Гамбург в наполеоновские времена

Из ганзейских городов Бремен и Любек играли ничтожную торговую роль сравнительно с Гамбургом, особенно в смысле торговых связей с Францией. Гамбург, как и другие ганзейские города, как и — вся Голландия, как и порты старых департаментов, словом, как все те пункты, где главным делом была торговля, а второстепенным или третьестепенным — промышленность, пострадал в наполеоновские времена особенно жестоко; и его бедствия все время болезненно отражались на судьбах французской промышленности (преимущественно шелковой и производства предметов роскоши), ибо если Франкфурт и Лейпциг были главными передаточными пунктами, через которые шел французский товар в Центральную Европу и отчасти в Россию, то ганзейские города — и больше всего Гамбург — играли ту же роль относительно скандинавских стран и опять-таки России.

Тяжелые времена наступили для Гамбурга лишь в эпоху Консульства: при революции и вызванных ею войнах он оставался в стороне и пожал обильные плоды своей очень осторожной политики; торговля его именно в это время расцвела необычайно. Он был в эти годы главным посредником в торговле между Францией и Севером, между Англией и центром Европы.

Гамбург первенствовал среди ганзейских городов. Еще до Наполеона, при революции, французское правительство не обращало на Бремен и Любек особого внимания 1, а считалось почти исключительно с Гамбургом. Бремен и Любек, занятые, как и Гамбург, французами после Иенской битвы, уплатили в 1806 г. по 75 тысяч талеров, Гамбург — 160 тысяч талеров.

Вообще и до декабрьского сенатус-консульта 1810 г. о присоединении ганзейских городов, и после этого декрета Бремен и Любек не привлекали к себе столь пристального внимания французских властей, как Гамбург, который имел несравненно большее торговое и политическое значение. Освободились оба эти ганзейских города тоже раньше Гамбурга — уже к середине октября 1813 г. Контрабанда, которая шла с острова Гельголанда, направлялась больше к Гамбургу, чем к Бремену и Любеку: условия местности не позволяли особенно много пользоваться этими двумя городами. Впрочем, когда наши документы говорят о Гамбурге, они сплошь и рядом подразумевают и другие ганзейские города. Да и местное купечество говорило о всех трех городах как о едином целом 2.

По утверждению Заальфельда, автора вышедшей в Гамбурге в 1810 г. на французском языке книги о торговом и политическом значении ганзейских городов, значение ганзейских городов для Франции было особенно велико именно во время революции и войны с Англией, когда эти города были главными посредниками в торговле Франции с Севером, ибо французский флаг, гонимый англичанами, не смел нигде показаться. В эту же эпоху много французских семейств перевело свои капиталы в Гамбургский банк, ибо держать их во Франции было небезопасно. Половина всего количества кофе, которое получала Франция до потери своих колоний, экспортировалась через Гамбург. Через Гамбург же шел экспорт французских фабрикатов вообще и предметов роскоши в частности; через Бремен и Любек шли французские вина 3.

Гамбург разорен был не революцией и Наполеоном, а только Наполеоном. Напротив, при революции создалась для него счастливейшая конъюнктура: и Франция, и Англия, сношения между которыми были прерваны, обогащали Гамбург как необходимого посредника. Французские купцы могли на законном основании торговать с Гамбургом и не быть в ответе перед своим правительством, хотя ясно было, что за Гамбургом стоят англичане 4. Балтийское побережье тоже было вполне вольно торговать со старыми ганзейскими городами. Именно при революции особенно развились и упрочились сношения с французскими мануфактурами и торговыми домами 5.

Согласно показаниям современников, никогда в Гамбурге так быстро не богатели торговые дома, как именно с 1792 г. по конец 1797 г. 6. В 1798 г., а особенно в 1799 г., наступил кризис, который, однако, не имел сам по себе роковых последствий, и в первые годы XIX века положение опять начало улучшаться. Да и кризис 1799 г. был вызван прежде всего несколькими крупными банкротствами английских контрагентов Гамбурга, падением покупательной способности континента (вследствие войны Франции со второй коалицией) и необычайно жестокой зимой 1798/1799 г., сковавшей Эльбу льдом на пять месяцев, вследствие чего задержались погрузка товаров и отправление их в море.

Но за этим тяжелым 1799 г. пошли вообще неспокойные времена для Гамбурга.

Гамбургские патриоты уже с 1801 г. с беспокойством посматривали на Париж, писали о находящемся в Мальмезонском дворце «биче божием» и ломали себе голову над грозным вопросом о ближайшем политическом будущем 7. И помимо своей воли все-таки ганзейские города были втянуты в политическую орбиту Наполеона.

20 марта 1801 г. Гамбург был занят датчанами, которые, в согласии с Павлом и Бонапартом, примкнули к враждебной Англии коалиции и взяли на себя «защиту» устьев Эльбы от англичан. Смерть императора Павла все изменила в европейской политике. Коалиция против Англии расстроилась, и датчане (23 мая 1801 г.) ушли из Гамбурга. Но этим дело не кончилось. Несмотря на страстное желание сената и населения остаться в стороне от политики, им это не удалось. Весной 1803 г. первый консул занял Ганновер, причем начальник оккупационной армии потребовал от Гамбурга, чтобы Гамбург авансировал Ганноверу 4 миллиона франков (ибо сам Ганновер был не в состоянии достать эту сумму, которую требовали французы). Пришлось, спасая себя, подчиниться: армия Бертье стояла у ворот. Но. все равно Гамбург уже не мог считать себя самостоятельным городом (достаточно вспомнить, как в 1804 г. по приказу Наполеона французские солдаты проникли в Гамбург, схватили там английского посла Рэмболда и увезли его вместе со всеми бумагами в Париж). В 1806 г., весной, Наполеон заключил с Пруссией договор, согласно которому она получила Ганновер с обязательством изгнать англичан из ганзейских гаваней.

