Стрейтс-Сетлментс с 1824 по 1867 год

Годы, истекшие с момента заключения англо-голландского договора1824 года до установления системы резидентства в Малайе, представляли собой период, необоснованно названный периодом «полувековой бездеятельности» 1. До того как в 1925 году Л. А. Миллс опубликовал свое глубокое исследование под названием «Британская Малайя в 1824— 1867 годах», этим периодом не занимались, вероятно, потому, что после героического периода Раффлза события и личности последующего периода казались бледными, пока возобновление наступательной политики в 1870-х годах снова не привлекло к ним внимания. И даже современникам малайские дела казались очень незначительными по сравнению с крупными событиями, происходившими в Индии, или даже с борьбой за открытие Китая для английской торговли. Тем не менее достаточно лишь перелистать многочисленные тома документов, относящихся к этому периоду, чтобы убедиться в том, что при незначительном количестве или даже полном отсутствии ярких достижений, этот период был полон деятельности, и деятельности такого характера, которой историку не следует пренебрегать.

Даже если под «бездеятельностью» понимается проведение политики невмешательства в местные дела, то и тогда этот термин может ввести в заблуждение. Если же имели в виду просто указать, что в тот период англичане не сделали новых важных территориальных приобретений, то это можно сказать и о голландцах; однако к ним еще в меньшей степени, чем к англичанам, можно в этот период применить термин «бездеятельность». Этот термин является, по-видимому, одним из тех слов, которые случайно соскользнули с пера американских авторов и, помимо их воли, выразили их представление о британском империализме.

В этот период Сингапур развивался с поразительной быстротой, Пенанг — несколько более умеренными темпами, а Малакка находилась в состоянии застоя. В дополнение ко всему этому две важнейшие проблемы—деятельность сиамцев и пиратство — вынуждали Ост-Индскую компанию, в значительной степени против ее воли, проводить активную политику. В своих инструкциях, непрерывно посылаемых служащим, компания запрещала им вмешиваться в дела малайских государств. Расширение территории было абсолютно запрещено; политические союзы с султанами не одобрялись; фактически компания решительно противилась всему, что могло бы каким-то образом увеличить ее обязательства в Малайе. Она не знала или игнорировала тот факт, что малайские государства находились в состоянии хронических внешних и внутренних беспорядков и были совершенно неспособны навести порядок в своем доме. Поэтому вмешательства нельзя было избежать. Фактически вмешательство происходило все время, несмотря на все запреты и крайнее недовольство Калькутты и правления Ост-Индской компании.

Главная причина такого положения заключалась в том, что в начале XIX столетия Сиам настолько оправился от нашествий бирманцев, что возобновил свои старые претензии на господство над всем полуостровом. Он лелеял эти мечты с тех самых пор, как провалилась его попытка помешать возвышению султаната Малакки. Однако при династии Чакри Сиам стал более могущественным, чем в какой-либо иной период своей истории, и губернаторы Пенанга опасались, что большая часть полуострова подпадет под его иго. При Бодопае Бирма тоже претендовала на расширение своей территории на юг полуострова за счет Сиама. Однако начиная примерно с 1816 года она сосредоточила свои усилия на Ассаме и соседних с ним государствах и поэтому не представляла больше серьезной угрозы растущей мощи Сиама. Но она все же продолжала вести интриги с правителями Малайи против Бангкока и даже в 1819 году угрожала напасть на Сиам.

У Бангкока поэтому не было недостатка в оправданиях своего вмешательства в дела Малайи. Если бы Ост-Индская компания не проявила такой не

___________

1. Rupert Emerson, Malaysia, A Study in Direct and Indirect Rule, New York, 1937, p. 91.

[356]

дальновидности, отказавшись последовать совету Фрэнсиса Лайта в отношении Кедаха, она могла бы избавить своих служащих от многих осложнений в более поздний период. Ибо в 1818 году Бангкок приказал султану Кедаха вторгнуться в соседний Перак и заставить его султана послать бунга мас.

