Казанское ханство и башкиры

Казанское ханство как отдельное государственное образование появилось в 1445 г. в связи с приходом в Казань Махмуд-хана, но база для политического обособления Среднего Поволжья была заложена его отцом, Улуг-Мухаметом.

Факт прихода Улуг-Мухамета в Казань и принятия его подданства народами Средней Волги описывается казанским летописцем. «И шедше полемъ, перелезше Волгу, и засяде пустую Казань, Саиновъ юртъ. И мало въ граде живущихъ, и нача збиратися Срачинiи и Черемиса, развiе по улусамъ Казанскимъ, и радi ему быша, а изоставшися оть плена худыя Болгары молиша его, Казанцы, быти ему заступнику бедамъ ихъ, и помощника оть насилiия, воеванiя Рускаго, и быти царству строителя, да не до конца запустеютъ, и повинушася ему. Царь же вселися въ жилище ихъ и постави себе древяны градъ крепокъ, на новомъ месте, крепчаеше старого, недалече оть старыя Казани разоренныя оть Рускiя рати» 91.

Основная территория Казанского ханства была разделена на гак называемые «даруги»: Арская, Галицкая, Алатская, Зюрейская и к концу XV века - Ногайская. Во главе каждой «даруги» стояли правящие кланы Казанского ханства. В Арской - кипчаки, в Галицкой - аргыны, в Алатской и Зюрейской - ширины и барыны. Подобные политическая и административная организации объясняются тем, что Улуг-Мухамет находился в близких родственных связях с крымскими ханами и с потомками хана Токтамыша. Между тем эти кланы являлись приближенными Токтамыша, и не исключено, что Улу! -Мухамет мог получить их в наследство 92. Тем более именно эти группировки поддержали его в Крыму, выбрав ханом.

Особое внимание следует уделить этносословной структуре Казанского ханства, поскольку решение этого вопроса позволит подойти к рассмотрению башкиро-казанских отношений комплексно; поможет понять роль и значение башкир в военно-политической и социальной жизни нового государства тука-тимуридов.

Казанское ханство, образованное в период распада Золотой Орды, включало в себя поли-этничное население У рал о-Поволжского региона. В него были включены разные по социально-политическим и этно-культурным характеристикам народы. По многим источникам (преимущественно русского происхождения) они фигурируют как «казанлы», «булгары», «татары», «мусульмане» и т.д. Несмотря на то, что вопрос довольно популярен, к сожалению, до недавнего времени проблема этничности населения Казанского края в этот период, особенно ее центральных регионов, не имела четкой концептуальной основы.

Ю.А. Кизилов рассматривал этнополитическую структуру Казанского ханства, состоящую из двух основных частей: местная податная и пришлая правящая («татарская»). По мнению исследователя, основная часть правящей верхушки Казанского ханства состояла из пришлых кипчакских аристократических групп. Они представляли собой иерархически соподчиненные замкнутые слои казанской знати. Наиболее представительные старейшины были управителями отдельных областей и вместе с тем являлись непременными участниками правительствующего учреждения во главе с ханом. Эти две группы являлись самостоятельными этническими образованиями 93. Правящие группы различных государственных образований XV-XVI веков, связанные между собой династийно и идеологически, сформировали экстерриториальные группы этноса татар. «Татар» Казанского ханства исследователь рассматривает как часть правящего этно-сословного образования татар на огромных пространствах бывшей Золотой Орды. Казанский историк И.Л. Исмаилов, основываясь на памятниках устной кочевой историографии, считает, что возникновение в среде правящей аристократии Улуса Джучи произведений типа «Дафтар-и Чингис-наме», «Джамиг ат-таварих» Карыд Али-бека, «Чингиз-наме» Утемиш Хаджи и др., повлекло за собой формирование нового этнического самосознания и единения этнополитического образования татар 94. Б.Л. Хамидуллин, рассматривая этническую ситуацию внутри Казанского ханства, пришел к выводу, что в этот период с включением пришлого зололоордынского населения произошла трансформация населения ханства, приведшая к формированию современного облика татар.

Подходя к рассмотрению вопроса, следует отметить, что основной проблемой в ее рассмотрении является почти полное отсутствие по этой проблеме аутентичных источников. Это значительно осложняет детальную реконструкцию этнического состава Казанского ханства.

Исследования последних лет- рассматривают население Казанского ханства не как однородную массу, а сложную этнополитическую структуру. В этом отношении условно его можно разделить на две составные части: по отношению к господствовавшему, государство-образующему, преимущественно пришлому населению употребляется термин «татары» 95. Фигурировавшие же летописные термины «болгары» («болгары Поволжские»), «худые болгары» и другие относились к количественно превосходящему местному населению Казанского ханства, этот термин фигурирует как полиэтноним 96 и обозначает податное 97 (большей частью) и довольно пестрое в этнокультурном отношении население ханства. Термины «мусульмане» и «казанцы» несли менее выраженный этнический окрас, обозначая в первом случае религиозную принадлежность, во втором — территориально-политическую 98. Попробуем обрисовать в общих чертах этнополитическую и этно-сословную структуру общества Казанского ханства.

С приходом Улуг-Мухамета к власти в Казани устанавливается клановая структура правления государства, весьма традиционная для позднеджучидских государственных образований, во многом копируя структуру Крымского ханства 99. Можем примерно определить из каких этнических групп состояли «татары», во всяком случае, находящиеся в высших эшелонах политической власти. Основу правящего сословия составляли 4 клана — аргыны, барыны, ширины и кипчак. Скорее всего, именно эти племена в первую очередь подразумевались под термином «татары». Эти кланы, выведенные Улуг-Мухаметом из Крыма и впоследствии пополнялись такими же пришлыми элементами 100.

Оценка влияния пришлого населения на этнический состав Казанского ханства во многом зависит от определения примерной численности пришлого населения, «татар». Б.Л. Хамидуллин, основываясь на сообщении «Казанского летописца» о трехтысячной Орде Улуг-Мухамета, говорит о трансформации этнического облика всего населения ханства 101. Как нам представляется, игнорирование факта последующих миграций золотоордынского населения в Казанское ханство дает не достаточно полное представление об этнических процессах на данной территории.

«Татары» - экстерриториальная этническая группа с возможностью свободного перемещения 102. Они являлись носителями джучидской традиции государственного строительства, что было жизненной необходимостью для функционирования данной этнополитической группы в рамках Ордынского политического пространства. Именно о факте дальнейшего пополнения «татар» таким же пришлым элементом говорит фрагмент русской летописи: «И начаша збиратся к царю мнозие варвары от различных стран: от Златые Орды, от Астрахани, и от Азова и от Крыма». Постоянный контакт с соседними правящими дворами и «подпитка» служилыми людьми позволяла существовать в качестве автономной этно-сословной группы.

Безусловно, именно принадлежность к политической элите постордынских государственных образований со всеми сопутствующими особенностями (приоритеты в сословной структуре ханства, связанные почти с абсолютной монополией во власти, слабая «привязанность» к территории, наконец, этнокультурные различия), очевидно, сохраняла различие между пришлым и местным населением - «булгарами» и не давала значительно трансформироваться этническим процессам в регионе. Это позволяло продолжительное время (в период существования Казанского ханства) «татарам» сохранять культурную самобытность среди превосходящих численно масс местного населения. Весьма ярко это положение отразилось в произведении казанского поэта середины XVI века (очевидно, «булгарского» происхождения) Мухамедьяра:

Ты татарин, не знающий своего Аллаха и масхаба,

В этом мире хуже собаки.

...О безобразный, говорит, ты татарин

Не воспитывай щенка — будет похож на свою сущность.

Ты без веры, ты - создание зловещей судьбы,

С черным лицом, ты собака преисподней 103.