Но эти неспокойные для Гамбурга времена наполеоновского Консульства и первые годы Империи еще не были временами разорения. Напротив, как сейчас увидим, например, фактическое подчинение Голландии французскому владычеству принесло конкуренту ее, Гамбургу, большие торговые выгоды.

В начале 1806 г., когда еще можно было в Гамбурге печатно рассуждать о выгодах свободы торговли, один публицист горестно замечал, что времена стоят такие, что даже за несколько дней нельзя предвидеть, какие меры с целью повредить врагу пустит в ход та или иная держава, и как эти меры отразятся на торговле 8. Это горестное замечание оказалось пророческим. Весной 1806 г. английское правительство объявило блокаду ганзейского побережья в ответ на вышеуказанный договор Пруссии с Наполеоном.

Не только гамбургское купечество, но и сами англичане хлопотали перед лондонским кабинетом о снятии этой блокады. С точки зрения осведомленных англичан, никак нельзя было поступать так, как поступило британское правительство, которое во имя высшей политики, дабы причинить ущерб и неприятность Пруссии, блокировало Эльбу. Ход рассуждений английского защитника гамбургской торговли таков: теперь (после потери Голландией самостоятельности) только Гамбург остался центральным пунктом, широким каналом, по которому вливается поток английских товаров и через который эти товары распространяются на континенте.

Оказывается, что когда в 1805 г. Голландия подпала (фактически) под власть Наполеона, то это обстоятельство очень благоприятно отразилось на положении Гамбурга, оставшегося без конкурентов. Найденный мной в Гамбургском государственном архиве документ (печатаемый в приложении к этой книге) и представляющий собой конфиденциальное письмо английского посла в Гамбурге Colquhoun'a, дает нам представление о положении города в 1806 г. перед обрушившимися на него бедами. По утверждению посла, Гамбург есть «центр торгового обмена», громадный «склад главной части колониальных продуктов», ост-индских товаров и британских мануфактурных товаров, предназначенных для потребления всей Европы 9. Коммерческие сношения у Гамбурга при длительной поддержке Гамбургского банка были с самыми разнообразными странами: Германией, Францией, Испанией, Италией, Австрией, Венгрией, Польшей и турецкими владениями, и из одной только Англии в Гамбург ввозилось товаров ежегодно на восемь миллионов фунтов стерлингов 10. К перечню Colquhoun'a можно добавить и Россию, которая платила, например, Франции по торговым векселям почти исключительно через Гамбургский банк и через Гамбург же получала значительную часть французских товаров. Английский посол утверждает, что, несмотря ни на какие запреты французского правительства, английские товары все-таки распространялись в Европе и доходили даже до самых далеких покупателей, именно благодаря связям и усилиям гамбургских купцов. Гамбург же сбывал и в Англию южно-европейский шелк-сырец и вообще сырье, нужное для английских мануфактур. Огромное значение Гамбурга для английской торговли и промышленности и заставило, между прочим, английского дипломата так горячо просить свое правительство о снятии блокады с устьев Эльбы 11.

Когда Пруссия начала войну с Наполеоном, английский кабинет, к великому восторгу гамбургского купечества, снял блокаду с ганзейского побережья; но радость сената и населения была непродолжительна. Разгром Пруссии Наполеоном повлек за собой занятие Гамбурга французскими войсками. И вместо блокады английской, направленной против Наполеона, установилась блокада французская, направленная Наполеоном против Англии.

19 ноября 1806 г. маршал Мортье вступил со своими войсками в Гамбург и занял его «именем императора», хотя город ни малейшего участия в войне ни формально, ни фактически не принимал. Наступили грозные для города времена. De jure Гамбург остался (до конца 1810 г.) «freie und Hansestadt»; фактически он очутился под пятой Наполеона.

Правда, со стороны французских торговых контрагентов Гамбурга были сделаны попытки ослабить бедственные последствия для города военной оккупации. Вообще, к слову будь сказано, Гамбург имел ярых защитников в лице не только французских, но и английских купцов. Французские купцы ходатайствовали за него перед Наполеоном, а английские — перед английским правительством. В Гамбургском государственном архиве я нашел немало документальных свидетельств, относящихся сюда. В этой работе, конечно, неуместно было бы писать подробно о подобных документах (я надеюсь к ним вернуться в ином месте). Здесь только обращаю внимание на то, какую важность придавали Гамбургу и во Франции, и в Англии лица, участвовавшие в торговом обмене. Английские купцы деятельно хлопотали перед своим правительством, чтобы с Гамбурга была снята блокада весной 1806 г.; они же просили и впоследствии о снятии ареста с гамбургских судов. Французские купцы предстательствовали за Гамбург перед Наполеоном.

Одним из убийственных для французской торговли и промышленности последствий континентальной блокады было именно то, что прервались сношения между Англией и Гамбургом; разорение Гамбурга повлекло за собой невозможность сколько-нибудь успешного сбыта на ганзейском рынке французских товаров 12, а потерять ганзейский рынок значило отчасти потерять Россию, Швецию, Данию.

Французская шелковая Торговля была прежде всего заинтересована в том, чтобы Гамбург —один из главных передаточных пунктов в торговле с Россией, Швецией, Данией — был пощажен 13. Тогда, в 1806 г., особенно до обнародования декрета о блокаде, дело представлялось в более оптимистическом свете, чем, в сущности, следовало бы его видеть: казалось, что важнее всего предохранить ганзейские города от солдатчины, от насилий и разгрома, которыми сопровождалась сплошь и рядом военная оккупация. Будущее показало, что дело вовсе не в этом; что Гамбург, подобно Голландии, должен быть разорен, ибо его разорение есть логический вывод из самой идеи блокады Англии, из самого факта прекращения морской торговли. Уже 27 ноября 1806 г. в Гамбурге особым объявлением была введена блокада во всей ее строгости 14. Тщетно гамбургское купечество «на коленях» умоляло Наполеона не губить город с 150 тысячами жителей 15, не разорять вконец торговли: правила блокады ни в малейшей степени не были для Гамбурга смягчены.