Претензии Сиама к Пераку не имели никакого основания, и не было никакой причины для вражды между двумя малайскими государствами. Затем в 1821 году султану Кедаха было приказано явиться в Бангкок для объяснений по поводу выдвинутых против него обвинений, включая обвинение в интригах с Бирмой. Когда он отказался повиноваться, сиамская армия внезапно напала на его страну, завоевала ее и опустошила с ужасной жестокостью. Султан нашел убежище в Пенанге. Тысячи беженцев, преследуемых сиамцами, наводнили провинцию Уэлсли. Но, как только к месту беспорядков был послан отряд сипаев, сиамцы стремительно бежали обратно в Кедах. Раджа Лигора, командовавший сиамскими войсками, потребовал выдачи султана, но губернатор Пенанга наотрез отказался сделать это. Султан, увидев, что компания не отвечает на его просьбу помочь ему вернуть престол, завязал отношения с бирманцами, после чего начались приготовления Бирмы, Селангора и других малайских государств для совместного нападения на Сиам. Это так встревожило английские власти в Пенанге, что они сообщили обо всем радже Лигора, и из этой интриги ничего не вышло.

Завоевание сиамцами Кедаха вызвало в Пенанге большие опасения в отношении снабжения продовольствием. Все попытки сделать это поселение обеспечивающим себя всем необходимым не увенчались успехом, и большая часть продовольствия все еще ввозилась из Кедаха. В течение некоторого времени Пенанг пытался также добиться более благоприятных условий торговли с Сиамом. Он вел значительную торговлю оловом с Пераком, Патани и Джанк Сайланом, которые находились в зависимости от Сиама; трудности возникли с Джанк Сайланом, откуда главным образом поступало олово. Поэтому Калькутту убедили направить полномочную миссию в Бангкок для обсуждения важных вопросов. Для выполнения этой миссии выбрали Джона Кроуфорда. Он уже служил на Яве при Раффлзе и стал позднее преемником Фаркухара в Сингапуре. В 1803 году он поступил в Бенгалии в отдел медицинской службы и стал признанным авторитетом в малайских делах.

В 1822 году Кроуфорд направился в Блнгкок, получив инструкции не только вести переговоры, но и собрать по возможности больше сведений о стране. Его попытки добиться восстановления султана Кедаха и отмены ограничений, наложенных на английскую торговлю, полностью провалились, но косвенным путем он обеспечил в какой-то степени признание оккупации Англией Пенанга. Его отчеты были крайне ценны, равно как и его книга, которую он впоследствии опубликовал в Англии под названием «Дневник посла генерал-губернатора Индии при дворах Сиама и Кохинхины (1828)»1. Он сумел показать, что могущество Сиама было значительно слабее, чем думали власти Пенанга, и что не было оснований опасаться сиамцев в Кедахе. Если бы компания силой воспрепятствовала вторжению в Кедах в 1821 году, говорил он, сиамцам пришлось бы отступить.

В 1824 году началась англо-бирманская война и правительство Индии отдало распоряжение властям Пенанга начать переговоры с Сиамом как возможным союзником. Пенанг направил двух послов, чтобы попытаться убедить раджу Лигора послать войска против Бирмы. Их попытка не увенчалась успехом, но лейтенант Лоу в своем отчете об этой миссии указал, что раджа не был, как предполагалось, полунезависимым правителем, а был лишь сиамским чиновником. Лоу предупредил Пенанг, что Сиам стремился установить контроль не только над Пераком, но и над Селангором. Когда его отчет попал в руки Роберта Фуллертона, энергичного и способного нового губернатора Пенанга,

____________

1. Другая книга об этой миссии, написанная входившим в ее состав естествоиспытателем Джорджем Финлейсоном, была опубликована в Лондоне в 1826 году под названием «The Mission to Siam and Hue, The Capital of Cochin-China, in the years 1821— 1822».

[357]

тот стал убеждать Калькутту восстановить власть раджи Кедаха и распространить покровительство Англии на все малайские государства, которым угрожает Сиам. Но правительство Индии отказалось согласиться с его доводами.

Тем временем Перак в 1822 году с помощью Ибрагима, султана Селангора, вновь получил независимость. В начале 1825 года Фуллертон узнал, что раджа Лигора собирается послать флот для завоевания Селангора и Перака. Поэтому он предостерег раджу, что англичане, как преемники принадлежавших ранее голландцам договорных прав в этих двух странах, могли бы препятствовать нападению на них. Эта угроза англичан была оставлена без внимания. Поэтому, когда в мае 1825 года Фуллертон получил сообщение о том, что флот раджи, состоявший из 300 галер, собирается выйти из реки Чанг, он послал канонерки для охраны устья реки. Этот маневр оказался весьма успешным: поход был отменен.