Однако и к определению «татар» как отдельного этнополитического образования в этом источнике следует подходить весьма осторожно. Д.М. Исхаков, комментируя стих Мухамедьяра, считает, что в данном стихе термин «татары» скорее сословное обозначение, чем этническое104. Действительно, если обратим внимание на некоторые письменные свидетельства, то перед нами «татары» предстают несколько в ином свете. Так, например, в челобитной от 1551 г., направленной казанцами от имени «всея Казанской земли» Ивану IV, говорится: «Кудайкул-улан в головах да Муралей князь и вся земля Казанская и полны, и сеиты, и шихи, и шихзаде, и молзаде, имамы, азии, афазы и уланы, и мырзы, и ички, дворные и задворные казаки, и Чуваша, Черемиса и Мордва, и Тарханы, и Можары» 105. Как видим, в первой части фрагмента перечисляются различные обозначения служилых и духовных лиц, под которыми мы и должны в первую очередь подразумевать пришлое население - «татар». Причем после перечисляются термины, несущие более конкретное этническое содержание. Этнонимы относятся к коренным народам Казанского ханства: чуваши, марийцы, башкиры и т. д. Сословия, представленные в большинстве своем пришлым населением, имели более слабую этническую выраженность, и термин «татары», скорее, нес социальнополитический окрас, нежели этнокультурный. В этнокультурном плане, скорее всего, эго население было представлено кипчакскими и кипчакизированными племенами, слабо объединенные в единую этнополитическую общность. Главенствующее положение среди них занимали аргыны, кипчаки, барыны, ширины. Принимая таксономии Л.H. Гумилева, очевидно, степень социальной интеграции этой группы населения Казанского ханства соответствует консорции. Она все еще являлась частью служилой аристократии джучидской системы и продолжала поддерживать контакт с другими кипчакскими кланами ханств, которые оставались преимущественно кочевыми. Очевидно, общность «татар» в политическом пространстве джучидов и поддерживалась за счет хозяйственно-экономической близости. Однако принадлежность к разным потестарно-политическим организациям в постордынское время не позволяло смешиваться в одну этно-сословную общность.

Затрагивая вопрос о властной иерархии, нельзя однозначно говорить о монополии «татар» во власти. Нередко ведущая роль во внутренней и внешней политике принадлежала представителям местных народов. Не исключается возможность, что в процессе интеграции в число «татар» частично мог входить и местный этнический компонент. Хотя, как мы увидели, в подобных документах народы Казанского ханства представлены весьма конкретно, о чем речь пойдет ниже. То есть роль в государственной власти Казанского ханства «пришлых чиновников» и «местных» еще предстоит определить.

Итак, термин «татары» являлся в большей степени социально- (сословно-) политическим обозначением правящей, эли гарной группы населения. Это были преимущественно кипчакизированные племена (кланы), не представлявшие этнополитического единства. Были довольно замкнуты в этнокультурном плане (в отношении местным населением - «булгарами»), с одной стороны, и экстерриториальные в рамках джучидского политического пространства - с другой.

Как мы уже сказали, термин «булгары» — обозначение местного населения Казанского ханства. Вряд ли его возможно соотнести с какой-либо конкретной этнокультурной группой, проживавшей в то время. Каких-либо иных по характеру сообщений о народе «булгар» в Казанском ханстве нет. Безусловно, это был полиэтноним. Попытаемся определить примерные «этнические границы» «булгар».

Как уже было сказано, основная проблема состоит в том, что информация автохтонных источников казанского периода о народах ханства весьма скудна. До сих пор основные сведения о народонаселении исследователи черпали из русских источников XVI-XVII веков. Конечно, во многих случаях не могло обойтись без искажений. Наиболее достоверные сведения находятся в источниках документального характера. Обратимся к приводимой нами выше челобитной 1551 г. Этот источник относится к тем немногим, где перечислены народы Казанского ханства. Названия «Чуваша», «Мордва» вполне соотносятся с этнонимами чуваши, мордва. Марийцы же и удмурты обозначены под одним этнонимом - «Черемиса» 106. Башкиры же скрыты под именем «Тарханы» 107 (см. ниже). «Можары» - мишаро-буртасское население правобережья Средней Волги. А. Курбский говорит о пяти «языках» Казанского ханства: «мордовский, чюважский, черемиский, воитецкий, або арский, пятый - башкирский». Здесь отсутствуют «Можары» и появилось удмуртское население, ранее скрытое под «Черемиса».

Наибольшие споры по поводу местного населения вызывают определения роли чувашского фактора. Дело в том, что во второй поло вине XVI - XVII вв. основное ясашное население на территории бывшего Казанского ханства (Свияжский и Казанский уезды) в писцовых книгах фигурирует как «ясашные чуваши». В конце XVII века оно сменяется термином «ясашные татары». Это дало основание ряду исследователей говорить о превалирующем булгаро-чувашском компоненте в Среднем Поволжье с домонгольских времен до конца XVII века 108. Возражая этой версии, другая часть историков предлагает видеть в термине «ясашные чуваши» обозначение исключительно социальной категории преимущественно татарского населения 109, имевшее хождение исключительно в правовом поле Русского государства и не являвшееся их этническим самоназванием 110. В.Н. Татищев, которому были известны не дошедшие до нас источники и, вероятно, основываясь на собственных наблюдениях, еще в середине XVIII века в своей «Истории Российской» утверждал: «Вниз по реке Волге чуваши, древние болгары, наполняли весь уезд Казанский и Синбирский», «чуваша, народ болгарский, около Казани»; «Вниз по Каме жили биляры, или болгары, и чолматы... ныне остатки их чуваша, которых и вниз но Волге довольно»; «Оставите болгарские народы чуваша» 111.

Р.Ф. Галлямов весьма убедительно доказал, что в XVII веке термин нес исключительно социальное содержание. Однако исследователь не отвечает на вопрос: по какой причине большинство населения Казанского и Свияжского уездов стало обозначаться этим термином. Безусловно, основой для этого термина стал этноним, который, скорее всего, и был самоназванием мусульманского булгаро-чувашского населения Казанского ханства. Именно термин «чуваш» писцовых книг XVI-XVII веков мог стать аналогом термина «Чуваша» летописных сообщений (см. выше).

Дополнительные доводы Р.Ф. Галлямова о «непричастности» средневековых этнических чувашей к «чувашам» писцовых книг основаны на современных этнографических признаках, как, например, отсутствие «следа чувашской культуры». Вряд ли эти доводы могут служить доказательством. Мы не должны ограничивать возможную широту средневекового этноса современными этнокультурными маркерами, тем же язычеством чувашей. Это, кстати, характерно и для первой группы исследователей, объяснявших исчезновение чувашей их омусульманиванием. Вероятнее всего, никакой исламизации населения в это период не произошло. Оно было мусульманским до этого и продолжало им оставаться продолжительное время. Выдающийся татарский ученый Ш. Марджани, кстати, один из основателей булгаро-чувашской теории, отмечал, что среди финно-угорских народов (к ним он причислял и чувашей) сильны пережитки мусульманской религии. К тому же именно в их лице видел коренные народы Урало-Поволжья и потомков булгар 112. Однако все же остается открытым вопрос о том, был ли термин «чуваш» самоназванием населения края. На этот вопрос смогут ответить лишь редкие аутентичные источники.

Наиболее интересные сведения относительно этносостава коренного населения Казанского ханства содержатся в дипломатическом письме к крымскому хану. По странным обстоятельствам данный источник почти не привлекал внимания исследователей. Лишь недавно А.Г. Салихов опубликовал фрагмент этого документа на башкирском языке. Это письмо написание неким Рахман Колоем от имени старейшин и абызов 113. В документе выражалась просьба к крымскому хану принять народы Урало-Поволжья к себе в подданство. В нем перечисляются народы, готовые принять подданство хана с указанием их численности: еловые марийцы (40 тысяч домов), горные чуваши (20 тысяч домов), башкиры-иштяки (10 тысяч домов), удмурты (10 тысяч домов). Хотя источник датируется 1635 г., нам представляется, что в документе довольно четко отражена этническая ситуация региона. Потому считаем целесообразным соотносить эту форму по количественным и этническим показателям с этнополитической картой Казанского ханства. Если исходить из того, что при минимальном расчете 1 дом (семья) - 5 человек, то 80 тысяч (общая сумма домов) будет соответствовать 400 тысяч человек, что представляет значительную долю населения региона. Данная цифра подтверждается и другими источниками, согласно которым численность населения Казанского ханства достигает 0,5 миллиона человек 114. Учитывая, что авторство источника принадлежит представителям данного политического союза, то не может вызывать сомнений, что в нем отражены именно этнонимы, а не сословные категории (конечно, если не затрагивать сложный вопрос о приоритетах самоидентификации в средневековье 115). В этом случае перед нами довольно определенно вырисовывается этнокультурный состав основного населения Средней Волги и Южного Приуралья, которое и являло собой население Казанского ханства. Хотя, не исключено, что под перечисленными в источнике этнонимами кроются и полиэтнонимы. Кроме того, нам совершенно неизвестны и сами события 30-х годов XVII века, причины и обстоятельства этого акта. Эти вопросы требуют более детального анализа документа.

