Вьетнам XI — начала XII века: государственные институты, социальная структура и культура

Становление и оформление социально-экономических основ развитого восточного феодального общества во Вьетнаме в XI веке. Вся предшествующая история страны обусловила ее определенный социально-экономический тип, который стал очевиден в XI веке. Складываться он начал по меньшей мере еще в IX веке, но государственную форму стал определять только после победы над силами раздробленности в условиях политической независимости. Лишь после полувека внешних войн в X веке и почти века борьбы с крупными полунезависимыми землевладельцами (начало X века — начало XI века) появилась возможность практического и законодательного оформления как того, к чему вьеты шли в VII—IX веках, так и того, что складывалось в ходе борьбы с «удельными» тенденциями шы-куанов и их преемников. Закладывались основы системы организации господствующего класса централизованного государства. Почти вся эта кодификаторская деятельность, «солоновский период» вьетнамского развитого восточного феодализма, приходится на 1010—1060 гг. Хотя формирование Дайвьета как одной из аграрных империй *. Юго-Восточной Азии приходится на те же века, что и у остальных крупных стран региона, но применительно к собственно вьетской истории государственности, самой длинной в Юго-Восточной Азии, процесс становления империи несколько задержался (возможно, и из-за ханьского господства).

Сам по себе перенос столицы в 1010 г. назад в экономический, во многом торговый и ремесленный центр страны вьетов (которым в это время был только современный Северный Вьетнам), был реформой экономической. Напомним, что столица вьетского государства (кроме случая с Хоалы и периода колонизации) всегда была приблизительно в одном месте — там, где Красная река разделяется на северный и южный протоки. Здесь транспортный центр и стык старых земель выше по течению (Шонтэй) с постепенно осваиваемыми равнинами Дельты, что, естественно, благотворно влияло на развитие внутренней торговли и городского ремесла. В немалой степени развитию ремесел способствовало пышное и обширное строительство первых десятилетий правления династии Ли, а развитию торговли — усиление центральной власти, активные дипломатические связи и, отчасти, успешные войны.

Династия Поздних Ли сразу ввела единообразие в налогообложении. Учитывая опыт предшествующего времени, вуа учитывали основные тенденции экономического развития, и их установления на века стали основой вьетской системы феодально-государственной эксплуатации крестьянства. В целом уже достаточно сложные аграрные отношения были детально фиксированы законодательно. У вьетов начиналась эпоха развитого феодализма, связанная с существованием высокоцентрализованного (более, чем впоследствии, в XVI—XVIII веках) государства и высокой культуры. Развитой феодализм везде в Юго-Восточной Азии прошел два этапа, на первом из которых преобладали основанные на крепкой, малой сельской общине общества с преобладанием публично-правовых отношений и с детализированным контролем государства, а на втором — общества с преобладанием частноправовых отношений (в аграрной сфере), основанные на той же сельской общине, но с большей ролью частных владельцев и с большей степенью их отчуждения от остальных общинников. У вьетов в XI веке наступил первый этап.

Обращаясь к социально-экономической истории, надо помнить, что сохранившиеся в нарративных источниках XV и более поздних веков данные по социальной жизни далекого XI в. неполны и выбраны были авторами тех веков под определенным, обычно конфуцианским, углом зрения. Это были рассказы о норме, но не о практике; сравнения с эпиграфическими и иными данными дают порой неожиданные результаты.

Постепенное прекращение внутренних войн повлекло за собой подъем сельскохозяйственного производства; объединение страны было обусловлено экономически и, в свою очередь, способствовало развитию экономики. Аграрные отношения характеризовались наличием, рядом с общинными, частных земель как у крупных землевладельцев (родственников и неродственников династии), так и у крестьян; эти частные земли могли отчуждаться. И то и другое возникало в значительной степени за счет освоения целинных земель. В то же время верховная собственность государства существовала в отношении всех категорий земель.

С земель свободных общин крестьяне могли платить налог или прямо государству, или чиновнику, которому он переадресовывался за службу (в основном на срок службы). Частные земли наследовались, их обрабатывали сами владельцы, если владельцами были крестьяне, или зависимые крестьяне (а также арендаторы), если владельцами были крупные сановники, титулованная знать или буддийские монастыри.

Одновременно с усилением государственного аппарата расширялись и экономические функции государства, традиционно очень широкие в рисоводческих обществах влажных тропиков. В частности, особые чиновники контролировали разраставшееся землевладение буддийского духовенства.

Верхушку землевладельцев по-прежнему составляли крупные наследственные владельцы, в основном не родственники вуа, хотя число последних постепенно росло. В начале XI в. главные члены семьи вуа имели в управлении округа, с которых они «пользовались благами» — такова была форма крупного землевладения, уже связанного с центральной властью.. Но живы были и экономические традиции сы-куанов. В середине XI в. появилось уже и денежно-рисовое жалованье для небольших групп столичных чиновников, но эта форма оплаты была второстепенной.