Послом Фуллертона в Лигоре был капитан Барни, племянник Фанни Барни, г-жи д'Арблей 1. Он был секретарем по военным делам при губернаторе Пенанга с 1818 по 1824 год и заслужил одобрение правительства Индии за собранную им ценную информацию о политическом и географическом положении Малайского полуострова. Его миссия в Лигоре подготовила почву для вторичной попытки начать переговоры непосредственно с Бангкоком, на чем настаивал Фуллертон; визит, который Барни нанес в Калькутту после возвращения из Лигора, убедил генерал-губернатора в том, что он самый подходящий человек, которого следовало бы направить в столицу Сиама в случае, если будет решено принять предложение Фуллертона.

До того как было принято окончательное решение, Барни был снова послан в Лигор, где он узнал, что раджа готовился послать на сей раз сухопутное войско для «помощи» султану Перака против султана Ибрагима. Барни прибег к маневру такого же характера, какой был ранее применен Фуллертоном. Он предупредил раджу, что подобное действие может привести к разногласиям с англичанами, и убедил его подписать прелиминарный договор, по которому он обещал не нападать на Перак или Селангор, взамен чего англичане отказывались вмешиваться в дела Кедаха. Этот договор был подписан 31 июля1825 года на том условии, что Барни лично передаст его правительству Индии и, если он там будет одобрен, вернется с ним в Лигор, а оттуда вместе с раджей направится в Бангкок, где этот договор послужит основой для разрешения спорных вопросов между компанией и Сиамом. Барни хорошо понимал, что его действия по подготовке подобного договора идут вразрез с доктриной невмешательства. Поэтому он направил письмо совету Пенанга, в котором объяснял, что проводимая им политика неизбежна и что связанные с нею осложнения невелики «по сравнению с большим злом, которое последует, если позволить Сиаму опустошить территории наших селангорских соседей, превратить их обитателей в пиратов и на многие годы нарушить местную торговлю». Больше того, договор исключал возможность войны с Сиамом. В ходе переговоров он добился еще одного важного пункта, убедив раджу Лигора оставить за султаном Перака право решать, посылать ему в Бангкок бунга мае или нет.

Губернатор Фуллертон был восхищен договором Барни и сразу же послал Джона Андерсона для разрешения споров, возникших между Пераком и Селангором, чтобы не оставить Лигору лазейки для нарушения своего обещания. В обоих государствах Андерсона встретили с восторгом и заключили договоры, по которым каждая сторона давала гарантию не вмешиваться в дела другой и соглашалась считать реку Бернам своей общей границей. Раджа Лигора, однако, предпринял еще одну попытку рассмотреть вопрос о Пераке. Под видом посылки посольства к султану он направил туда небольшое войско, что было явным нарушением договора. Фуллертон потребовал отзыва войск, но раджа дал уклончивый ответ; вопрос еще оставался нерешенным, когда из Калькутты пришло известие, что Барни направляется английским послом в Бангкок.

________

1. Фанни Барни, г-жа д’Арблей (1752— 1840) — английская писательница. — Прим. ред.

[358]

Правительство Индии полностью одобрило мероприятия, предпринятые Барни и Фуллертоном. Оно пошло даже на то, что ратифицировало прелиминарный договор Барни с Лигором. Однако оно не возлагало больших надежд на успех миссии Барни в Бангкоке. Главная цель, которую правительство Индии преследовало, посылая его, заключалась в том, чтобы заверить сиамское правительство, что успехи англичан в войне с Бирмой и завоевание Тенассерима ни в какой мере не представляют угрозы для Сиама и что Ост-Индская компания не имеет намерения распространить свою власть на весь Малайский полуостров. Фуллертон, которому было поручено дополнить своими инструкциями инструкции Калькутты, отдал Барни распоряжение действовать энергично по всем вопросам, касающимся независимости государств в районе, который позднее попал под английский контроль.