Исходя из вышеизложенного, мы можем примерно обозначить этнический состав коренных народов ханства («болгарския страны»): чуваши (в их числе чуваши-мусульмане), марийцы, мордва, башкиры, удмурты и, вполне вероятно, «можари» (мишаро-буртаский пласт).

В связи с высказанными положениями актуализируется вопрос о судьбе пародов Казанского ханства после присоединения к Русскому государству. А если конкретнее: насколько могла измениться этнополитическая ситуация в Казанском крае в последующие периоды. Однозначно на этот вопрос ответить невозможно. Некоторые этнокультурные признаки (фольклор, материальная культура и т.д.) могли с определенными изменениями сохраняться. Но также и изменения социально-правовой среды и политической обстановки, безусловно, сказывались на глубинных этнических процессах, которые, как нам представляется, имели масштабный характер и охватывали значительные пространства Средней Волги.

Фактов сохранения родоплеменной (клановой) структуры правящего сословия ханства при переходе в служилое сословие Русского государства неизвестно. Скорее всего, она и не сохранялась. Фактически ломалась этнополитическая структура «татар» бывшего Казанского ханства. Более того, сохранявшееся до того, в рамках Казанского ханства, довольно четкое разграничение между государственнообразующим «чиновничьим» сословием «татар» и остальным местным «булгарским» населением начинает размываться. В «русский» период, конец XVII-XVIII веков, происходит объединение, сращивание этих двух групп в рамках сословий («ясашные татары» и «служилые татары»). В нашем представлении такой процесс мог происходить лишь в том случае, если вместе с исчезновением «старых» социально-общественных норм изменялось этническое самосознание. Это неизбежно приводило к началу формирования качественно нового этноса. В данном случае казанских татар. Однако данная проблема выходит за рамки нашей работы и, безусловно, требует более специального и критического подхода.

Таким образом, есть все основания представлять структуру населения Казанского ханства как сложный социально-политический организм с переплетением различных этнокультурных и сословных категорий. Известные по письменным свидетельствам «татары», «булгары» перед нами предстают с более или менее конкретными этнополитическими характеристиками. Под первыми подразумевается пришедшее с ханами разноплеменное кинчакизированное население, занявшее административно-политическую плоскость новообразованного Казанского ханства. «Булгарами» же представлено коренное тюркское и финно-угорское население края.

Однако необходимо добавить, что пришлая, так сказать, «кочующая» аристократия отнюдь не обладала монопольной властью в ханстве. На протяжении всей истории Казанского ханства проявлялась политическая активность местной знати.

Также надо сказать, что кроме социальной замкнутости пришлой аристократии, от «булгар» их отличал иной уровень материальной, духовной культуры и идеологии. Это сказалось на сложности взаимо-интеграции пришлых и местных групп в единую этнополитическую систему и обуславливала всю пестроту и сложность этнической и социальной структуры ханства. Неустойчивая терминология русских летописцев, принятая для определения населения Казанского ханства- камские булгары, новые булгары, казанцы 116 - лишь подтверждает положение. Таким образом, на протяжении всей истории Казанского ханства этнополитическая ситуация в ханстве характеризовалась биполярной системой, где, с одной стороны, была немногочисленная пришлая «кочующая» аристократия бывшей Золотой Орды, с другой - местная.

Довольно трудно определить территорию Казанского ханства. М.Г. Худяков, располагая ханство в Среднем и Нижнем Поволжье, делит территорию на два вида: «1) Основное ядро, населенное татарским народом, и 2) Обширные подвластные земли, населенные другими народами и состоявшие в даннической зависимости от Казанского ханства» 117. Однако здесь сложно согласиться с Худяковым, определяющим «основное ядро» Казанского ханства с современным распространением этноса поволжских татар. Последующий так называемый русский период мог до неузнаваемости изменить этническую карту бывшего Казанского ханства. Также должны признать, что не совсем верно само разделение на административном уровне земель Казанского ханства на «центральные» и «периферийные». Ведь «центральные» земли также не являлись моноэтничными и представляли собой полиэтничные районы, населенные местными «булгара ми» и пришлыми кипчакскими группами. Но все же земли Казанского ханства можно разделить но принципу организации администрирования в районе. К одним можно отнести земли, где административная система построена по клановому принципу, где управителями являлись представители пришлой «кочевой» знати барин, ширин, кипчак, аргын. К другим - все остальные земли, подчиненные казанскому хану с собственной племенной аристократией. Именно к ним относятся интересующие нас башкирские земли.

Рассмотрим подробнее восточные (башкирские) территории Казанского ханства. М.Г. Худяков, ссылаясь на сведения Хисамутдина Шерефетдина (Муслими), восточные пределы Казанского ханства очерчивает селениями по рекам Дим, Белая, Уфа и Ай 118. По А.Н. Усманову, владения казанских ханов конца XV - начала XVI века достигали р. Вятки и шли далее по р. Каме выше устья Белой, а временами и до устья реки Уфы. Также он речь ведет о подчинении казанскому хану башкир, проживающих по рекам Ик и Минзаля 119. О западных границах башкирских территорий говорится в шежере юрматынских башкир, которые еще в XV в. продолжали кочевать в междуречье Зая и Шешмы. Н.А. Мажитов, основываясь на сведениях А. Курбского середины XVI века, относит к башкирам Казанского ханства северную и северо-западную территорию исторического Башкортостана, очерчивая территорию по верховьям Камы, городам Оса и Пермь, где «живут башкирды вверх великие реки Камы, в лесах, яже в Волгу впадают, ниже Казани двенадесят миль». Далее после захвата Казани он преследовал казанские отряды «аж до Башкирска языка, ям по Каме реке вверх ко Сибири протязается». Именно с башкирами, о которых писал А. Курбский, связано появление на северных территориях десятков башкирских деревень, зафиксированных в XVIII веке: Елпачиха, Уймушево, Федоровка, Усть-Тунтурово, Искир, Ишменево, Кашоково, Акбашсво, Кудашево, Чувашево, Ишимово, Галково и другие в Осинском уезде; также башкирские земли по рекам Мамыш, Мулле - вблизи г. Пермь 120.

Вообще, вхождение в состав Казанского ханства северо-западных территорий исторического Башкортостана не подвергается сомнению. В этом отношении для нас наиболее любопытен фрагмент летописного источника, где казанский хан Ибрагим за семь дней успевает собрать войско со своих земель. События происходят в 1469 г. Летописец перечисляет следующие земли, где было собрано войско хана: «Камскою», «Сыплинскою», «Костяцькою», «Бсловоложскою», «Вогяцькою», «Башкирьскою» 121. Здесь интересны три «земли» (региона), указывающие на исторический Башкортостан. Это Костяцкая, Беловоложская и Башкирская. Н.А. Мажитов и А.Н. Султанова считают, что Беловоложская и Башкирская земли были обозначениями двух различных групп башкир, но каких-либо оснований, подтверждающих это мнение, нет. В свою очередь, небезынтересно сообщение Кидряса Муллакаева: «В башкирском же народе до того Акназар-хана (Хак-Назар-хан. - Ю.Ю.) владели... по реке Белой и Яику жившими - казанские... ханы» 122. Очевидно, именно к этому региону относится определение летописца «Башкирьскою землею». Основываясь на этом, можно предположить, что территориально данная «земля» примерно совпадала с будущей Ног айской дорогой. Беловоложская земля относилась к нижнебельским, западным и северо-западным территориям исторического Башкортостана. Косгяцькой (Остятской) землей обозначался северный Башкортостан 123 - основная территория расселения племени тайнинских башкир. В Казанский период она входила в состав ханства в качестве особой единицы — княжества 124. В 1509 г. Мухамед-Аминем в качестве посла в Москву был направлен некий «князь уфимский». То есть, скорее всего, юрисдикция казанского хана достигала минимум устья реки Уфы.