Ведущая землевладельческая группа в XI веке— это знать, среди которой все более становилось служилых или родственников вуа. Они имели землю в двух формах: номинально-престижное «действительное пожалование» (тхык-фаунг) и реально дававшийся «кормленческий округ» (тхык-ап). Владение второй формы существовало и в XIII—XIV веках, но в XI — начале XII века «кормленческие округа» были очень велики (тысячи семей) по сравнению с последующими временами. Эта заимствованная у ханьцев форма владения исчислялась через число людей, а не земель, но «семьи», которыми обладала аристократия, естественно, жили общинами, первоначально свободными или вновь созданными. Часть свободных была подарена аристократии в XI в., часть попала в зависимость еще в X веке и ранее. Применительно к последним речь шла не о дарении со стороны правителя, а о фиксации существующих отношений. Доля этих владений еще не определена, но они никак не были основной формой землевладения, которой оставалось свободное общинное землевладение. В XI веке исчезли «округа для управления», т. е. сочетание экономической и административной власти крупного феодала. Налоги по провинциям собирали члены семьи вуа, но они не имели административной власти, принадлежавшей чиновникам. О землевладении средних служилых феодалов известно, что оно состояло из общинных земель, получавшихся ими на неизвестных пока основаниях, и частных земель. Их дары частных земель буддийским монастырям включали рисовые поля, сады. Они, как и крупные землевладельцы, были объединены в роды, их частные наследственные земли назывались — «поля рода». Одна из форм их передачи по наследству в это время — превращение части частных земель в «поминальные» (или «культовые») земли, доход с которых шел на отправление культа предков данной семьи. Но превратить частные поля в низкооблагаемые (или совсем не облагаемые) «культовые» можно было лишь по разрешению вуа. Судя по некоторым косвенным данным и близким поздним аналогиям, средние чиновники имели «казенные» земли в условном владении, средние и низшие — полные или частичные иммунитеты для своих частных земель, обычный уровень обложения которых для этих времен — неизвестен.

Условное владение феодальной бюрократии могло включать и «жалование с деревни» (хыонг-лок); это чистая рента- налог, частный случай бенефиция, но на срок службы, без предполагаемого наследования функции, как у рыцаря (например, в Иерусалимских ассизах), хотя наследование и не запрещалось. Но не было обязательной связи нескольких поколений с одной конкретной деревней, ее предпочитали менять даже при наследовании должности, во всяком случае позднее.

Обширные земли в «вечном» владении имело в то время буддийское духовенство, получавшее «поля» в десятки мау (4—8 га), а не общины. «Поля» получали и храмы предков («то-тиен»), но тоже — небольшие и средние, до десятков мау. Светские феодальные землевладельцы дарили храмам навечно и частные поля, выделяемые внутри земель деревни; может быть, частных земель было в XI веке в деревне больше, чем мы предполагаем. Важно, что одновременно с таким даром вуа даровал этим землям налоговый иммунитет. Это позволяет считать, что в ином случае такие участки облагались налогом (или до дарения, или даже после). Так или иначе без государства выделить в деревне земли, чтобы передать для культовых целей, было невозможно. Картина абсолютно та же, что у яванцев в этом столетии.

В этом же столетии (начало XI — начало XII века) у вьетов прослежен общий для Аустразии (ЮВА) этих десятилетий процесс оседания лично-зависимых («слуг») на землю, их постепенное превращение в жителей зависимых общин. В 1118 г. было запрещено продавать «слуг», что изменило их статус. Одновременно было запрещено обращать в «слуг» свободных общинников.

Теперь рассмотрим конкретные сообщения, прежде всего нарративных источников, о форме социально-экономических отношений. К сообщениям такого рода относится рассказ о введении в 1013 г. шести основных налогов; к сожалению, в раннем источнике — Вьет Шы Лыоке — о нем говорится лишь в общей форме, а подробное описание появилось приблизительно через 500 лет после описываемого государственного акта.

Итак, облагались:

1. Рисовые поля, сады, рыбные пруды (тот же список дает и кхмерская эпиграфика этих веков); доход с пруда приблизительно равен доходу с рисового поля.

2. Поля под шелковичными кустами и наносные земли (мы видим, что особое обложение — для земель, обретших новый статус в связи с изменением культуры, или, вообще, появившихся недавно, как наносные земли вдоль рек и моря).

3. Продукты природы, если они поступали на рынок (если потреблял сам собравший, он не платил).

