более четко этот рубеж обозначился в XVII в., после того, как невдалеке от Хопра в 1635-1636 гг. были основаны города Тамбов и Козлов, а в 60-х гг. у казаков несколько выше впадения справа в Хопер реки Савалы появился Пристанский городок*.(Загоровский В.П. История Воронежского края от А до Я. С.197.) Этот городок оставался самым верхним по Хопру поселением донских казаков, о чем свидетельствует описание лесов по притокам Дона в 1698 г.*(Попов В.С. Материалы к истории войска Донского. СОВДСК. Вып.12. Новочеркасск, 1913. С.186-202.) Он же являлся самым северным из донских казачьих городков. Продвижение крупного феодального землевладения со стороны России в сторону земель донского казачества на Хопре было заметно в конце XVII в., по мере ослабления военной опасности в крае.

 Целиком входила в состав земли войска Донского река Бузулук - левый приток Хопра. Река же Медведица, как и Хопер, принадлежа[1]ла Войску лишь в нижнем своем течении, хотя и на весьма значи[1]тельном протяжении, примерно на 200 верст от места своего впадения в Дон. Общие сведения о городках донских казаков по Медведице дал на допросе в 1688 г. раскольничий старец Тихон. Самым верхним из них он назвал Орлов*,(РГАДА. Ф.111. 1688. N18. Л.10.) расположенный между впадением в Медведицу ее левых притоков – Березовой и Лычака. Им не был назван Заполянский городок, расположенный в четырех верстах выше Орлова, за который осенью-зимой 1688-1689 гг. велась ожесточенная борьба между донскими раскольниками и их противниками*.(Дружинин В.Г. Раскол на Дону в конце XVII века. С.194-201.) По переписи лесов в 1698 г. самым верхним городком по Медведице назван Бурлуцкий при небольшом левом ее притоке речке Бурлук*.(Попов В.С. Указ. соч. С.196.) Эта речка, очевидно, и стала рубежом земель войска Донского по Медведице. Во всяком случае, в XVIII-XIX вв. граница земли донских казаков пересекала Медведицу именно у Бурлука.

 К юго-востоку от Медведицы рубеж земель войска Донского был в XVI-XVII вв. очень нечетким. Прежде всего, это объяснялось отсутствием в междуречье Волги и Дона каких-либо природных рубежей кроме реки Иловли, по которым можно было бы провести границу донских казачьих земель с поволжскими уездами и калмыцкими кочевьями. Мелкие левые притоки Дона, такие, как Карповка, Донская Царица, Мышкова, Есауловский Аксай и другие не могли выступать в качестве таких рубежей, поскольку ни один из них не шел параллельно Дону и Волге.  

Отсутствие рубежа было в целом на руку воровским казакам - волжским, донским и яицким, поскольку это облегчало продвижение их между Волгой и Доном. Не содействовало созданию рубежей и основание Царицына, а в 1668 г. - и крепости у впадения в Волгу речки Камышинки для противодействия воровским казачьим походам на Волгу.

 Наиболее расплывчатыми и неопределенными оставались в XVII в. юго-восточные и южные рубежи войска Донского, тянувшиеся дугой по левой, ногайской стороне Доне от Волго-Донской Переволоки до низовьев Дона под Азовом. Невозможно даже приблизительно сказать, где в то время проходили эти рубежи. Донские казаки ниже Иловли вовсе не селились на ногайской стороне Дона вдали от берега реки, в глубине степи. Места эти были слишком открытыми, без каких-либо крупных лесных массивов. На такой местности казакам трудно было бы противостоять несравненно более многочисленному противнику. И хотя донские казаки хорошо знали степные пространства по левому берегу Дона вплоть до Кубани, Кумы и предгорьев Кавказа, обширная территория по Салу и Манычу еще ждала своего заселения и освоения и разграничения с соседними землями.

Цитируется по изд.: Мининков Н.А. Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1671 г.). Ростов-на-Дону, 1996 // Глава 1. Территории, рубежи и природные условия Донской земли в XVI-XVII вв. §1. Географическое понятие «Донская земля» в средние века. Рубежи земли донских казаков в XVI-XVII веках.