Таким образом, мы видим, что в состав Казанского ханства первоначально входила основная территория исторического Башкортостана или же находилась в союзнических отношениях с ханом Казани. Вспомним, что еще во время междоусобной войны за золотоордынский престол между Улуг-Мухаметом и Бараком башкиры поддержали Улуг-Мухамета, деда Ибрагима, тогда еще хана Золотой Орды. В войне участвовали именно башкирские племена юга Башкирии («Башкирская земля»), Улуг-Мухамет в свою очередь является потомком Токтамыша, в чью армию также входили башкиры. Спустя примерно сорок лет башкиры не изменили своей политической ориентации и поддержали династию тука-тимурида в 1469 г. То есть можно утверждать, что после распада Золотой Орды и образования Казанского ханства в политическом плане вассально-сеньориальные отношения между тука-тимуридами и башкирской аристократией не изменились.

В XV - первой четверти XVI века значительная часть исторического Башкортостана в разной степени относилась к Казанскому ханству. Исключение составляют, скорее всего, восточные ее пределы. Еще в золотоордынский период эта часть исторического Башкортостана входила в левое крыло улуса Джучи, улус Шибанидов.

О формах и степени зависимости башкир от Казанского ханства письменные источники сохранили очень мало сведений. Основную массу населения ханства составляли податные, но лично свободные общинники. Ярлык Сахиб-Гирея от 1523 г., выданный ирактинцам Шейх-Ахмету и шести его товарищам, перечисляет 13 видов различных податей, налогов и повинностей: ясак (10- процентный подоходный налог), клан (оброк в пользу хапа и его семьи), салыг (подать на выплату жалования войскам), кулуш, кутлык, бач (таможенные пошлины), сала-хараджи (сельский налог), ер-хаблясы (поземельный налог), гютюн-саки (подворный налог), сусун (продовольство для проезжающих чиновников) и гульфс (фураж для лошадей чиновников) 125. Однако на основе ярлыка 1523 г., выданного семи башкирам, можно говорить лишь о факте получения башкирами тарханства. Сам же документ подчинялся определенной форме, поэтому переводить все перечисленные виды налогов на башкирские земли Казанского ханства и их население было бы неверным. А.Н. Усманов, основываясь на том положении, что башкиры после принятия подданства Ивана IV продолжали платить ясак в той же форме и в том же размере, как платили и казанским ханам, приходит к выводу, что «башкиры платили ясак, главным образом, пушниной и медом. Кроме того, они снаряжали военные отряды в ханские войска и поставляли лошадей» 126.

С другой стороны, в подданстве хану была заинтересована башкирская аристократия. Во многом повлияло то, что в период острой междоусобной войны, во время распада Золотой Орды и образования на ее обломках новых государственных образований, выбор сюзерена, легитимного правителя из числа правящих чингисидов, был необходимостью. В то же время башкирская родоплеменная аристократия получала от казанских ханов значительные привилегии, в данном случае тарханные ярлыки. Так, во время похода русских войск на Казанское ханство в 1468 г., на реке Белой был взят в плен башкирский тархан Тулазей, военачальник башкир, призванный казанским ханом для борьбы с русскими войсками 127. Известен ярлык башкирам Ибрагим-хана, подтверждающий ярлык хана Хайдара Гали от 1398 г. Он был выдан некой вдове Гульбустан, ее сыну, работнику и еще одному человеку. Им были предоставлены тарханные права с освобождением их от податей за пашню, от постоя, подводной гоньбы и от всякого притеснения 128.

Более известен науке уже упомянутый нами ярлык казанского хана Сахиб-Гирея от 1523 г., выданный башкирам 129. Ярлык был также подтвердительным. В нем говорится: «...слово мое таково. Этот Шейх-Ахмед сын Махмуда, потом сын Шей-Ахмеда Абдал, потом Сеид-Ахмед, его брата Мухамеда сын Муса, Якуб сын Сеида, его брат Булане, его брат Hyp-Сеид - эти семь человек, пришедши к нам, били челом, что они были тарханами прежних наших старших ханов; мы вновь, пожаловав упомянутых лиц во имя великого бога и ради пророка Мухаммеда, сделали их тарханами...».

Выдача ярлыков ханами во многом имела цель привлечь на свою сторону местную аристократию башкирского общества, сохранившего основные принципы военной кочевой организации.

Необходимо сказать, что тарханство получали не только представители «местной» знати, но оно являлось особой прерогативой башкирского населения в ханстве. Подтверждение тому мы видим в челобитной в 1551 г. Башкиры в нем скрыты под названием «Тарханы». Так, в духовном завещании Ивана IV 1572-1578 гг.130 говорится о царстве Казанском, среди жителей которого перечислены: «Чюваша, Черемиса, Тарханы, Башкиры». «Тарханы», упоминаемые рядом с «Башкиры», есть башкирская служилая аристократия Казанског о ханства 131.

Кроме тарханства есть факты, говорящие о том, что башкиры оформляли у хана Казани вотчинные права. В 1621-1622 гг. ясашные книги зафиксировали документы, находящиеся в руках у булярцев на вотчинные угодья, данные им «до Казанского взятия, как в Казани был татарский царь» 132. Оформление собственных вотчин, надо полагать, относилось ко всем башкирским областям, входившим в состав Казанского ханства, и было главным условием принятия подданства хана. Весьма интересные сведения приводит С. Вахиди. В 1920-х гг. в д. Симяк Мензелинского кантона он записал предание. По нему явствует, что предками этой деревни были тарханы (!), которые на руках имели ярлыки казанских ханов. Кроме того, представители этого района участвовали в выборах хана Казани 133.

Степень подчиненности башкирских земель казанскому хану была неодинаковой. На основе тарханных ярлыков казанских ханов и источников XVII-XVIII веков А.З. Асфандияров приходит к выводу, что властные полномочия казанского хана распространялась лишь до бассейна реки Ик 134. В подтверждение этих слов говорит шежере каратабынских (ирактинских) башкир. В нем рассказывается, что «Кара-Табын, оставив прежние места, перекочевал к реке Чулман», что эта территория была подвластна одному из казанских ханов – Чуртмак-хану 135. То есть кара-табынцы, перекочевав в бассейн реки Ик («к реке Чулыман»), попадали непосредственно под юрисдикцию хана. Позже, с присоединением к Русскому г осударству, башкирские роды и племена, занимавшие территории по обоим берегам реки Ик, начали называться «Итскими» («Ицкими) волостями. В некоторых источниках они фигурируют как отдельная область наряду с Казанской, Ногайской, Сибирской и Осинской дорогами 136. С 1730-х годов Икские волости уже начали указывать в составе Казанской дороги. В состав Икских волостей входили Сарыш-Кипчакская, Тангаурская, Айская, Бурзянская, Гирейская, Иланская, Ирехтинская, Сюнь-Кипчакская, Минская, Санырянская, Табынская, Тамьянская, Юрмийская, Курпеч-Талбынская, Сенирянская, Тайнинская, Кыргызская, Янейская, Тышкы-Иланская 137. Исходя из того, что образование волостей в крае являлось отображением родоплеменной карты исторического Башкортостана 138, можно полагать, что именно башкиры этих племен составили не все, но основное население Икского бассейна. Очевидно, это и есть пресловутые «башкирские улусы», упоминаемые казанским летописцем. Аристократия именно этих «улусов» в первую очередь входила в число знати Казанского ханства, тарханов. Р.Г. Кузеев столь своеобразный состав Икских «улусов» объясняет привлечением казанским ханом башкир на службу. Однако, как мы видели, башкиры оказывали военную помощь и не входя в состав Икских «улусов». Тем более, что в числе «земель», поддержавших Ибрахим-хана, эта территория ни коим образом не отразилась. Отсюда можно предположить, что образование «Ицких волостей» состоялось намного позже образования Казанскогох ханства, а именно в период ногайского засилья в регионе - 20-30-е годы XVI века, хотя начало оформления «Ицких волостей» можно отнести и к концу XV века. С этим событием можно связать приход некоторых групп кара-табынских башкир и принятия ими подданства казанского хана.