Барни прибыл в Бангкок в конце 1825 года и оставался там до июня 1826 года. Опасения возможного нападения англичан были настолько велики в Сиаме, что на все действия Барни там смотрели с крайним подозрением. Но своим терпением и твердостью он добился большего, чем это удалось сделать Кроуфорду. Правда, ему пришлось разрешить министрам составить на сиамском языке проект договора, на который он в конце концов их убедил согласиться; этот договор был составлен в столь туманных выражениях (это с такой очевидностью проявилось в английском переводе), что критически настроенный Фуллертон отказался принимать за чистую монету любую из сделанных сиамцами уступок. Статьи договора, касающиеся торговли, предоставляли англичанам несколько более благоприятные условия, чем этого удалось добиться Кроуфорду, но систематическое нарушение их Сиамом впоследствии оправдало критическое отношение Фуллертона. Обе стороны гарантировали Перак от нападения, признавали право султана управлять страной по своему усмотрению и согласились, что не следует препятствовать ему посылать в Бангкок бунгамае, если он этого пожелает. Барни все же не удалось убедить сиамских министров вывести сиамский гарш зон из Кедаха и разрешить вернуться туда султану. Ему пришлось также уступить их требованию о том, чтобы англичане запретили султану нападать на Кедах и перевели его из Пенанга в какое-либо другое место, где он не мог бы причинять беспокойства Сиаму. Это вызвало бурю протестов в Пенанге, но правительство Индии ратифицировало договор, и султан был переведен в Малакку.

Почти столь же сильное недовольство вызвало соглашение относительно Тренггану и Келантана, которое было достигнуто Барни после длительных споров. Соглашение гласило: «Сиам не будет препятствовать или нарушать торговлю в государствах Тренггану и Келантан; английские купцы и английские подданные будут в дальнейшем вести торговлю и поддерживать отношения столь же беспрепятственно и свободно, как они это делали до сих пор; англичане также не будут досаждать нападениями или причинять беспокойства этим государствам под каким бы то ни было предлогом» 1. Тот факт, что ничего не говорилось о бунга мае, дал повод критикам заявлять, что это равносильно признанию зависимости этих государств от Сиама. Барни, однако, утверждал, что договор давал англичанам право препятствовать вторжению Сиама в эти государства и, таким образом, делал англичан защитниками независимости этих стран. Фуллертона это толкование Барни не убедило, но правительство Индии его приняло.

Вскоре после возвращения Барни в Пенанг стало совершенно очевидным, что сиамцы не намерены считаться с соглашением в отношении Перака. Поэтому в сентябре 1826 года губернатор Фуллертон направил капитана Джеймса Лоу с 40 сипаями и небольшим военным кораблем, с тем чтобы заверить султана, что он может не посылать бунга мае, если он этого не желает, и что он может рассчитывать на помощь англичан в защите своей независимости. Султан, которому угрожали просиамская группировка при дворе и отряды сиамских войск в стране, заявил, что он весьма охотно занял бы твердую позицию, если

__________

1. Статья XII договора.

[359]

бы английская гарантия была облечена в форму договора. Лоу очень охотно согласился на это предложение и 18 октября 1826 года подписал договор о союзе с султаном. Договор предусматривал, что взамен за английскую помощь претив любой угрозы независимости султан не будет поддерживать никаких политических связей с Сиамом, Лигором, Селангором или с каким-либо другим малайским государством и воздержится от посылки Сиаму бунга мае или дани в какой-либо другой форме.

Благодаря этому договору, а также благодаря тому, что по совету Лоу султан отстранил своих просиамски настроенных чиновников, вопрос о Пераке был разрешен. Сиамские войска оставили страну, и султан снова обрел независимость. Однако Лоу, охваченный стремлением нанести поражение Сиаму, совершенно пренебрег не только данными ему инструкциями, но и специальными распоряжениями компании о невмешательстве. Султан в знак благодарности предложил уступить Пуло-Диндинг, Пангкор и другие острова у побережья Перака. Еще до того, как оценка правительством Индии деятельности Лоу дошла до Пенанга, султан оказался еще более обязанным англичанам за то, что Лоу разрушил пиратское гнездо на реке Курау, откуда совершались набеги на гавань Пенанга. Взятый в плен атаман пиратов находа 1 Удин был как сиамский подданный передан радже Лигора для совершения суда над ним. Оказалось, что атаман был приверженцем раджи, привлеченным им к участию в борьбе за лишение султана Перака власти; возмущенный раджа убедил Барни согласиться с такой версией этого дела, которая, достигнув Калькутты, заставила бы правительство Индии отстранить Лоу от всякой политической деятельности.