4. Соль (на внешней границе и на внутренних таможнях). Внутренние таможни, свидетельствующие о ранней стадии функционирования внутриторговых связей, сами по себе необязательно следствие, всевластия местных крупных землевладельцев. Это и способ уравнять экономические возможности провинций с их разной урожайностью, набором продуктов, особенно полезных ископаемых и «даров леса».

5. Рога носорога, бивни слона и благовонные масла, добываемые в горах. Это — экспортные продукты, добываемые не-вьетами и собираемые государством в виде дани с горцев.

6. Благовонное дерево для курений, фрукты и цветы.

В список 1013 г. не вошел налог с солеварен; в 1067 г. он собирался солью. Рис собирали и исчисляли в снопах, еще долгое время сильна натуральность хозяйства. Уже отлиты свои медные деньги, но они, скорее, декоративны, малочисленны; более распространены сунские монеты, но много ли их было — неясно. Время массового распространения китайских медных денег в ЮВА относится к более позднему времени (не ранее XIII в.). Лишь в 1042 г. был решен вопрос о компенсации высшим лицам администрации, ведавшим сбором налогов: отныне 1/10 шла сборщикам; налог соответственно увеличен. Итак, сборщик, т. е. член династии или высокопоставленный чиновник, получал долю государственного налога; эта система, возможно, существовала и ранее, и, как известно, была широко распространена впоследствии.

Говоря об управлении и сборе налогов, надо помнить, что Дайвьет первой половины XI века был очень маленьким государством— это долинная часть дельты Красной реки (причем Дельта тогда была значительно меньше) и полуосвоенные долины Тханьхоа, в меньшей степени Нгеана.

Государственные налоги со свободных крестьян в это время составляли от 1/10 до 1/6 урожая в обычное время. В периоды кризисов доля отчислений на какое-то время возрастала, но длительное существование, например, государственной испольщины, маловероятно, так как этого не было и позднее, при возросшем техническом уровне хозяйства.

Специфика поливного рисоводства (обильные урожаи вперемежку с неурожаями на больших территориях) привела к широкому распространению системы, в ограниченных масштабах существовавшей во всех государствах поливных земледельцев, а именно: налоговая система позволяла при большом урожае собрать безвозмездно большое количество риса, часть которого шла управленцам на их обычные нужды, а часть закладывалась в государственные амбары (впервые упоминаемые при Ли Тхай Тонге), откуда рис выдавали войскам и, в случае голода, населению. В случае же обычного урожая риса хватало только крестьянам и управленцам, по налогу же формально числилась недоимка (их потом обычно списывали сразу за несколько лет, если не было очень урожайного года). В голодные годы рис выдавали населению.

В XI веке мы видим постепенное усложнение системы налогов, ее приближение к «мировому стандарту» средневековья. Было ли это становлением нового типа налоговой системы или восстановлением системы «Общего управления Умиротворенного юга» — неясно, как неясна и сама степень проникновения ханьских норм во вьетское общество во времена «северной зависимости». Но для общества с полуторатысячелетней историей классовых отношений естественно утверждать восстановление, а не первое появление таких налогов, как налог на соль.

Детализация налогов привела к выделению особого военного налога: собирали 3 тханга риса (около 6 кг) с 1 мау поля (1 мау — 3600 мг, 1/3 га, половина футбольного поля или 36 «соток»). Это — около 18 кг с га, при самой низкой предполагаемой урожайности риса в 10 ц с га это менее 2% урожая, что немного.

Часть высших чиновников (столичные судьи), как уже говорилось, уже в середине XI в. пытались перевести на зарплату, с простой и реалистической формулировкой: «Чтобы пресечь их стремление брать взятки». Жалованье двум верховным судьям («до-хо ши-шы») было для каждого: ежемесячно 50 куанов (1 куан=600 медных монет), 200 снопов риса, немного соли и рыбы, т. е. основные продукты питания. Каждому из десяти обычных судей (ан-нгук-лаи) ежемесячно: 20 куанов деньгами, 100 снопов риса. Отметим, что соотношение денежной и натуральной частей жалованья более выгодно у высших чиновников, где доля денег выше. Впрочем, они-то все время находились в столице, где денежные отношения более развиты. Установление жалованья именно для судей подчеркивало отделение судебной власти от исполнительной, уже происшедшее на высших уровнях власти.