В отношении Икских «улусов» интересно сообщение Муслими, автора рубежа XVIII -XIX веков, в работе «Тауари-и Булгария». Там в связи с нашествием Тимура упоминается «Икское царство», где его владетелем Байрасом в честь приезда Тимура был построен дворец. Конечно, нельзя безусловно принимать сообщение Муслими 139. Однако «появление» «Икского царства» в его сочинении не случайно. Можно предположить, что он пользовался неизвестными для нас источниками. Как бы там ни было, в сочинении отражается особый статус улусов бассейна реки Ик.

Науке известны имена следующих башкирских ханов: Байджурахана, проживавшего около города Уфы, Тугаш-хана, Дауд-хана и Киликхана, живших в районе устья реки Ик. Эти имена зафиксированы в текстах надмогильных плит и стали достоянием науки благодаря трудам В.В. Вельяминова-Зернова и Н.И. Березина 140. Годы жизни этих правителей ориентировочно можно определить XIV—XV веками, временем массового появления на Урале надмогильных плит с текстом на основе арабского письма.

В 70-х годах XX века аспирантом М.Х. Надергуловым около села Чокорлы в Татышлинском районе Башкортостана была обнаружена намогильная плита, где четко читаются слова «хан Асан». В 2001 г. она повторно была осмотрена академиками Г.Б. Хусайновым и Н.А.Мажитовым, которые также подтвердили надпись на плите. Это имя («хан Асан») хорошо известно по текстам башкирских шежере 141, по трудам известного поэта просветителя XIX века Гали Чокорыя. По этим источникам он известен как Исян-хан, но на надмогильной плите, по мнению Г.Б. Хусайнова, четко выведено имя Асан 142.

А.Н. Усманов говорит о нахождении на территории Башкортостана князей, мурз или карачей, назначаемых казанским ханом в качестве наместника. К их числу он относит уфимского князя Килембета, отправленного в 1509 г. Мухаммед-Аминем послом в Москву к Ивану III. Современные историки отождествляют Килембета с Кара-Килембетом, известным башкирским бием по башкирским шежере и фольклорным памятникам 143. Н.А. Мажитов связывает его с Кель-Ахметом (Калиметом), одним из влиятельных князей в Казанском ханстве 144. О каких-либо других «наместниках» на территории исторического Башкортостана нам неизвестно.

Вообще, можно несколько районировать степень подчиненности башкирской аристократии верховным правителям Казанского ханства: подчинение башкир прибельских и камско-икских районов можно охарактеризовать как подданство, основанное на договорных вассально-сеньориальных отношениях. Башкиры северных, центральных и южных областей состояли с ханом Казани в союзнических отношениях. Как правило, башкиро-казанские взаимоотношения были продолжением золотоордынской традиции, которые, скорее всего, были окончательно оформлены во второй половине XIV века. Вспомним «суюргалы» Токтамыша.

После прихода и обоснования Улуг-Мухамета в Казани, весной 1439 г. с целью заставить московского князя платить дань ему, а не сарайскому хану, Улуг-Мухамет предпринимает поход. 10 дней он стоял под Москвой, но кремля взять не смог. В 1444-1445 гг. хан повторяет поход, в результате которого в плен был взят князь Василий. На условиях большого выкупа князь вернулся в Москву. С Василием прибыло 500 казанских людей. Они были назначены на различные административные должности и получили кормление волости и города.

К этому времени относится выделение Мещерского юрта, отданное во владение сыну Улуг-Мухамета - царевичу Касиму (Касимовское ханство). С начала формирования оно оказалось в зависимости от Московского великого княжества. Однако было бы ошибкой преувеличивать степень зависимости этого ханства от формирующегося государства - Московского княжества. Московские и Рязанские князья были обязаны платить «выход» Касимовским ханам 145. Ее же аристократия имела право свободного отъезда. Однако с постепенным сужением самостоятельности.

Касимовское ханство превратилось в проводника политики московских князей на востоке. Касимовское ханство в нашем случае интересно своим составом населения. В XVI веке тюркские группы, жившие в Касимовском ханстве, именовались по-разному. Наиболее употребительным был термин «таз ары», использовавшийся для обозначения разных тюркских этнокультурных общностей. В московских деловых грамотах применялась форма «Городецкие татары», крымцы и ногайцы предпочитали называть это население «людьми Мещерскими», «Мещеряне». Но все же население Мещерского юрта в этническом отношении состояло, как и в Казанском ханстве, из «двух этносословных страт» 146: первый так называемый мещаро-буртасский пласт, относимый исследователями еще к домонгольскому периоду 147. В сословном отношении это было преимущественно ясашное население. Ко второму относится золотоордынский пласт, в который включается пришлый компонент тюркского населения региона, относящийся к социальным верхам. В этом отношении для нас наиболее интересна грамота, данная в 1539 г. князю Еникею. В ней говорится: «... татар из тарханов и башкиры и можсрянов, которые живут в Темникове, судить и ведать их по старине, по тому же, как наперед сего судил и ведал отец Тениш». Здесь под именем «можерян» подразумевается ясашное сословие. Некоторые авторы склонны ассоциировать их с «буртасами - посопными татарами» в источниках XVII века 148.

Сложен вопрос об этнической принадлежности «татар из тарханов и башкирцев». П.Н. Черменский относил их к буртасам 149. Д.М. Исхаков видит в них выходцев из Ногайской Орды. Свой вывод он основывает на распространении топонимов «тарханы» в бассейне реки Цна, который являлся владением мангытского князя Тениша. Именно в бассейне этой реки наблюдается концентрация ногайских языковых явлений. Однако этого явно недостаточно для того, чтобы объяснить, почему довольно устойчивая форма, где одновременно фигурируют или являются синонимами термины «тарханы» и «башкиры», применялась именно к пришлой мангытской аристократии. Как мы убедились выше, эта же формула характерна для башкир Казанского ханства. И она сохранялась по отношению к башкирам продолжительное время. Так, в башкирских наказах в Уложенную комиссию 1767-1768 гг. такое выражение, как «наш башкирский и тарханский народ» является формулой обозначения башкирского населения. Наиболее вероятным представляется го, что под «тарханами» и «башкирцами» в документах XVI в. мы также должны видеть обозначение двух социальных групп башкир. «Тарханы» - ее привилегированная часть, а «башкиры» - остальное башкирское население (общинники).

Кроме топонимов «тархан» бассейна реки Цна, в конце XVII века в Шацком уезде зафиксирована «Башкирская гора» 150. Заслуживают внимания и названия двух так называемых «беляков» на территории Мещерского юрта - Ирехтинский и Керешинский 151. Эти названия совпадают с наименованиями двух башкирских племен - иракте и каршин 152. Вполне вероятно, что эти родонлсменные группы входили в число «тархан» и «башкир» Мещерского юрта. Мнение о нахождении в составе Мещерского юрта значительных масс башкирской знати подкрепляет предание усерганских башкир: ханы «одаряя их (усерганских. - Ю.Ю.) верховодцев и биев разных степенями и званиями, богатствами и дорогими подарками, а также правом быть хозяевами земель, принуждали сколачивать войско из усерганцев. Вместе с тем войском направились они на север. Видя красоту приокской природы, множество скота на ее зеленых долинах, густоту лесов, решили усерганцы обосноваться в тех местах... Родовое дерево усерганцев — рябина (мышар.-Ю.Ю.), поэтому люди других родов обьясняли храбрость и воинственность усерганцев тем, что кровь у них рябиновая. Потому позднее перебравшихся на приокские раздолья усерганцев стали называть «мышарами». Постепенно «мышари» превратились в «мишари». Часть теперешних Касимовских мишаров - усерганцы».

Появление башкирской группы в Мещерском юрте мы ориентировочно можем отнести ко второй половине XV века, ко времени оформления и заселения Касимовского ханства.

В 1447 г. Улуг-Мухамет умер, и на казанский престол сел его сын Махмуд. В период его правления происходит развитие торговли, экономики, город Казань становится притягательным культурным центром в мировой политике.