В гамбургской брошюрной литературе 1806—1812 гг., скудной и количественно, и качественно, запуганные публицисты не переставали указывать и подчеркивать, что именно Гамбург больше всех страдает от блокады, что именно его положение делается безвыходным из-за прекращения морской торговли 16. Конечно, чтобы, живя под железной ферулой Даву, сметь высказывать подобные мысли, необходимым оказывалось обставлять их самой восточной лестью по адресу «Наполеона Единственного» 17, соблаговолившего осчастливить Гамбург принятием его под свою руку и т. д. Но эти обычные стилистические украшения не меняли существа дела.

Речь шла о судьбе не только Гамбурга, но и Бремена. Бремен вывозил в Америку ежегодно на 12 миллионов саксонских мануфактурных товаров да на 12 миллионов гессенских и вестфальских полотен, в Англию французских товаров проходило через Бремен на 20 миллионов франков в год.

Во Франции хорошо понимали, что запретить ганзейским городам морскую торговлю значит не то, что нанести им удар, а убить их («les villes deviendront entièrement nulles»), превратить их в захудалый Росток или не менее захудалый Штральзунд. А «так как в намерения его величества входит, чтобы эти города не перестали быть полезными Франции», то как же поступить? Как примирить эти благие намерения с континентальной блокадой? В Париже не переставали ломать себе голову над этой неразрешимой задачей 18. И ни до чего не додумывались, кроме паллиативных решений, кроме неопределенных надежд на благие последствия от выдачи лицензий, от поощрения smuggler'ов.

И еще в 1806—1807 гг. французская оккупация не отражалась на Гамбурге и Бремене так жестоко, как в 1808—1813 гг. «Полномочный министр» Наполеона Буррьен сам не сочувствовал блокаде. В своих записках Буррьен отмечает мягкость и сдержанность, проявленные французскими генералами, сначала Мортье, потом Бернадоттом в отношении к Гамбургу и вообще к ганзейским городам 19. Он приписывает это личным их качествам; вернее было бы объяснить это тем обстоятельством, что в этот первый период занятия ганзейских городов континентальная блокада еще не выдвинулась на первый план в качестве руководящей идеи царствования; еще считалось возможным внимать просьбам Лионской и других торговых палат, ходатайствовавших о человечном обращении с гамбургским купечеством (во имя интересов французской промышленности).

Конечно, Наполеон со своей точки зрения был прав, особенно круто осуществляя блокаду именно в ганзейских городах.

Гамбургский британский посол (разумеется, проживавший со времени занятия Гамбурга французами в Лондоне) доносил конфиденциально министру иностранных дел Каннингу (в марте 1807 г.), что ганзейские города благодаря широчайшим своим торговым связям со всем континентом сбывали ежегодно в среднем за последние 12 лет (до блокады) английских товаров (как колониальных, так и фабрикатов) на 10 миллионов фунтов стерлингов, несмотря ни на какие препятствия 20.

И нужно сказать, что гамбургское купечество с самого начала оккупации и блокады делало все, чтобы поддержать свой кредит в Лондоне. Английские купцы не могли нахвалиться поведением гамбургских и бременских контрагентов, которые, рискуя всем, «рискуя жизнью», аккуратнейшим образом расплачивались за получаемые из Англии товары 21. Таким образом, непосредственно страдали не англичане, а ганзейское купечество. Это показание дает нам возможность ясно видеть: 1) что ближайшая цель Наполеона не достигалась — по крайней мере, что касается надежд на внезапный сокрушительный удар для лондонского Сити, и 2) что гамбургский торговый мир крепко надеялся, несмотря на все риски и строгости, продолжать торговлю с Англией. Эта надежда проскальзывает и в стараниях ганзейских городов побудить Наполеона к притеснениям против других континентальных контрагентов Англии.

Против соседних стран, против Голландии я особенно против Дании настраивали императора купцы именно ганзейских городов, боявшиеся, что если в этих странах блокада будет соблюдаться менее ревностно, то английская торговля целиком перейдет туда: они этого «перемещения» боялись больше всего 22.

Данию ждала бомбардировка Копенгагена англичанами; Голландию ждало полное разорение в ближайшие годы, но от этого легче ганзейским городам не стало. Наполеон не спускал глаз с Гамбурга.

Еще не зная о ноябрьских orders in council 1807 г., Наполеон одновременно особым декретом распорядился конфисковать все суда (с товарами), которые явятся в устьях Эльбы и Везера, побывав раньше «по какой бы то ни было причине» в Англии 23. Это было заблаговременное применение к ганзейским городам принципов еще не подписанного тогда миланского декрета.

Как вели себя местные французские власти? Как осуществляли они беспощадные приказы Наполеона?

В Национальном архиве я нашел документальное подтверждение, что некоторые местные власти и прежде всего Буррьен защищали по мере сил, за взятки или бескорыстно — это другой вопрос, интересы разоряемых Наполеоном ганзейских городов. Буррьен снабжал своей подписью протоколы данных под присягой показаний купцов ганзейских городов о том, какого происхождения их товары (самые показания давались перед сенатами ганзейских городов). Эти удостоверения приравнивались к тем certificats d'origine, которые должны были выдаваться французскими властями тех колониальных или иностранных городов, где грузился товар, направлявшийся во Францию. Узнав об этой поблажке, Наполеон так разгневался, что воспретил Буррьену подписывать эти удостоверения. Буррьен, разобидевшись, истолковал это так, что ему запрещено подписывать какие угодно бумаги — даже паспорта, и министру иностранных дел Шампаньи (герцогу де Кадору) пришлось улаживать это недоразумение, но права визировать показания о товарах Буррьен все-таки был лишен 24. Буррьена император прямо обвинял в подкупности и в конце концов отозвал.