По летописям, социальная организация времен Поздних Ли выглядит так: административная основа — большая община-са. Группа са образует уезд, причем са — исторически сложившаяся общность, редко разделяемая властями или смешиваемая с соседями. Группа уездов образует провинцию — фу. Упоминаются еще более крупные единицы — ло, о них говорится в нормативном плане («были созданы»), но описание событий обходится почти без упоминаний о ло. Группы долинных фу образовывали 4 исторических «края»: Шонтэй, Киньбак, Хай-зыонг (с запада на восток) и Шоннам (южнее). Все единицы, кроме ло, были естественно историческими, в них веками уже были соединены общинная верхушка и низы местной государственной администрации; здесь неверно было бы говорить о «сращивании», поскольку с самого возникновения государства его низовой аппарат был одновременно частью общинной верхушки или ее порождением. В конкретных условиях тогдашнего вьетского общества «соединительным» звеном была фигура са-куана, главы общинного совета, власть которого санкционировалась свыше; он был из жителей соответствующей са. Подобную фигуру мы видим периодически во всех практически средневековых обществах ЮВА, где было классовое общество; примечательно, что периодически государство теряло право контроля за выбором такого лица, оно характерно для периодов усиления центральной власти и крестьянам, видимо, не было очень нужно.

Все взрослые мужчины условно делились на 5 групп, для части из них был возможен при жизни переход из одной группы в другую, что важно для понимания функционирования малых общин ЮВА. Для каждой группы в общине имелся особый список (тетрадь) с обложкой соответствующего цвета. То же было и для коренного населения городов, кроме, возможно, столицы, да и то лишь с определенного времени. Вообще же основную массу горожан составляли временные, на период государственной или частной службы или торговли, жители, приписанные к деревенским общинам и рано или поздно возвращавшиеся в них насовсем. Наличие у города общинных прав давало ему большую часть тех социальных гарантий, которых так мучительно добивались города многих стран средневековой Европы.

Основную часть жителей деревни составляли тягловые крестьяне, мужчины от 18 до 60 лет, список которых имел желтую обложку: назывались они соответственно «хоанг-нам» («желтые парни»). Они платили государственные налоги, мобилизовывались при нужде в армию, выполняли государственные работы (прежде всего на строительстве дорог, каналов, дворцов, кораблей и при переноске грузов). Социальный портрет жителей деревни можно представить так:

1) титулованные землевладельцы (в основном родственники монарха) и все категории высших и средних гражданских служащих (часто сочетавших военные функции с гражданскими); сюда же входили и их дети, поскольку они получали автоматически небольшой «исходный» чин; 2) профессиональные военные — офицеры и солдаты-профессионалы, а также те хоанг-намы, которые на момент последней «переписи» были мобилизованы в армию; 3) буддийские монахи, врачи, артисты; 4) хоанг-намы; 5) а — старики, б — немощные, в — находящиеся в бегах.

Все группы, кроме 4-й, были освобождены от налогов; подчеркнем, что беглые выделены в специальную категорию, т. е» бегство было столь же регулярным явлением, что и старость.

Из этих пяти групп только принадлежность к первой давала право на службу в чиновничьем аппарате (профессиональное среднее и низшее офицерство стояло особняком), принадлежность к первой группе официально оформляла для всех высших и большинства средних групп управленцев их принадлежность к господствующему классу. Кодекс, созданный в 1042 г., оформил и личные привилегии господствующего слоя, хотя в форме, принципиально отличной от европейской, с ее рана оформленным понятием «благородства». В принципе телесному наказанию мог быть подвергнут любой подданный, но от него им можно откупиться, что практически означало личную неприкосновенность верхов общества. Не стоит думать, что да указа 1042 г. всех управленцев немилосердно били бамбуковыми палками или розгами (вьеты применяли и то, и другое); нет, в этом указе, как и во многих других, было лишь систематизировано и зафиксировано то, что фактически имело места уже столетия.

В этой социальной и экономической кодификации в соответствии с условиями вьетского общества, у которого тогда сформировалось небольшое централизованное государство, лишь становившееся империей, — и есть значение XI века для истории страны и ее народа.

Все группы населения были обязаны служить государству той или иной формой труда, причем могли (поскольку все были лично свободными) временно или навсегда изменить форму служения, порой и без особого разрешения государства. Но если оно не фиксировало это изменение в своих документах и прежде всего в упомянутых общинных списках, утвержденных властями, то такие самовольные изменения юридической силы не имели. По этому поводу шла непрерывная борьба, о которой не раз сообщают летописи.

Крестьянин служил физическим трудом (что очень уважалось на официальном уровне) и кровью в случае войны (в этом случае он освобождался от трудового служения); профессиональные солдаты служили кровью постоянно и тоже освобождались от трудового служения. Монахи, врачи, артисты и другие несли духовное служение, и если таковое признавалось полезным, это отражалось в соответствующей тетради. «Пятая тетрадь» содержала списки «пенсионеров», так как земля у стариков и немощных не отнималась, они ее обрабатывали сами, или силами своей семьи, или сдавали в аренду. Для беглых земля обычно не сохранялась, но до определенного срока упоминание в общинном списке сохраняло за ними статус свободных и давало право вернуться и таким образом участвовать в очередном распределении общей части земли.