В конце 60-х годов XV века башкиры принимают активное участие в двух значительных военных компаниях казанского хана. В этом отношении подробнее рассмотрим особенности русско-казанских взаимоотношений. Это поможет нам четче определить политическую позицию башкирской знати в ханстве.

В Москве Иван III, сменивший в 1462 г. Василия II на княжеском престоле России, начинает проводить активную восточную политику. Поводом для активизации послужила смерть Махмуда. Согласно традиции власть в ханстве должна была перейти его брату Касиму, правившему в Мещерском юрте. Но у Махмуд-хана остались сыновья Халиль и Ибрагим, и вместо ставленника Москвы казанцы предпочли Халиля. Он правил несколько лет и умер в 1467 г. Ханом был провозглашен теперь уже его брат Ибрагим. К этому времени в Казанском ханстве наметилась дифференциация в обществе, сформировалась промосковски настроенная оппозиция во главе с князем Абдул-Мумином, и она выдвинула требование пригласить на ханский престол Касима - дядю Ибрагим-хана. В 1467 г. Касим приехал в Казань в сопровождении русских войск. Но занять Казань им все же не удалось. В ответ Иван III предпринимает походы в Среднее Поволжье. Русское войско было довольно многочисленным и действовало в различных направлениях. Отряды хана более не в силах сдерживать наступление, отступая, «поворотили Камою к Белой Воложке». Отряд русских под начальством воевод Руно и князя Ивана Звенцева из Москвы в 1468 г. переправился через Вятку и Каму и вторгся в пределы Башкортостана. Продвигаясь вверх но реке Белой, русские войска настигли отступавших и нанесли им поражение. В этой же битве был взят в плен башкирский тархан Тулазей.

В 1469 г. поход повторился. Хан Ибрагим в срочном порядке мобилизует воинов из восточных районов, выступает навстречу агрессору. Судя по тому, что из шести «земель» перечислены три башкирские, надо полагать, что участие в этой войне башкир было значительным. Тем более не исключено, что русские войска, как и в 1468 г., угрожали башкирским районам. Ибрагиму удалось отогнать русские отряды, но в том же году Казань была осаждена вновь. Конфликт закончился перемирием на 40 лет. Спустя 8 лет конфликт возобновился. В 1487 г. русские войска заняли Казань и посадили на трон Мухамед-Амина.

К середине 90-х годов сформировалась оппозиция. Ее лидерами выступают известный уже нам уфимский князь Кара-Келимбет (Кель-Ахмед), Урак, Садыр и Агиш. Начиная с 1495 г. до начала русско-казанской войны 1505-1507 годов при непосредственном участии оппозиционной группы на казанском престоле произошла череда дворцовых переворотов. С приходом к власти и укрепления политических позиций Мухаммед-Амина ситуация в ханстве несколько стабилизировалась, сохраняясь до 1518 г.

Однако в последующие периоды в Казани в полной мере выявилась нестабильность верховной власти, наметившаяся в ханстве еще в 90-е годы. За эти годы проявилась неспособность его элиты выдвинуть из своих рядов легитимного правителя. Казанский престол превращается в объект противостояния между крымской династией Гиреев и Москвы.

Долгое время в советской историографии господствовала теория о турецкой опасности и протекторате Турции над Казанским ханством. Ситуация в постордынском международном пространстве характеризовалась высокой степенью заинтересованности и участием Турции в судьбе Казанского ханства и агрессивной политикой Османской империи по отношению к народам Поволжья. Однако на сегодняшний день наблюдается явный отход от предвзятой схемы османско-московских взаимоотношений. Центр антирусской политики смещается из Стамбула в Бахчисарай 153. В связи с осложнившейся ситуацией в Казанском ханстве усиливается прокрымская политическая ориентация. Причем не только в слоях пришлой аристократии, что и следовало ожидать, но и среди так называемой местной аристократии, что мы рассмотрим несколько ниже.

Итак, после смерти Мухаммеда Эмина (1518) на казанский престол был посажен московский ставленник касимовский царевич Шах-Али, свергнутый в 1521 г. братом крымского хана Сахиб-Гиреем. Последний являлся вассалом турецкого султана, но несмотря на это его вассалитет не имел никакого отношения к Казанскому ханству 154.

В период правления Сахиб-Гирея Казанское ханство вступает в союз с Крымским. Он в союзе с крымским ханом Мухамет-Гиреем в 1521 г. совершил опустошительный набег на Русь и принудил Московского князя Василия III выплачивать захватчикам дань. Для обороны от нападений со стороны ханства в 1523 г. был построен Васильсурск. В 1524 г. на престоле утвердился Сафа-Гирей. Он правил с перерывами в 1524-1549 годы. Наибольшего напряжения борьба достигла летом 1541 г., когда из Крыма на русские земли вторглось 70-тысячное войско крымчан, турок, ногайцев, а зимой этого же года - Сафа-Гирей из Казани с 30-тысячным войском. В 1542-1543 годы Сафа-Гирей не менее успешно повторяет свой поход. В марте 1549 г. Сафа-Гирей скоропостижно скончался. У Сафа-Гирея осталось несколько сыновей. Двое из них взрослых - Мубарек и Буляк и один младенец Утемиш.

Сразу после смерти Сафа-Гирея в 1549 г. из Казани в Крым было отправлено два посольства. Первое, отправленное весной, было схвачено казаками. Посольства имели целью призвать из Крыма сына Сафа-Гирея Буляк-Гирея на казанский престол. Однако Сахиб-Гирей, в тот период являвшийся ханом Крымского ханства, ответил отказом.

О казанском посольстве 1549 г. писал князь Ногайской Орды Юсуф Ивану IV. «И как Сафа-Кирея не стало - и те бадраки, которые живут в Казани, в Крым послали царя нросити Янбар Сарасова да Магметева сына Данила в головах, тритцать их человек» 155. Здесь для нас интересен этноним «бадраки».

«Бадрак» и его производные (патрак, бадыраг и т. д.) имели широкое распространение в средние века. Родоплеменные группы бадрак имеются в составе казахов Старшего Жуза (бадрак-канлы), башкир (бадрак), гиссарийских локайцев (бадаглы), туркмен-йомуд (бадраг), ногаев (бадырак) 156. В верховьях р. Ика есть несколько дере вень с название Бадрак, на севере Башкортостана, в Янаульском районе, есть д. Бадраш 157. Также с. Бадраково в Мензелинском районе левобережья Камы; в бывших Куйбышевской и Ульяновской областях есть деревни с названием Бадраки. В Самарской области имеется г. Бадраки 158. В Пермской губернии П.И. Иванов зафиксировал Бодракову волость 159. Деревня Патряксы Нижегородской области также восходит к термину «бадрак» (патряк - батрак - бадрак). В то же время в центральных регионах Казанского ханства каких-либо следов нахождения племенной группы бадрак не зафиксировано.

В отличие от терминов «казанлы», «мусулман» и «болгар» (аморфных в этническом плане) «бадрак» имеет более конкретное этническое содержание. Это подтверждается, например, тем, что в состав башкир и ногаев бадраки вошли со своими этническими атрибутами (родовые тамги, память о предке бадраков и т.д.).

Интересен вопрос происхождения бадраков. Р.Г. Кузеев считает, что корни надо искать на востоке, в районе формирования тюрко-монгольских племен 160. Но каких-либо доказательств в пользу их азиатского происхождения Кузеев не приводит. А.П. Григорьев, автор комментариев труда Эвлия Челеби, предположил, что сочетание «бадарак» можно осмыслить как «с трезубцем», «трезубные» 161. Поскольку трезубец был тамгой Гиреев, то определением «трезубный» Эвлия Челеби мог обозначать вообще всех подданных крымского хана. То есть фактически Григорьев привязывает бадраков к крымским татарам. Подобная трактовка в принципе может объяснить инициативу казанцев отправки посольства именно в Крым. И пояснение Юсуфа, что это «бадраки, которые живут в Казани», вполне согласуется с этой версией. Но, как справедливо подмечает И.В. Зайцев, гребенка была тамгой далеко не только одних Гиреев. «Тарак тамга» использовалась и ногайскими родами 162. В подтверждение ногайского происхождения бадраков И.В. Зайцев пишет: «Автор описания Крымского ханства (до 1783 г.) Тунманн назвал Бадрак «малой Ордой» восточного Ногая, т.е. отдельным ногайским родом» 163. Однако это не подтверждает того, что в середине XVI века (период Казанского ханства) бадраки составляли с кипчаками Ногайской Орды единое этнополитическое образование. В состав ногаев они могли влиться и позже. Да и термин «ногай» в средневековье выступал скорее как территориальное обозначение, нежели определение этнокультурной общности.