Но со времени окончательного присоединения ганзейских городов к Империй, когда бесконтрольная власть над ними попала в руки Даву, ни о каких поблажках нельзя было и думать. О ненавистном Даву (Marschall Wuth, как его называли в Гамбурге) я нашел в Гамбургской торговой библиотеке целую литературу брошюр, вышедшую в 1813—1814 гг., в годы освобождения. Конечно, нельзя считать вполне точным всякое слово, которое мы в этих брошюрах читаем, но нельзя не констатировать, что ни о ком из королей, наместников и маршалов, которым Наполеон отдавал в управление зависимые от него земли, не сохранилась такая страшная память, как о Даву 25.

Началась его деятельность в Гамбурге собственно в феврале 1811 г, 4 октября 1810 г. Наполеон приказал маршалу Даву, главнокомандующему «германской армией», перенести свою главную квартиру из Ганновера в Гамбург. 9 декабря 1810 г. Наполеон декретировал присоединение ганзейских городов к Империи, а 9 февраля 1811 г. Даву лично прибыл в Гамбург.

Даву был (оставляя даже в стороне свойственное ему слепое преклонение перед волей Наполеона) глубоко убежден в том, что континентальная блокада есть смертоносное оружие против Англии и что дело только в добросовестном и точном исполнении предначертаний Наполеона 26. В уме сурового солдата сложилась даже такая концепция: настала пора мстить английской торговле за все беды, которые некогда причинил французской торговле Кромвель 27. Нечего говорить о безграничных полномочиях, бывших в его руках, а также о том, что строжайшее выполнение правил блокады вытекало при данных условиях из самого акта о присоединении, мотивированного именно необходимостью более тщательно, чем до сих пор, охранять побережье Северного (Немецкого) моря от контрабанды, идущей с острова Гельголанда. Даву, по отзывам современников, воздвиг в Гамбурге одинаково жесткое гонение как на немецкое патриотическое свободомыслие, так и на английский сахар, кофе, материи 28. И даже он, суровый Даву, непреклонный исполнитель воли Наполеона, получил выговор от Наполеона за снисходительность, которую проявляют его подчиненные в Гамбурге 29.

Особенно тяжело пришлось ганзейским городам после трианонского декрета и начавшихся массовых конфискаций колониальных товаров.

В Гамбургской торговой библиотеке я нашел интересную рукопись, помеченную 6 декабря 1810 г. и посвященную бывшему консулу Португалии Иоганну Шубану. Автор, конечно, гораздо смелее выражает тут свои мысли, чем могли это делать публицисты, рассчитывавшие печатать свои произведения. А поэтому, говоря о трианонском тарифе и о том, что согласно распоряжениям французского правительства колониальные товары будут подвергнуты конфискации (впредь до уплаты нововведенных пошлин), он притворяется, будто «не верит» этому: ведь это — нарушение прав собственности, которые император всегда обещал охранять 30, и т. п.

Но «не верить» фактам было мудрено.

Только за один сентябрь 1810 г. в Гамбурге, на правом берегу Везера, на левом берегу Эльбы и на побережье Ольденбурга таможни и войска арестовали тридцать тысяч килограммов колониальных товаров, ввезенных контрабандой: кофе — 9538 килограммов, хлопка — 6940 килограммов и сахара — 10531 килограмм 31.

И однако, несмотря ни на что, контрабандная торговля все-таки проникала. Сношения Гамбурга с Альтоной были «неисчерпаемым источником контрабанды», по выражению французского министра внутренних дел 32. В Альтону проходили английские товары из Дании, к разным укромным уголкам побережья подвозилась контрабанда из Гельголанда 33.

В Гамбурге весной 1811 г. «оказались» в большом количестве колониальные товары, в которых так сильно нуждалась Франция; но эти товары гамбургским купцам было позволено ввезти лишь под тем условием, что они вывезут на ту же сумму шелковых материй из Лиона; и при этом еще подчеркивалось, что эта милость оказывается вследствие того, что «Гамбург составляет теперь часть французской империи» 34.

Нужно сказать, что вообще присоединение Голландии, затем Гамбурга к Империи вызвало ходатайства французских промышленных городов о разрешении купцам этих новых владений Наполеона ввозить во Францию (или, как тогда выражались, «в старые департаменты») колониальные товары 35. Эти ходатайства удовлетворялись Наполеоном, причем обыкновенно ставилось вышеуказанное условие относительно вывоза французских шелковых материй.

Гамбургские судохозяева не переставали домогаться лицензий.

Когда Наполеон пожелал справиться в министерстве внутренних дел, стоит ли давать лицензии купцам и судохозяевам Гамбурга, Бремена, Любека и Данцига, то ему посоветовали этого не делать: 1) эти города еще ведут тайные сношения с врагом (Англией), а посему воспользуются лицензиями во враждебном Империи духе; 2) «соперничество торговли ганзейских городов с торговлей французской» тоже заставляет дать отрицательный ответ 36. Тем не менее и Гамбург, и Бремен, и Любек попали в число городов, на которое было отведено известное количество лицензии 37.

Эти лицензии, как и в других местах, обогатили несколько счастливцев, которые их получили; но общего бедственного положения дел в Гамбурге не изменили. Со все усиливающейся суровостью Даву преследовал всякую попытку сношений с Англией. В мае 1812 г. комиссия, созванная тогда волей Наполеона, осмелилась вопросить: позволительна ли «невинная корреспонденция с Англией?» То есть можно ли переписываться гамбургскому кредитору с англичанином, который остался ему должен, когда внезапно оборвались сношения между Гамбургом и Англией? Не будет ли это противно воле государя? 38 Разрешения не последовало. Нужно прибавить, что даже не за писание, а за получение писем гамбургские купцы попадали в тюрьму. При этом мало внимания обращалось на то, что письма из Англии приходили помимо воли адресатов 39.

Комиссия ганзейских депутатов вообще ни в малейшей степени не улучшила положения дел в городе. Эта Комиссия из депутатов ганзейских департаментов (в Законодательном корпусе) была, по воле Наполеона, собрана в Париже 16 мая и заседала до 22 мая (1812 г.) под председательством министра внутренних дел. Каким робким и запуганным ни было это маленькое собрание «сведущих людей» (в сущности назначенных правительством) от трех ганзейских департаментов (Устьев Эльбы, Устьев Везера и Верхнего Эмса), но и оно не могло не просить об уничтожении той линии таможен, которая отделяла эти департаменты от остальной Империи; они просили и о восстановлении транзита для южных и северных товаров, некогда шедших через Бремен, Гамбург и Любек; они наперед указывали, что эти милости могут быть так обставлены, чтобы ничуть не повредить «континентальной системе» 40; ничего из их пожеланий, признанных «преждевременными», не вышло. О вопиющих безобразиях и издевательствах, которым подвергались все и каждый во время обысков в этих ганзейских таможнях со стороны французских чиновников, депутаты, правда, поговорили на одном из своих шести заседаний 41, но императору это даже не было доложено в том отчете, который ему представил (о заседаниях комиссия) министр внутренних дел.

Немудрено, что на почве таможенных притеснений именно тут пышным цветом расцвели вымогательства и взяточничество. Записанные рассказы купцов о вымогательствах в Гамбурге французских таможенных чинов, об обысках с целью найти английские товары и т. п. находим в интересной книге современника (Croly), сообщающего вообще любопытные бытовые подробности об этой эпохе 42.

Судя по воспоминаниям и брошюрной литературе, первые известия о гибели наполеоновской армии в России и особенно о том, что война будет продолжаться, преисполнили население Гамбурга ликованием. «Идут русские, освободители!» — так в Гамбурге говорили весной 1813 г., еще до того, как в самом деле пришло освобождение 43.

12 февраля 1813 г. министр внутренних дел разослал циркуляр префектам трех департаментов (Верхнего Эмса, Устьев Везера и Устьев Эльбы), коим уведомлял их, что в «континентальной системе» ничего не переменилось и что ее надлежит соблюдать точнейшим образом 44. Но никто не обманывался: «континентальная система» не могла остаться в прежнем виде, когда гром гремел над наполеоновской Империей.

Уже 24 февраля в Гамбурге вспыхнуло движение против французов, и очень характерно, что первыми пострадавшими оказались именно таможенные чиновники 45. 18 марта русские под предводительством полковника Теттенборна при ликованиях и приветственных криках народа вошли в Гамбург. Правда, поход Теттенборна тогда не был поддержан, и уже 30 мая 1813 г. город опять очутился во власти маршала Даву, но настроение всего населения в краткий промежуток между 18 марта и 30 мая было очень знаменательно.

Едва лишь русские показались в пределах ганзейского побережья, как контрабанда с неудержимой силой хлынула через отступающую и слабеющую таможенную линию 46.

В эпоху временного оставления Гамбурга французскими войсками ненависть населения к французам проявилась весьма недвусмысленно: образовался легион молодежи с целью помогать русским против французов (в конце марта 1813 г.); 24 марта с громадными торжествами праздновался в Гамбурге день восшествия на престол императора Александра I, «на которого они (гамбургцы — Е. Т.) смотрят как на своего спасителя», — доносил начальник французской бременской таможни в Париж. Это движение было тем более стихийно и непосредственно, что (в тот момент) ясна была перспектива скорого перехода города опять во власть французов, что и случилось. Но хотя «капиталисты были так осторожны, что не принимали никакого участия в этих эксцессах толпы», тем не менее можно было предвидеть, что они из страха подвергнуться заодно со всеми французским репрессалиям, реализуют свои капиталы и вывезут их в Англию, Данию, Германию. А это нанесет «фатальный удар» Гамбургу 47. Ясно было одно: что новое владычество французов, если оно продлится сколько-нибудь долгое время, вконец разорит город, на три четверти разоренный уже первым их пребыванием там.

Император решил беспощадно наказать город за «измену». Шифрованным приказом из Вальдгейма (7 мая 1813 г.) Наполеон приказал маршалу Даву расстрелять пять «наиболее виновных» сенаторов гамбургских, остальных отправить во Францию, расстрелять всех офицеров «ганзейского легиона», арестовать «1500 наиболее богатых индивидуумов», которые «хуже всего себя вели», и конфисковать все их имущество; на города Гамбург и Любек была наложена контрибуция в 50 миллионов франков. В особенности император стремился разорить богатое гамбургское купечество, без чего нельзя, по его мнению, быть спокойным за Гамбург 48.

Опять повторились ходатайства Лионской торговой палаты за гамбургские торговые дома, но на этот раз Даву было трудно умилостивить 49.

Контрибуция, наложенная на г. Гамбург Наполеоном (декретом от 16 июня 1813 г.) и повлекшая наложение печатей на Гамбургский банк, конечно, могла только вконец разорить город и его обитателей и прикончить по крайней мере на время торговые сделки. (В заседании германского рейхстага 14 мая 1890 г. фельдмаршал Мольтке, коснувшись этого эпизода, выразился, что Даву «положил в свой карман Гамбургский банк». Потомки Даву прислали Мольтке доказательство, что Даву ничего решительно не взял в свою пользу, и Мольтке взял назад свое утверждение 50. Но, конечно, ни г. Гамбургу, ни его французским контрагентам не было легче от того, что их деньги пошли во французскую казну, а не в карман маршала.)

Но одного не мог сделать Даву: восстановить континентальную блокаду в прежнем виде. В 1813 г. явно ощущалась невозможность проводить во всей строгости военную охрану границ. В сентябре 1813 г. маршал Даву приказывает таможенному управлению в Люнебурге отдать все его «бригады» в распоряжение военного ведомства, ибо нужны войска для занятия городов Ратцебурга, Люнебурга, Ниенбурга, Миндена и Травемюнде. Министр торговли де Сюсси понимает, что Даву имеет свои основания, и очень существенные, но как же быть таможням? Вся вестфальская граница остается открытой, и в Вестфалии подозревается существование массы колониальных продуктов 51.