Фуллертон, однако, без труда доказал, что только решительные действия Лоу могли спасти независимость Перака и, больше того, что Удин действительно был пиратом. Он искусно опроверг доводы Барни, использовав при этом собственный доклад и карту последнего, чтобы показать, что Курау находится на территории Перака. Поэтому правительство Индии отказалось осудить Лоу; и хотя правительство продолжало в течение некоторого времени считать договор, заключенный Лоу, неутвержденным и формально никогда его не ратифицировало, оно не делало попыток заменить этот договор другим. Поэтому спустя некоторое время этот договор стал и рассматривать как подлинное обязательство, и по крайней мере в трех случаях—в 1844, 1853 и в 1874 годах, — когда Перак обращался за английской помощью, ссылаясь на этот договор, последний был признан законным как в Калькутте, так и в Лондоне.

После этого случая сиамцы оставили свои попытки добиться контроля над малайскими государствами на западном побережье и переключили свое внимание на Келантан и Тренггану на восточном побережье. Однако лишь значительно позже, в 1862 году, события в этом районе достигли критической стадии. Сиамцы часто обращались за английской помощью ввиду частых набегов на Кедах сторонников изгнанного султана и угрожающего развития пиратства, которое им не удавалось подавить. Самое сильное восстание имело место в 1831 году, и подготавливалось оно в Пенанге, под самым носом британских властей. Губернатор Иббетсон своей энергичной блокадой побережья Кедаха оказал ценную помощь сиамцам в подавлении восстания, которое в противном случае могло бы оказаться успешным.

В 1836 и 1838 годах Пенанг снова объединился с сиамцами для выполнения неблагодарной задачи— помешать малайцам вернуть себе власть над малайским государством. Сопротивление, которое пришлось оказывать требованиям султана во время этих восстаний, истощило силы сиамцев; поэтому, когда англичане наконец убедили султана подчиниться Сиаму и сын султана отправился в Бангкок с письмом от властей Стрейтс-Сетлментса, предупреждавших сиамцев, что они больше не могут рассчитывать на дальнейшую помощь в случае нового восстания, правительство Сиама примирилось с положением и в 1842 году восстановило султана.

__________

1. Находа (мал.) — шкипер. —Прим. ред.

[360]

В следующем году султан Кедаха захватил у своего соседа Перака район Криан, проявив при этом такую жестокость, которая является прекрасной иллюстрацией политики, которую называют политикой самоубийства, столь широко распространенной в малайских государствах после падения империи Джохор. Султан Перака пытался бороться против этого и обратился к англичанам за помощью в соответствии с договором Лоу. Но власти Стрейтс-Сетлментса убедили его воздержаться от этого и в конечном счете заставили Кедах в 1848 году вернуть оккупированную территорию.

Между тем Келантан и Тренггану противились медленному, но настойчивому давлению сиамцев, стремившихся установить здесь свою власть. О Келантане в 1836 году говорили, что он «почти подпал под сиамское иго». Тренггану в течение некоторого времени оказывал успешное сопротивление хитрым и тайным маневрам, характерным для политики Сиама. Затем в 1858 году в Паханге началась одна из тех династических распрей, которые так часто меняли ход истории государств Юго-Восточной Азии. Бендахара Паханга умер, а два его сына начали борьбу за наследство. Полковник Каванаг, губернатор Стрейтс-Сетлментса, предложил свое посредничество, поскольку сингапурские купцы жаловались на застой в торговле; но его предложение было отвергнуто и наконец в середине 1861 года старший брат оттеснил младшего. Последний направился в Бангкок, где нашел другого претендента-изгнанника, султана Лингги, изгнанного голландцами, который настаивал, что он является законным правителем Паханга и Джохора на основании того факта, что он был потомком Абдуррахмана, признанного голландцами в 1818 году, но непризнанного Раффлзом, объявившим в 1819 году в Сингапуре султаном его брата Хусейна.