В. Бушаков бадраков связывает с буртасами, а отсюда, ссылаясь на Б.А. Васильева 164 и Л. Клима165, с мишарями. С учетом определенной концентрации специфических топонимов в Урало-Поволжье данное утверждение не лишено основания. Также эта теория объясняет отрывок из посольских книг 1534 г., где говорится следующее: «И послал князь велики за Кудояром с грамотою татар своих рязанских батраковских (выделено нами) Темеша Бахметева с товарищи» 166. Однако предположения Бушакова по поводу преемственности бадрак - буртас по большей части относятся к истории хождения этнонима, нежели к самому этносу. Таким образом, ранняя история бадраков остается открытой.

Обратим свое внимание на башкирских бадраков. Первоначальное место их обитания в историческом Башкортостане было в верховьях р. Ик 167. Как мы выяснили, бассейн р. Ик являлся «особым» регионом Башкортостана, входившим в активную зону контактов местной аристократии с Казанским ханством. Под термином «тарханы» в русских источниках в первую очередь подразумевалась башкирская знать именно этого региона. В их число входили и бадраки р. Ик. Возможность появления именно этих бадраков в верхах казанской элиты весьма вероятна. Бадраки играли существенную роль в политике Казани, чья аристократия занимала довольно высокое положение. Не случайно в шежере минских башкир предок бадраков Акман был отнесен к роду мурз 168.

Кроме бадраков в письме Юсуфа фигурирует некий «Янбар Сарасов». Под этим именем мы должны видеть видного представителя мордовской аристократии Янбарса Растова, в 1551 г. отправленного казанцами в Москву для переговоров о мире 169. Как нам представляется, это лишний раз указывает о принадлежности бадраков к «местному» политическому активу - «булгарам».

В бадраках, упоминаемых Юсуфом, мы должны видеть одноименную родоплеменную группу икского бассейна. Тем более форма, употребляемая в источнике, наиболее близка к башкирскому этнониму и топонимам бассейна р. Ик.

В 1549 г. ханом был провозглашен сын царицы Суюн-Бике маленький Утемиш. Царица была объявлена регентшей. Вновь было сформировано правительство крымцев.

В 1549 и 1550 годы московское правительство организовывает военные походы на Казанское ханство. В обоих случая неудачно. В 1551 г. с целью установления блокады Казани при устье р. Свияги был основана крепость Свияжск. Фактически жизнь в городе оказалась парализованной. Начинается народное недовольство. В связи с безвыходностью положения крымский гарнизон решается на бегство, но при переправе через Каму они наткнулись на русские заставы и были перебиты. Власть перешла к сторонникам мира с Московским княжеством. Таким образом, заканчивается крымское преобладание в Казани. В августе 1551 г. было заключен мир. По условиям этого мира от Казанского ханства отпала западная сторона (горная) Волги. На казанский престол сел Шах-Али. Однако вскоре в марте 1552 г. Шах-Али был низложен, и главой Казани был назначен русский наместник.

Через несколько дней князья Ислам-бек, Кебек и мурза Алик Нарыков вновь поднимают в Казани мятеж. Находившиеся в городе русские численностью 180 человек были убиты. На ханский престол был приглашен астраханский царевич Ядыгар.

К повторному завоеванию русские подготовились очень тщательно. С началом весны 1552 г. все реки были блокированы отрядами князя. Движение войск началось 5 августа. 13 августа они достигли Свияжска. Войско московского князя в несколько раз превосходило оборонявшихся. Согласно некоторым источникам фольклорного характера, в числе казанского войска были и башкирские воины. У башкир бытовало много подобных преданий, рассказывавших об участии их в обороне Казани170. Так, в одном из них говорится, что «Казань обороняли башкиры, так как они хорошие воины и их стрел боялись русские. Но казанский хан обидел башкир, и они ушли. Тогда Казань взяли русские воины» 171.

Окружение Казани началось 23 августа, а 4 сентября был проведен первый взрыв под крепостью. 30 сентября и 2 октября взрывы повторились. После этого русские вошли в город. Имея большое численное превосходство, русские быстро завладели городом. Вскоре бои закончились полным захватом города. Дальнейшее вооруженное движение, где активное участие принимало местное «черемиское» население, с целью возможного восстановления ханства не увенчались успехом.

Башкиры, ослабленные ногаями, голодом и природными катаклизмами, с одной стороны, и отсутствием легитимной власти в Казанском ханстве - с другой, начинают принимать подданство нового владетеля казанского трона. В первую очередь начавшийся процесс присоединения башкирских объединений к Московскому государству заключался в переоформлении вотчинных прав и властных полномочий на свои земли. Вчерашние «тарханы» Золотой Орды и Казанского ханства практически без изменений правового и социального статуса начинают входить в состав качественно нового для башкир государственного образования.

Подведем итог. Казанское ханство по этно-сословной структуре состояло из двух основных частей: 1) пришлые, в прошлом золотоордынские, взявшие роль государствообразующего населения; 2) местные этнополитические образования, в числе которых и находились башкиры. Отношения между правящим двором Казани и башкирской аристократией основывались на установившихся условиях взаимоотношений башкир с ханами Золотой Орды. Верховная впасть Казанского ханства башкирской аристократией воспринималась не как нечто новое, а как продолжение золотоордынской традиции, где ключевым звеном являлась поддержка правящей группы тука-тимуридов. Первоначально в состав Казанского ханства входила значительная часть башкирских территорий, включая центральные (прибельские) и южные (прияикские) районы. Вследствие ослабления центральной власти в Казани и усиления ногайского фактора в район непосредственной юрисдикции хана входят северо-западные башкирские территории, которые образовали своеобразную зону вассально-сеньориальных отношений. Находившиеся там башкирские роды подтверждал и у верховного правителя определенные привилегии, в число которых входило получение тарханных ярлыков и оформление вотчинных прав. Именно эти привилегии являлись в силу военно-кочевых и административно-территориальных традиций специфической особенностью башкиро-казанских взаимоотношений.

Башкиры активно участвовали во внутренней и внешней политике Казанского ханства, нередко - в масштабных компаниях ханов. В середине XVI века в связи с овладением Казани Иваном IV основные принципы башкиро-казанских взаимоотношений традиционно легли в основу отношений между башкирами и московским великим князем.

Цитируется по изд.: Юсупов Ю.М. История Башкотостана XV – XVI веках (социально-политический аспект). Уфа, 2009, с. 51-75.

Примечания

91 Сказание о царстве Казанском... / Вступ. статья, переложение текста и примечания Н.В. Водовозова. - М., 1959. — С. 21.

92 Исхаков Д.М. От татар средневековья к татарам нового времени. - Казань, 1998.- С . 75.

93 Кизилов Ю.А. Земли и народы России в XIII-XV вв. - М., 1984. - С. 160.

94 Измаилов И.Л. Формирование этнополитического самосознания населения Улуса Джучи: некоторые элементы и тенденции развития тюрко-татарской исторической традиции // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды): от Калки до Астрахани. 1223-1556. - Казань, 2002. - С. 249.

95 Татары / Под ред. Д.М. Исхакова. - М., 2001. - С. 583.

96 Исхаков Д.М. Указ. соч. - С. 108.; Хамидуллин Б.Л. Народа Казанского ханства: этносоциологическое исследование. - Казань, 2002. - С. 132.

97 Там же. - С. 135.

98 Там же .- С . 1366-137.

99 Исхаков Д.М. Указ. соч - С. 66-68.

100 Кизилов Ю.А. Земли и народы России в XI1I-XV вв. - М., 1984. - С. 160.

101 Хамидуллин Б.Л. Указ. соч. - С. 134.