Но из всех пунктов ганзейского побережья именно Гамбургу пришлось до конца испить горькую чашу: он оказался в осаде, причем Даву решил защищаться до последней капли крови.

В брошюре, вышедшей в свет в мае 1813 г., один английский публицист радовался, что с фактической потерей ганзейских городов («либо освобожденных, либо осажденных») континентальная система откладывается в осуществлении своем ad Calendas graecas 52. И то обстоятельство, что главный из ганзейских городов, Гамбург, остался еще на некоторое время в руках французов, хотя и был осажден союзными войсками, мало могло помешать в чем-либо английской торговле.

Как известно, г. Гамбург освободился лишь 28 апреля 1814 г., когда маршал Даву удостоверился окончательно, что Наполеон действительно отрекся от престола и что осаждающий Гамбург генерал Беннигсен его в этом отношении не обманывает.

Эти последние месяцы довершили разорение несчастного города.

Цитируется по из.: Тарле Е.В. Сочинения в двенадцати томах. Том III, М., 1958, с. 255-267.

Примечания

1. Ср. A. Wohlwill . Reinhard als französischer Gesandter in Hamburg... in den Jahren 1795—1797, стр. 50.

2. Берлинская Королевская Библиотека. S. p. 416. Essai sur l'importance commerciale et politique des trois villes anséatiques... par F. Saalfeld. Hamburg, 1810, стр. 128: Telles sont les villes anséatiques de Lübeck, de Hamburg et de Bremen... inséparables comme elles ont été jusqu'à présent... Unies entre elles par le souvenir des grandes actions à jamais mémorables de leurs ayeux... ces trois villes sont aujourd'hui encore plus puissamment liées entre elles par les mêmes intérêts. Régardées depuis des siècles dans la politique comme un seul corps, compris sous le même nom, le commerce en a fait un corps vraiment inséparable... toutes les trois n'existent pour ainsi dire que l'une par l'autre.

3. Там же, стр. 82—83.

4. Британский музей 8073 а. а. а. 9 (аноним). Hamburg's Besetzung durch die Dänen etc. [18011: Hamburg war während des ganzen Revolutionskrieges der Franken eine der merkwürdigsten, wirkendsten und thätigsten Städte des Erdbodens... (и дальше, стр. 5): Die Lage des Krieges, besonders des wichtigen Bruches zwischen England und Frankreich öffnete' den Hamburgern eine weite Fläche für ihren Spekulationsgeist und sie wussten ihn so glücklich zu benutzen, dass sie theils mit Frankreich in die Wichtigsten Handels — Negotiationen sich einliessen, theils auch England seine Bedürfnisse so reichlich mittheilten, dass diese Nationen oft eifersüchtig auf einander in Ansehnung dieser Handlesstadt wurden.

5. Там же.

6. Гамбургская торговая библиотека, J. 519. Busch J. G. Geschichtliche Beurtheilung der in der Handlung Hamburg's im Nachjahr 179!) entstandenen grossen Verwirrung. Hamburg, in October 1799, стр. 15: Es ist gewiss, dass in den Jahren 1792 bis Ende 1797 manche Handlungshäuser zu einem Vermögen gelangten, von dessen geschwinder Erwerbung sonst nie ein Beispiel erhört war.

7. Берлинская королевская библиотека. Sp. 1570. Hamburgs bestes Glück nicht von Aussen. Von einem Hamburger. Im Junius 1801, стр. 19: ...solange dieses von dem monarchischen Bürger zu Malmaison oder einem andern Flagelitirn Dei ganz cassiert ist.

8. Freyer Handel immerdar!» Hamburg, 1806, стр. 21.

9. Гамбургский архив, Cl. I. Lit. Pb. Vol. 8d, fasc. 17, vol. 14. Briefe von Colquhoun (1806). Secret and confidential (см. приложения).

10. Там же.

11. Гамбургский гос. архив. А. 1. Lit. Pb. V 8, fasc. 17. Acta, die Aufhebung der zweiten Elbblock. Ilowick-Thornton (25 сентября 1806 г.); Thornton — сенату г. Гамбурга (4 октября 1806 г.), сенат — Торнтону (6 октября 1806 г.) : C'est avec la plus vive joie que le sénat a appris... la détermination de Sa Majesté de faire lever le blocus des fleuves entre l'Elbe et l'Elms... Plus cette magnanime détermination aura des suites heureuses pour cette ville, plus elle augmentera la profonde vénération dont le sénat est pénétré envers Sa Majesté Britannique.

12. Нац. apx. AF. IV—1060. A Sa Majesté l'Empereur et Roi, 11 décembre 1806 (петиция Лионской торговой палаты).

13. Гамбургский гос. архив, Cl. VII, Lit. Kc, № 8, Vz. Acta (1716—1813): Les soussignés négociants de la ville de Lyon s'empressent à certifier que la maison de MM. Magnus Lewin Samuel et C° de Hambourg entretient depuis un grand nombre d'années des relations suivies avec notre ville, qu'elle a constamment contribué par le commerce très étendu qu'elle fait en soieries de nos manufactures, à leur prospérité et que sous ce rapport elle à les droits les plus incontestables à la protection et à la bienveillance de notre gouvernement, dont nous implorons une sauvegarde en sa faveur. Lyon, le 14 novembre 1806. Gaillard, Brolemann, Michel, Terret, Bellada, Tardy, Mestrallet, Bouillet, Picquet, Guillot, Deschamps, Philipon, Reval, Mollière, Reverdy, Chappius, Napolus, Bissardon, Richambourg, Pages, Malié, Razuret.— Le Maire de la ville de Lyon certifie les signatures apposées ci-dessus, à Lyon le 15 novembre 1806. M. Pernon. Le préfet du dép. du Rhône atteste la sincérité de la signature ci-dessus do M. Pernon. A Lyon, le 15 novembre 1806. Pour le préfet en tournée le secrétaire général de la préfecture. P. Laylier.

14. Гамбургский гос. архив, Cl. I, Lit Pb. Vol. 8-f., fasc. Gd. Publicandum Hamburg, den 27 November (1806): 1. Alle Bürger und Einwohner dieser Stadt müssen innerhalb acht und vierzig Stunden eine genaue Angabe aller Kolonialwaren machen, welche aus den englischen Kolonien kommen oder Engländern oder englischen Interthanen zugehören. 2. Alle Korrespondenz mit England hört gänzlich auf. 3. Kein Engländer darf nach Hamburg kommen oder sich in Hamburg aufhalten. 4. Keine englische Post und kein englisches Felleisen darf nach Hamburg kommen oder durchgehen. 5. Kein Schiff, welches aus England kommt oder dort eingelaufen ist, soll in den Hafen zu Hamburg eingelassen werden.

15. Hitzigrath (см. введение), стр. 28.

16. Гамбургская торговая библиотека. J. 519—7. Hamburg's jetzige merkantilische Lage und Wirkungskreis der Darlehen-Anstalten. Deutschland, 1807, стр. 10 и др.

17. Там же, стр. 13: ...bis gebietende Ursachen, die unseren Augen verborgen sind, die wir also auch überhaupt nicht beurteilen können, S-e Majestät Napoleon den Einzigen veranlassten, Hamburg militärisch besetz zen zu lassen...

18. Нац. apx. F1 E. 57—60. Sur le commerce des villes de Bremen, Lübeck et Hamburg: Comme l'intention de S. M. l'Empereur et Roi est sans doute que ces villes ne cessent pas d'être utiles à la France et de germer au moins l'espérance de le redevenir dans la suite: comme d'un autre côté le système de guerre commerciale, adoptée contre l'Angleterre exclut pendant la durée de la guerre certaines branches de commerce, il s'agit de discuter les moyens, de combiner ces différents principes.

19. Bourienne . Mémoires, t. IV, стр. 129—131.

20. Гамбургский гос. архив. Cl. I. Lit. Pb. Vol. 8, fasc. 22a, Blatt 144. Confidentiel. To the right hon. George Canning His Majesty's principal Secretary of State for the foreign department... the memorial of Patrick Colquhoun (31 march 1807): ...the free and independent cities of Hamburg, Bremen and Lübeck from the opulence of their merchants and their extensive connection in every part of Europe have been enabled to promote the sale of colonial produce, East India's goods and british manufactures to the extent of nearly ten millions sterling annually, upon an average for the last twelve years in spite of every obstruction opposed to this trade by the common Enemy...

21. Гамбургский гос. архив. Cl. I. Lit. Pb. Vol. 8, fasc. 22-a, Bl. 186 (петиция Каннингу). То the right hon. George Canning: ...the memorial of the undersignot merchants of London, trading to the north of Germany: ...stimulated also by the upright and noble conduct of the merchants of Hamburgh and Bremen, who not withstanding the severe interdictions of the french and even at the hazard of their lives and the loss of their whole property, have not only continued to make regular remittances to your memorialists in payement of their debts dues to these and many others in the country, but have also found means to cover great quantities of British property, which must have otherwise been confiscated (London, the 23 april 1807).

22. Это можно подметить чуть не с самого начала занятия ганзейских городов французскими войсками (ср. корреспонденцию из Гамбурга в (Journal de l'Empire, 4 décembre 1800): ...nos spéculateurs ne forment plus qu'un vœu, c'est que les mêmes mesures soient adoptées par les gouvernements neutres qui nous avoisinent, car une interruption de commerce, n'est qu'un malheur très leger, mais un déplacement de commerce est un mainour réel.

23. Hamburgische Neue Zeitung (текст на французском и немецком языках): (195 Stück, 3 December 1807; Extrait des minutes de la Secrétairerie d'Etat. Au palais de Fontainebleau, le 13 novembre, 1807, art. 3: Tous les bâtiments qui après avoir touché en Angleterre, par quoique motif que ce soit, arriveront à l'embouchure de l'Elbe et du Weser, seront saisis et confisqués, ainsi que les cargaisons sans exception, ni distinction de denrées et marchandises.

24. Нац. apx. AF. IV—1241, № 345 (4 novembre 1810). Доклад Шампаньи — Наполеону.

25. Международная торговая библиотека. J. 231. 1) Grohma n J. С. Ватburgs Schicksale unter Davoust und meine Aaswanderung. Gotha, 1814; 2) Krüge r H. Davoust's Gewaltlhätlgkelten; 3) Warhafte und treue Darstellung der ... Schicksale und Leiden etc. Bremen, 1814; 4) Dauoustiana oder Marshall Davoust's... Ungerechtigkeiten und Schandthaten; 5) Leben und Thaten des Tyrannen Davoust. Teutschland 1814; 6) Marschall Wuth. Hamburg, 1814 и т. д.

26. Correspondance du maréchal Davout, t. III. Paris, 1885, стр. 133. Даву — Фриаиу, 10 novembre 1810: ...il y a longtemps que les Anglais eussent été forcés à la paix si tous les agens qui été chargés de mettre en exécution les ordres de notre souverain eussent été fidèles.

27. Depuis Cromwell les Anglais se sont fait un jeu de ruiner notre commerce maritime... Il faut profiter de notre puissance sur le continent pour user de représailles; il n'y a que ce moyen de les faire renoncer à jamais à leurs injustices maritimes.

28. Гамбургская торговая библиотека: J. 231. Leben und Thaten des Tyrannen Davoust. Teutschland, 1814, стр. 50: Wie er vorher jedem teutschen Gedanken aufgepasst hatte, so lauerte er jetzt den englischen Kaffe— und Zuckersäcken auf, und ein Stück Kalmuck, Battist oder eine englische Hosenschnalle machten so verdächtig als die Lesung teutschcr Journale.