Полковник Каванаг получил сведения, которые ясно указывали на наличие плана, по которому Сиам, используя в качестве своего орудия обоих изгнанников, собирается добиться контроля как над Пахангом, так и над Тренггану. Экс-султан Лингги должен был занять место султана Тренггану, который отказывался подчиниться Сиаму. Ван Ахмаду, претенденту на Паханг, сиамцы должны были помочь снова попытаться выступить против своего брата. В июле 1862 года экс-султан Лингги направился в Тренггану на сиамском военном корабле в сопровождении Ван Ахмада и флотилии прау. Роберта Шомбурга, английского посланника в Бангкоке, заверили, что экс-султан приехал по чисто личному делу, для свидания со своей матерью. Было немало свидетельств несостоятельности этого заверения; особенно это подтвердилось, когда Ван Ахмад, подстрекаемый экс-султаном, вторгся в Паханг. Под сильным давлением, оказанным Каванагом через Шомбурга и поддержанным правительством Индии, сиамцы обещали увезти экс-султана, но ничего не предпринимали для выполнения своего обещания. Скоро стало очевидным, что они выжидают перемены направления муссона, которая обычно происходит в середине ноября, что сделало бы опасным плавание у восточного побережья Малайи и послужило бы оправданием их отказа послать корабль, на котором можно было бы увезти экс-султана. Экс-султан и Ван Ахмад могли бы, таким образом, иметь время (до апреля следующего года) для выполнения своих планов.

Поэтому Каванаг уступил сильному давлению, оказанному на него сингапурской торговой палатой, и послал военный корабль, угрожая Тренггану бомбардировкой, если не будет выдан экс-султан Лингги и если султан не пообещает не оказывать больше помощи Ван Ахмаду. Когда ультиматум был отвергнут, английский военный корабль обстрелял форт султана. Но это применение силы не помогло; экс-султан бежал в глубь страны; блокада побережья в течение многих недель не дала никакого результата. В конце концов сиамцы увезли экс-султана, предварительно выразив протест английскому правительству по поводу того, что бомбардировка явилась нарушением их территориальных прав. Однако Сиам не делал больше открытых попыток поставить Тренггану под свой контроль. Что касается гражданской войны в Паханге, то она затихла; когда несколько лет спустя бендахара умер, его брат Ван Ахмад занял его место, причем английское правительство против этого не возражало.

[361]

Действия Каванага, связанные с бомбардировкой форта в Тренггану, взволновали Англию. В 1860 году Каванаг вмешался в дела минангкабауских государств—Сунгей-Уджонга и Рембау—с целью защитить китайских горняков, а затем в 1862 году он вторгся в Перак, чтобы заставить урегулировать беспорядки, возникшие в связи с делом китайских горняков в районе Ларут. После двукратных дебатов в палате общин он получил строжайший приказ воздерживаться от дальнейшего вмешательства. Не удивительно, что лица, заинтересованные в Малайе, добивались передачи Стрейтс-Сетлментса из министерства по делам Индии в министерство по делам колоний. Они считали, что малайскими делами пренебрегают. В течение многих лет люди на местах, понимавшие необходимость в более сильной политике в отношении местных государств, осущестапяли ее не только на свой собственный риск, но и встречали противодействие со стороны собственного правительства. Дело было в том, что правительство Индии не было заинтересовано в Малайе.

Агитация за передачу Стрейтс-Сетлментса другому ведомству была делом Сингапура, который исходил из того, что интересы Англии приносятся безрассудно в жертву, пока краеугольный камень ее торгового превосходства в Восточной Азии рассматривается как «третьестепенное резидентство в изолированной части Индийской империи» 1. Перед лицом растущей мощи голландцев в Индонезии и появления Франции как империалистической державы в Индокитае контроль правительства Индии и министерства по делам Индии, который связывал руки сингапурскому правительству в его взаимоотношениях с малайскими государствами, стал совершенно нетерпимым. Непосредственная причина движения, которое привело к фактическому переходу в 1867 году Стрейтс-Сетлментса в министерство по делам колоний, заключается в неудачных попытках индийского правительства мешать политике фритредерства, являвшейся характерной чертой планов Раффлза в отношении развития Сингапура и главной причиной его удивительного успеха 2.

________

1. L. A. M i l l s, on. cit., p. 263—264.

2. Миллс в главе X IV своей работы (L. A. Mills, British Rule in Eastern Asia. London, 1942) дает детальный анализ действовавших факторов.

[362]

Цитируется по изд.: Д.Дж.Е. Холл. История Юго-Восточной Азии. Пер. с. англ. Я.М. Света, Р.А, Тузмухамедова. М., Издательство иностранной литературы, 1958, с. 356-362.