Это деление, явно существовавшее веками и до XI века, было достаточно условным, но позволяло учитывать возникающие изменения. Так, закон 1043 г., оформляя очередную победу центральной власти над крупными феодальными землевладельцами, использует такое понятие, как «хоанг-нам» («желтые парни»). Запрет торговли «хоанг-намами» (видимо теми, кто попадал в долговую зависимость) был официальной мерой, нанесшей удар по крупным владельцам — хозяевам страны вьетов в X веке. Речь шла о пресечении тенденции к превращению свободных крестьян в зависимых («но») у таких владельцев; Тенденция эта была древней, и не в XI веке ей суждено было перестать действовать, но ведущим слоем крестьянства «но» никогда не были; также и борьба за сохранение «хоанг-намами» их статуса не была борьбой за спасение этого слоя; он существует и до настоящего времени.

Социальная и культурная история Первых Поздних Ли (1010—1127). Укрепляющееся централизованное и, что очень важно, небольшое государство внимательно следило за сельским хозяйством и экономическим положением крестьян, что так непривычно для нас, сформировавшихся в понятиях европейского средневековья. Так, был запрещен убой рабочего скота на мясо, строго каралась кража скота. Делались и попытки «улучшить» социальную организацию крестьян по лучшим (т. е. китайским) образцам. К таким ненужным мероприятиям надо отнести попытки введения китайских «десятидворок» (административных объединений 10 дворов) наряду с сохранением общины; этот чуждый вьетским крестьянам социальный институт не прижился.

Общая политическая стабилизация сопровождалась гуманизацией уголовного права: свирепые кары и унизительные наказания времен борьбы с шы-куанами были отменены; источники связывают это с сильным влиянием сангхи и ее лидеров на первых монархов династии Первых Поздних Ли, и, возможно, они правы. Сангха играла огромную роль в общественной, духовной и экономической жизни вьетов, влияя (с пользой для нее) на высокую культуру, образование, искусство и литературу. Но ни в одной из этих областей буддизм не стал единственным началом, духовный плюрализм вьетов укрепился, приняв во многом новые формы.

В XI веке рядом с государственным культом предков монархов прошлого важную роль в восстановившем независимость и обретшем сильную власть государстве стал играть аграрный культ Неба и Почвы, корни которого уходят глубоко в аустрическое прошлое народов ЮВА; сходство его, например, у кхмеров, с китайским аграрным культом, заимствованием с севера не объяснить. Это субстратное сходство. Поздние китайские модификации этого общего для ЮВА и Дальнего Востока культа, возникшего скорее всего в «прото-ЮВА», оказали на вьетов в средние века воздействие, но было это в XI веке или позднее, сказать трудно. При Поздних же Ли, в XI веке оформление аграрного культа было одним из основных путей укрепления социальных и духовных основ вьетской монархии. В соответствии с обшей для большинства стран Юго-Восточной Азии в то время тенденцией к максимально тесному слиянию светской и духовной власти Тхай Тонг выступал в качестве высшего посредника— верховного жреца аграрного культа, который существовал ранее и сохранился вплоть до XX в. Это был культ производительных сил Земли и «божества» Неба, отправлявшийся и в масштабе общины (связанный с общинным храмом— динь), но в XI в. претендовавший на роль общегосударственного культа, адепты которого отождествляли благополучие монарха с успехом сельскохозяйственных работ в стране. Он, по-видимому, имел свой центральный храм (впоследствии к нему пристроили буддийский храм—тюа) — Мот-кот, выстроенный в традиционной вьетской храмовой архитектурной традиции— на столбе. Философской в европейском смысле слова литературы он не выработал и, несмотря на широчайшую популярность, до известной степени уступал при дворе буддизму «тхиен», затем неоконфуцианству. Но это произошло позднее, а в XI веке этот культ был близок к тому, чтобы стать основный при дворе. Император участвовал в различных церемониях, во многом похожих на церемонии аграрного культа у ханьцев (но там этот культ, как писали ханьские летописцы появился впервые в последние века до н. э. и был введен жрецами из вьетов— юэ). Основную роль в культе играл монарх — верховный жрец культа, жрецами-помощниками были высшие сановники государства. Эту же форму государственного культа можно встретить у кхмеров, элементы его есть и в других странах ЮВА. Расцвет аграрного культа у вьетов именно в XI веке вполне естествен, везде в ЮВА в эти века шло «сращивание» верховной светской власти и усилившейся административной власти верхушки духовенства (культ девы-раджи у кхмеров, Будды-раджи— у яванцев; схожие процессы шли у монов и бирманцев, у балийцев и др.). Ли Тхай Тонг зафиксировал вьетские формы этого культа предка монарха — предка народа и одновременно покровителя сельского хозяйства. Он лично выполнял обряд «тить-диен» (ритуальной пахоты), не только весной проводил первую борозду, но и лично присутствовал при жатве на тех же священных полях. В 1048 г. был воздвигнут храм «Земли (почвы) и Жатвы» у Южных ворот Тханглаунга, где четыре раза в году устраивали богослужение для обеспечения своевременного дождя, большого урожая и т. п. Культ производящих сил природы, отождествляемый с процветанием рода монарха, защищаемого его предками, отправлялся и как праздник обновления природы, и как праздник почитания монарха и его предков. Схожую роль играл регулярно проводившийся «Водный праздник» с лодочными гонками.

Столь же типичным обрядом была клятва чиновников монарху, оформлявшая их духовную связь перед лицом высших сил: она имела ярко выраженный сакральный характер. Раз в год, приблизительно в октябре, все чиновники столицы и крупные чины из провинций собирались в храме Донг Ко, недалеко ют Тханглаунга. Текст клятвы приблизительно таков: «Если, как сын, я откажусь от своих обязанностей родственного почитания своих родителей, если как подданный, я откажусь от моей обязанности быть верным моему монарху, то всевидящий Дух меня погубит». Затем принесшие клятву пили в храме жертвенную кровь; этот обычай сохранялся до XV века, века заметной китаизации вьетских верхов.

Окончание деятельности по созданию всех атрибутов независимого государства—деятельности, «аккордный» характер которой, видимо, ощущался всем обществом и его верхушечными слоями, было ознаменовано актом чрезвычайной значимости — изменено название страны. От (до сих пор точно не переведенного) названия X века — Дайковьет вьетские монархи перешли к новому названию. Отныне и на века вьетское государство присвоило себе гордое имя «Великий Вьет» (Дайвьет), Это произошло в 1069 г. Была подчеркнута и самобытность государства, основу названия которого составил непереводимый

этноним вьетнамцев — «вьет». Такое название ранее носило расположенное в современном Гуандуне недолговременное, независимое вьетское, с очень небольшим ханьским элементом, государство X века, с которым вьеты дельты Красной реки вели успешную борьбу. Оно ориентировало на воссоздание общевьетского государства в границах II века до н. э. За подобное же воссоздание вьеты дельты Красной реки уже в XI веке боролись с оружием в руках в те же годы, когда дали это название стране— в правление некоронованного императора страны вьетов — Ли Тхыонг Киета. Это произошло в 1054 г. Название тоже было «варварское», в основе было не имя династии, как у китайцев (Хань и т. п.), а название древнего «варварского» царства VII—IV вв. до н. э., причем с дополнением «Великий», ассоциирующимся с территориальными претензиями. Напомним, что многие возникавшие в эти и ближайшие века на территории Ханьской империи и рядом иноэтничные государства называли себя словами, имевшими смысл в китайском языке. Так появились государства Цзинь («Золотое»), Ся («Небесное») и др. Вьетские же монархи, с. X в. отказавшиеся от применявшегося китайцами титула «Аньнань го-ван» («Правитель государства Умиротворенный юг»), взяли для названия слово «вьет» («юэ»), которое для ханьца могло означать прежде всего название древнего враждебного царства Вьет (Юэ) в бассейне Янцзы, одно время бывшего гегемоном всех ханьских царств, а также народов, живших южнее и известных своими войнами с империями ханьцев. Принятие этого названия (после того как девять веков — до 969 г. — оно нигде и никогда не употреблялось в официальных документах), да еще с прилагательным «Великий» означало преемственность вьетской государственности не только в отношении земель в бассейне Красной реки, но и более северных земель, некогда принадлежавших вьетским государствам и населенных в значительной части родственными друг другу народами. И это не было со стороны Дайвьета проявлением некоторой заносчивости: считанные годы спустя вьетские армии перешли границы империи Сун и ей пришлось расстаться с частью захваченных некогда земель. В XI веке, встречая вьетскую армию, жители юга империи Сун кричали: «Вот идут войска дядюшки Ли из южных земель» — и всячески приветствовали ее; ханьцы же скрывались за стенами немногочисленных, изолированных от местного населения городов. У Дайвьета не хватило тогда сил собрать все вьетские земли, и после появления в XII в. в бассейне Сицзяна больших масс ханьского населения коренное население было ассимилировано ханьцами. Но в XI веке этот процесс еще был далек от завершения, и действовали обе тенденции: консолидация всех вьетов и ассимиляция их северной группы.

В то время происходил быстрый подъем буддизма «тхиен», для которого в XI веке типична тесная связь со светской властью. Но, как и в других странах Юго-Восточной Азии в XI— XIII веках, пропаганда философии той или иной религии канонических текстов шла тогда в основном при помощи пышных процессий, сложного ритуала, многочисленных храмовых сооружений. Дайвьет в XI веке не намного отставал от Чампы или Камбуджадеши в размахе религиозного строительства, но в настоящее время во Вьетнаме сохранилось слишком мало построек того времени, поскольку традиционным материалом была дерево (кроме оснований и лестниц). Лишь часть религиозных зданий возводили из камня и кирпича (ступы); они не меньше и не «дешевле» чамских «башен»-святилищ. Если же обратиться к летописям, то размах храмового строительства в XI в. поражает, даже на фоне широкого строительства дворцов и иных светских сооружений. Политизированный буддизм «тхиен» с его «Наставниками Государства» (куок ши) стал основным поставщиком образованных кадров и основной идеологией государства на элитарном уровне. Буддийским монахам, а также жрецам культа предков оказывалось всяческое покровительство, о конфуцианцах же нет достоверных данных. Грубые же попытки поздних хронистов-конфуцианцев вставить в историю XI века очевидно выдуманные «факты» о распространении этой идеологии лишь подтверждают впечатление о ее слабой представленности. Да и само конфуцианство смешано с культом духов; во всяком случае тем, кого называли тогда конфуцианцами, могли поручить славить в стихах духов, от чего с негодованием отказался бы настоящий конфуцианец-вьет, скажем, в XV веке Напомним, что завоевать прежние позиции у вьетов суждено было лишь неоконфуцианству, которое и у ханьцев в XI веке лишь формировалось.

Становление аграрной империи. Административная структура как отражение социальной структуры. Для XI в. характерно создание прямого управления чиновников монарха на местах, сменивших деятелей времен раздробленности. Это облегчалось малыми размерами тогдашнего Дайковьета—Дайвьета и доступностью любой его части (долинной) по рекам за несколько дней. Но есть основания считать, что введенные в 1010 г. 24 крупные единицы — «ло» — были еще скорее программой, чем реальностью, а на деле основной единицей были меньшие по размерам фу. Более прочной государственной единицей еще век-два оставались фу, соответствовавшие современным уездам. О степени унификации аппарата говорить трудно, вьетские источники и вьетнамские ученые явно склонны ее переоценивать, но, видимо, у вьетов и кхмеров в XI— XII еках были наиболее централизованные государства (применительно к их «ядерной» центральной части) в регионе.

Практически Дайвьет в XI—XII веков состоял из административных единиц трех основных типов (фу, долинные тяу, горные тяу), которые отражали социально-экономическую и этническую структуру его населения. Дело в том, что, оформившись как крепкое единое государство, Дайвьет оказался на века состоящим не только из вьетских долин, но и из тайских предгорий и низкогорий бассейна Красной реки и прилегающих областей. Относясь к иной (и экономически недоступной вьетским крестьянам) экономико-экологической нише (горные районы с большой ролью незаливного земледелия), тайские предгорья и низкогорья были географически ближе к вьетским политическим центрам и доступней для обитателей последних, чем расположенные в бассейне Меконга политические центры гайских народов. В результате не особенно сопротивлявшееся (заселение вьетами тайских земель медленно осуществляется до сих пор) тайское население, уже создававшее собственные княжества, так и не вышло из политико-административной сферы вьетского государства, активно проникавшего в предгорья из престижных и политических соображений, поскольку предгорья веками были местом отступления вьетских деятелей— противников центра. Но что-то изменить в предгорьях было невозможно, поэтому с самого начала сложения Дайвьета как маленькой двуединой империи внутри нее для горцев и их князей были созданы особые административные единицы со своим статусом (они существовали веками, до XX в. включительно, под разными названиями).

Собственно вьетские земли в долинах нижнего течения и дельты Красной реки (Хонг) и рек в Тханьхоа (меньше — в Нгеане) можно условно разделить на две части. Первая — старые земли Дельты, особенно ее западной и южной половины, имевшие статус «фу» (в прямом смысле — «город», самоназвание вьетов — «кинь» [большой город], «горожане»); иногда в глубине Дельты (социально позднее освоенной классовым обществом и государством) встречались и «ло». Вторая часть (Тханьхоа, в меньшей степени Нгеан) включала тяу и горные провинции (хотя в их состав входили и долинные, населенные вьетами уезды). История становления южной границы во многом еще неясна. В то время она проходила где-то за древним тяу Ай, но и его место и контуры южных пределов — не очень ясны. Тяу имели более простое устройство, что также отражает их «казачий» (как у более южных, но тоже пограничных земель в более поздние века) характер. Для XI в. это зона «освоения»: хозяйственного, культурного и политического. Это — элемент аграрной империи (напомним, что империя не обязательно должна быть очень большой, это — качество, а не количество). Наличие тяу во вьетских долинах — следствие социальной неоднородности, характерной для империй. Эта неоднородность особенно сильна была в ЮВА (где подкреплялась уже упомянутым вертикальным хозяйственным районированием). В этом ее отличие от Европы, ближайшего по уровню полицентричности региона мира.

Таким образом, даже административная система говорит об отсутствии единообразия, в том числе и внутри самого общества вьетов.

Зависимые жители предгорий также управлялись через систему тяу (термин ханьский — «чжоу», но смысл во многое свой; у вьетов «тяу» — термин, объединяющий все виды земель, а «фу» — термин для земель обихоженных, где есть города). При сходстве названий ситуация была принципиально- иной, так как власть здесь по наследству передавалась в семьях местных князей, рядом с которыми в те времена практически не было чиновников-вьетов. Эти вожди сдавали регулярную дань продуктами леса (рог носорога и бивни слонов, лак, благовония, ценные породы дерева), порой металлы, иногда они посылали рабочие группы на горные рудники, иногда помогали при организации охоты императора. Важной функцией горных невьетских тяу была поставка в долины металлов (горы к северу от Хонг — кладовая легко доступных руд), в том числе золота и серебра. Многое из этого шло через вьетских посредников в другие страны. Горские князья порой даже роднились с семьей императоров, женясь на его дальних родственницах. В целом горные невьетские тяу обладали определенной автономией, порой сохраняли свои династии, нередко — до XX века — свои воинские отряды. Последнее было несложно, поскольку уровень развития предполагал наличие оружия у каждого свободного мужчины. Отметим, что в южно-вьетских тяу, по-видимому, уже тогда были и невьетские горные уезды, не входившие в горные тяу и подчиненные вьетским чиновникам соответствующего южного тяу. В XI—XII веках упоминается восемь фу, это — столица, Дельта, Тханьхоа (или его северная часть). Предпринимались попытки распространить систему фу и на Нгеан, но тогда они успехом не увенчались. Фу Дельты были основным источником ресурсов Дайковьета-Дайвьета, в них сложилась единообразная общинная структура, отличающаяся даже от Тханьхоа. (Вообще говоря, деревенская структура Тханьхоа до начала XIX века отличалась от таковой в Дельте, но имела много общего с более южными областями современного Центрального Вьетнама. Очевидно, что полной инкорпорации по вьетским меркам этого района не произошло; там сохранялся свой диалект, особой была и социальная роль на-селения даже в новое время.) Дельта и расположенная там столица были высокоразвитым и политически, и экономически единым центром, имевшим сложную социальную структуру и высокую культуру; более эффективным было и хозяйствование, основные доходы (как и людские ресурсы) государство черпало оттуда. Дельта была компактным долинным районом, будучи пронизанна реками и каналами, служившими хорошими транспортными артериями. Здесь, помимо столицы, находились и основные города — административные центры, относительно небольшие по размерам (также называвшиеся «фу»). Здесь помещались и средоточия аграрного культа — «поля императора», могилы предков императора, старые столицы. Описанная система фу и тяу сменила единообразные, но оказавшиеся нежизнеспособными «чаны» Ранних Ле, причем смена шла постепенно (лишь 1060 г. реформа распространилась на долинные области). Столь же эфемерной оказалась попытка самих Поздних Ли создать единообразные «ло». Приводя указ 1010 г. об их создании, хронисты далее пользуются (за двумя исключениями) лишь терминами «фу» и «тяу». Это были исторически сложившиеся естественные районы, хронист XIII в. нередко дает для XI — начала XIII века только их названия, не обращаясь к классификатору (фу или тяу). Для уездов обычно использовался термин «хыонг».

С самого начала существования централизованного вьетского государства военная власть была отделена от гражданской и «приближена к трону». На местах военная власть не принадлежала губернаторам фу и тяу. Она была в руках военачальников, руководивших войсковыми дао, т. е. военными округами, которые не соответствовали одному фу или тяу (в которых они, в свою очередь, не обладали гражданской властью). Центры дао не совпадали с центрами фу и уездов, это были военные ставки; все руководители «дао» были крупными землевладельцами. Иногда упоминается о «войсках ло», руководимых принцами. Такова была ситуация, когда сильна власть императора. Военные округа не покрывали всю территорию государства, а располагались в местах, удобных для военного контроля над страной, или в местах возможных военных конфликтов.

Примечания

* Дайвьет XI — начала XII веков — это рисоводческая империя, схожая с Камбуджадешей, Паганом, Маджпахитом, но со своей спецификой, с большим численным преобладанием основного населения — вьетов (кинь) и меньшей площадью завоеванных территорий, поскольку давление с Севера отвлекало военные силы.

Цитируется по изд.: Деопик Д.В. История Вьетнама. Часть 1. М., 1994,  с. 86-101.