29. Нац. aipx. AF. IV—1242. 27-e conseil du commerce et des manufactures (протокол заседания 17 декабря 1810 г.): Le ministre des relations extérieures écrira en même temps au prince d'Ecmuhl pour exprimer le mécontentement que Sa Majesté a éprouvé lorsqu'elle a vu que le général Compans... s'est laissé abuser au point d'adopter des mesures si contraires aux intérêts de Sa Majesté.

30. Гамбургская торговая библиотека. H. 519. Manuscript. Ansichten des Continentalkrieges gegen England.— Ansichten des Décrets von 2 October 1810: Die Confiscierung des Eigenlhums des Einzelnen scheint mir nicht, auch ist es gewiss nicht die Willens-Meinung Kaisers Napoleon; oft ist von dem französischen Gouvernement erwähnt, es respectiere das Eigentbum...

31. Нац. apx. AF. IV—1061. 12 novembre 1810. Saisies de marchandises anglaises ei de denrées coloniales. Note pour Sa Majesté.

32. Нац. apx. AF. IV—1061. Paris, le 19 novembre 1810. Монталиве — Наполеону.

33. См. выше.

34. Нац. apx. F12

35. 192-А. 36 séance, du 18 mars 1811.

36. Нац. apx. AF. IV—1061. Paris, le 18 mars 1811. Rapport à Sa Majesté l'Empereur et Roi etc. 38 Нац. apx. AF. IV—1241. Paris, le 17 juillet 1810 (№ 73—74).

37. См. выше.

38. Нац. apx. F1 E. 57—60. Procès-verbal de la 7 séance (приложение 10): Sur une correspondance innocente avec l'Angleterre à l'effet de pouvoir liquider ses comptes et en retirer les capitaux: les rapports commerciaux avec l'Angleterre avaient été si inopinément interrompues dans les trois départements anséatiques qu'à l'époque de la réunion bien des affaires n'avaient pas encore été liquidées et n'avaient pu l'être... L'incertitude sur l'admissibilité d'une correspondance, innocente, cependant est tellement grande, que la crainte d'agir contre la volonté du Souverain t> retenu bien dos personnes à se bazarder... etc.

39. Cp. Annual Register, 1811 (vol. 53, Chronicle, 45): «A number of respectable merchants at Hamburg have been imprisoned for no other reason than their having had letters addressed to them from England». Дальше идет выдержка из письма одного гамбургского купца: «...many of your intimate friends are now in prison, for which they are indebted to the merchants of London, who continue to correspond with them against their wishes and advice».

40. Нац. арх. F1 E. 57—60. Compte-rendu des opérations de la commission des députés etc.: La commission s'en rapporte à la haute sagesse et à la bienveillance de Votre Majesté. Elle suppose d'ailleurs que les faveurs qu'elle sollicite seraient accompagnées de conditions tendant à préserver (Je tout atteinte Je système continental». См. там же и протоколы заседаний (ср. особенно пачку 5-me séance, pièce № 7. Conservation d'un transit).

41. Нац. арх. F1 E. 57—60. 5-e séance (протоколы pièce № 7): ...ils ne peuvent en même temps garder le silence sur la grossièreté avec laquelle les préposés se conduisent souvent en fouillant même des personnes du sexe. Les dames les plus distinguées par leur éducation et par leur rang ne sont point exemptes d'entrer dans les corps de garde des douanes. Elles y sont fouillées, à la vérité par des femmes, mais en présence des employés et avec des circonstances aussi humiliantes que contraires aux bonnes mœurs...

42. Берлинская Королевская библиотека. Sp. 1635. The Year of liberation. A journal of the defence of Hamburgh, vol. I, стр. 280—297.

43. Гамбургская торговая библиотека. J. 231. Hamburgs Schicksale unter Davoust und meine Aaswanderung. Gotha, 1814, стр. 45: «Die Russen, die Befreier kommen!», so erscholl es von Tage zu Tage.

44. Нац. арх. F12 507. Paris, le 12 février 1813. Aux préfets des départements... Ems Supérieur, Bouches du Weser, Bouches de l'Elbe: ...je crois devoir vous prévenir... que rien n'est changé au système continental, ni dans les relations avec l'Angleterre. Les lois de prohibition et les mesures relatives à ce système doivent en conséquence continuer à être exécutés avec la même vigueur. Je vous engage à tenir la main avec la plus grande exactitude.

45. Нац. арх. AF. IV—1062. Hamburg, le 27 février 1813. Le "directeur des douanes (доклад министру торговли).

46. Нац. арх. AF. IV—1062. Brème, le 4 mars 1813. Le préfet du département des Bouches du Weser à Son Excellence M. le comte Lauriston: I Déjà la fraude marche la tête levée tout le long des côtes. Les magasins se remplissent de contrebande. Les navires fraudeurs quittent impunément nos côtes et nos ports, se jettent au milieu de nos ennemis...

47. Нац. арх. AF. IV—1062. Brème, le 29 mars 1813. Le directeur des | douanes (министру торговли де Сюсси). Подписано: Bonnet.

48. Commandant В a z e r i e s. Les chiffres de Napoléon pendant la comXpagne de 1813.— 23—28; Valdheim, le 7 mai 1813. A Monsieur le maréchal ] prince d'Eckmuhl: N'oubliez pas surtout les maisons de Hambourg qui se [sont mal comportées et dont les intentions sont mauvaises. Il faut déplacer |les propriétés, sans quoi on ne serait jamais sûr de ce pays.

49. Гамбургский гос. архив. Cl. VII, Lit. Kc, № 8, v. 3, Lyon, le 25 juin 11813. Les soussignés négociants de la ville de Lyon etc.; там же доклад |Самуэля.

50. Ср. Baron d'Avou t La défense de Hambourg en 1813—1814, |стр. 29.

51 Нац. арх. AF. IV—1062. Paris, le 3 septembre 1813. Rapport à Sa iajesté (подписано: de Sussy).

52. Британский музей. 8133 f. 2. C.onsiderations on the relative state of rreat Britain in May 1813. London. Printed for J. Hatchard. 1813.