102 Исхаков Д.М. Указ. соч. - С. 127

105 Там же. - С. 129.

104 Там же. - С. 129.

105 Полное собрание русских летописей. Т. XIII. - М., 2000. - С. 167.

106 Исхаков Д.М. Указ. соч. - С. 61 - 62.

107 Там же. — С. 61; Юсупов Ю.М. Башкиры в этносословной структуре Казанского ханства //Россия и Башкортостан: история отношений, состояние и перспективы: Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 450-летию добровольного вхождения Башкирии в состав России (Уфа, 5-6 июня 2007 г.). - Уфа, 2007. - С. 326-327.

108 См. например: Степанов PH. К вопросу о служилых и ясашных татарах // Сборник аспирантских работ: Право, история, филология. - Казань, 1964 - С. 52-70;

Димитриев В.Д. Чувашия в эпоху феодализма: XVI в. - начало XIX в. - Чебоксары,1986.- С . 48-64.

109 Галлямов Р. Ф. После падения Казани... - Казань, 2001. - С. 60-65.

110 Исхаков Д.М. Указ. соч. - С. 96.

111 Татищев В.И. История Российская. Т. I. - М.; J1., 1962. - С. 252, 426, 498; Т. IV .-С . 411, 417

112 Марджани III. Мустафад ал-ахбар фи вилаяти Казан, ве Булгар. - Казань, 1994.- С . 64.

113 Салихов А.Г. Онготолган тарих битгаре. - Уфа, 2003. - 63 б.

114 Исхаков Д.М. Демографическая ситуация в татарских ханствах Поволжья // Казанское ханство, актуальные проблемы исследования. - Казань, 2002. - С. 141— 148.

115 Буданова В.П. Корпоративность раннесредневековой этнической общности: миф или реальность? // Социальная идентичность средневекового человека. Отв. ред. А.А. Сванидзе, П.Ю. Уваров. - М.: Нау ка, 2007. - С. 302-308.

116 Полное собрание русских летописей. Т. X V III.-С . 116, 117, 170, 221; Т. 25. — С. 157, 226, 239.

117 Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханства // На стыке континентов и цивилизаций...-С. 539.

118 Там же. - С. 536.

119 Усманов А.Н. Добровольное присоединение Башкирии к Русскому государству.-У ф а, 1982.- С . 74.

120 Мажитов Н.А., Султанова А Н. Указ. соч. - С. 328.

121 Полное собрание русских летописей. Т. XII - М., 2000. - С. 122.

122 Рычков П.И. История Оренбургская. - Уфа, 2001. - С. 182.

123 Халиков А .Х Происхождение татар Поволжья и Приуралья. - Казань, 1978. -

С. 107; Усманов А.Н. Указ. соч. - С. 73; Исхаков Д М . Указ. соч. - С. 131.

124 Там же. - С. 131.

125 Худяков М.Г. Указ. соч. - С. 690-691; Усманов А.Н. Указ. соч. - С. 76.

126 Там же. - С. 76.

127 Усманов А.Н. Указ. соч. - С. 77.

128 Асфандияров А.З. Башкирские тарханы.-Уфа, 2006.- С . 9-10.

129 Алишев С.Х. Казан ханлыгы чорындагы татарча чыганаклар. - Казан, 2002. - С. 9.

130 Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей. XTV-XVI вв. Подгот. J1.B. Черепнин. - М.; JL, 1950. - С. 55-59.

131 Исхаков Д М . От средневековых татар к татарам нового времени. С. 218-223.

132 ЦГИА РФ. Ф. 1350, Оп. 56, Д. 563, Ч. 1.

133 Ахматжанов М. Мадани мирасыбыз сакчасы И Татарстан. - 1997. - № 5. - 38 б.

134 Асфандияров А.З. Указ. соч. - С. 15.

135 Башкирские шежере. - С. 6.

136 МИБ. Ч. 1. М.; Д., 1936. - С. 199.

137 Асфандияров А.З. Указ. соч. — С. 14.

138 Кузеев Р.Г. Очерки исторической этнографии башкир. Ч. 1. - Уфа, 1957. - С. 89.

139 См. Усманов А.Н. Татарские исторические источники XV - XVII вв. - Казань, 1972.-223 с.

140 Вельяминов-Зернов В.В. Памятник с арабско-татарскою надписью в Башкирии // Труды Восточного императорского археологического общества. Ч. IV. - Спб., 1859.- С . 267, 268.

141 Кузеев Р.Г. Башкирские шежере... - С. 164, 165.

142 Мажитов Н.А., Султанова А.Н. Башкирские ханы IX-XVI вв. // Народы Урало-Поволжья и их соседи. - Уфа, 2004.

143 Усманов М.А. Жалованные грамоты Джучиева Улуса XIV - XVI вв. Казань, 1978.- С . 77.

144 Мажитов Н.А., Султанова А.Н. История Башкортостана с древнейших времен до XVI в. - С. 329.

145 Худяков М.Г. Очерки истории Казанского ханства И На стыке континентов и цивилизаций... - М., 1994.- С . 547.

146 Исхаков Д. М. Указ. соч. - С. 222.

147 Чекалин Ф.Ф. Мещера и буртасы по сохранившимся о них памятникам // Труды восьмого археологического съезда в Москве. Т. III. - М., 1897. - С. 70; Васильев Б.А. Проблема буртасов и мордва // Вопросы этнической истории мордовского народа: Труды Мордовской этнографической экспедиции. Вып. I. - М., 1960.-С . 77; Исхаков Д.М. Указ. соч. - С. 222.

148 Исхаков Д.М. Указ. соч. — С. 218-223.

149 Черменский П.Н. Народ бургасы по известиям восточных писателей и данным топонимики //Историческая география России. Сб. № 83: Вопросы географии. - М., 1970.- С . 90.

150 Исхаков Д.М. Указ. соч. - С. 216.

151 Там же. - С. 216; Сафаргалеев М.Г. К истории татарского населения Мордовской АССР (о мишарях) // Труды НИИ ЯЛИЭ при Сов. Министров Мордовской АССР. Вып. 24. Серия историческая. - Саранск, 1963. - С. 71.

152 Кузеев Р.Г. Историческая этнография башкирского народа. - М., 1979. - С. 57.

153 Зайцев И.В. Между Москвой и Стамбулом. Джучидские государства, Москва и Османская империя (начало XV - первая половина XVI в.). - М., 2004. - С. 122.

154 Aliyev S.H. Communication of the Volga Tatars with Turkey // XIII. Tiirk Tarih Kongresi9 4-8 Ekim 1999. Ankara. Bildiri Ozelteri.-Ankara, 1999.- S . 19-20.

155 Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой. 1489-1549 гг. - Махачкала, 1995. - С. 294.

156 Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. - М., 1974. - С. 278.

157 Там же.

158 Гарипова Ф.Г. Некоторые источники для раскрытия ногайского (кипчакского) пласта в топонимии Татарской АССР // Исследования по источниковедению истории Татарии // Ред. М.К. Мухарямов и др. - Казань, 1980. - С. 136-149.

159 Иванов П.И. О знаках, заменявших подп ней Древней России // Известия императорского Русского археологического общества. Т. 2. - СПб., 1861. - С. 104.

160 Там же.

161 Эвлия Челеби. Книга путешествия (Извлечения из сочинения турецкого путешественника XVII в.) Вып. 2. - М., 1979. - С. 222.

162 Зайцев И.В. Между Москвой и Стамбулом... - С. 171.

163 Там ж е .-С . 165.

164 Васильев Б.А. Проблема буртасов и мордва // Вопросы этнической истории мордовского народа: Труды Института этнографии им. Миклухо-Маклая. Т. 63. - М., 1960.

165 Клим Л. Поволжские финно-угры в письменных источниках I-II тыс. н.э. // Советское финно-угроведение. - 1989. - № 1.

166 Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой... - С. 121

167 Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. - С. 278.

168 Башкирские шежере. - С. 57.

169 Зайцев И В. Указ. соч. - С. 166.

110 Кузеев Р.Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала. — М., 1992. - С. 107.

171 Там же. - С. 107.

Далее читайте:

Хамидуллин Б.Л. Башкиры в составе Казанского ханства (ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ)