Византия: империя и церковь

В июне 313 года Константин и Лициний встречаются в Милане и подписывают эдикт, изданный в Сардике их старым коллегой Галерием; этот эдикт положил конец преследованиям христиан. Отныне свобода вероисповедания дает новый импульс к распространению христианства, которое к тому времени оставалось религией меньшинства даже на Востоке, где христианские общины были наиболее многочисленны. Это решение, как и обращение в христианство самого императора, привели к необходимости определить отношения между церковью и империей.

1. Становление церковных структур. — Церковная организация строилась по модели государственной: в каждом городе был свой епископ, а духовный глава города, имевшего статус столицы провинции, стоял выше своих коллег и назывался митрополитом. Со времени правления Константина духовные лица разделили некоторые привилегии с императорскими сановниками и выделились среди членов христианской общины. Держатели некоторых кафедр постепенно получили особое признание, как в силу того, что их резиденции находились в мегалополисах, так и по причине первенствующей роли в дебатах во время церковных соборов. Сразу выделились три города: Рим, Александрия и Антиохия; в двух последних находились очень активные теологические школы. Столичный епископ сначала обязан был подчиняться ираклийской митрополии Фракии, но, находясь в непосредственной близости от постоянной резиденции императора, не мог довольствоваться своим скромным статусом. В несколько этапов, санкционированных на церковных соборах, константинопольская кафедра, наконец, была провозглашена патриархатом. Это название было дано кафедрам, стоящим над митрополиями, во время Халкидонского собора 451 года. Иерусалимская кафедра тоже была подвышена рангом: с тех пор, как был обнаружен Истинный Крест (эта находка приписывалась Елене, матери Константина) и увеличилось число паломников в Святую Землю, этот город воспринимался как столица христианского мира. Окончательно установилась и церковная иерархия: она признавала приоритет пяти кафедр. Отныне друг другу были противопоставлены две концепции церковного управления: одна, коллегиальная, основывалась на первенстве пяти кафедр, |или на пентархии; другая, монархическая, стремилась установить торжество одной кафедры — римской или константинопольской. Возвышение константинопольского престола вызывало беспокойство других восточных кафедр, которые к концу VI века фактически оказались под его властью: духовные лица всей империи ссылались на авторитет патриарха Новного Рима. Отношения с папством становятся все более сложными, потому что Восток готов предоставить римской кафедре лишь почетное первенство, в то время как папы требуют признания их юридического приоритета, то есть права решающего суждения во всех церковных делах. Они обосновывают свои притязания утверждением Христа, обращенным к Петру, первому римскому епископу, что «на камне сем он воздвигнет свою церковь. Константинопольские патриархи отвергают этот папский аргумент, хотя в дальнейшем ссылаются на тот факт, что их кафедра была основана апостолом Андреем Первозванным, само имя которого указывает на его приоритет перед Петром. С VI века они добавляют к своему сану архиепископа Константинополя — Нового Рима эпитет «вселенский», тем самым выражая претензию на власть над всем Востоком. Это вызывало неизменный, хотя и тщетный протест римских пап.

Столичный патриарх управляет церковью с помощью постоянного синода, который состоит из епископов, пребывающих в столице; он окружен раздутым штатом клириков, принадлежавших «Великой Церкви», Святой Софии. Постепенно он создает администрацию, частично скопированную с императорской. В эпоху средневековья в ее главе стоят архонты, ответственные за широкие сферы деятельности: chartophylax (шеф канцелярии), skeuophylax (хранитель сокровищ Святой Церкви), эконом, сакелларий (ответственный за финансы, а позднее инспектор монастырей) и т.д.

2. Роль епископов. — Епископы, вокруг которых были созданы и выжили, несмотря на гонения, первые христианские общины, после 313 года стали играть все более важную роль и, окончательно присоединившись к элите, брали на себя все более широкие задачи, тем более что их епархии имели отныне право обладать собственностью. К традиционным скромным приношениям верующих прибавляются значительные императорские милости, а также щедроты сенаторов-аристократов, которые приносят церкви дары либо оставляют имущество по завещанию. Обогатившееся белое духовенство — собственность церкви неотчуждаема, и с ней еще не соперничают монастыри — обладает достаточными средствами, чтобы вознаграждать епископов так же, как государство награждает высших должностных лиц. Должность епископа становится, таким образом, весьма привлекательной. Это провоцирует соперничество, которое часто заканчивается покупкой должности (это было запрещено) и приводит к расширению духовенства за счет людей, принадлежащих к высокому социальному слою.

Влияние епископа увеличивается: в своей епархии он считается одним из наиболее значительных людей. Ему помогает эконом, и вдвоем они управляют собственностью епархии, раздают милостыню беднякам, вписанным в аккуратные реестры, и предоставляют все необходимое богоугодным заведениям, которые призваны давать приют путешественникам, больным, старикам и сиротам. Император содействует церковной благотворительности, особенно в столице, начиная со второй половины VI века, после того как финансовое положение церкви пошатнул тот же кризис, что и муниципальные финансы. Впоследствии монастыри частично подхватили эту инициативу.

Когда неудачи во внешней политике способствовали изоляции и ослаблению различных регионов империи, императоры опирались на авторитет епископов, которые, согласно каноническому праву, не сменялись. Епископы сглаживали ошибки императорской администрации. Так, в начале VII века архиепископ Фессалоник Иоанн побуждал население к сопротивлению аварским и славянским набегам. В 626 году патриарх Сергий получил от Ираклия задание спасти Константинополь от двойной агрессии — персидской и аварской. Этот прием срабатывал каждый раз, когда нормальное положение дел в обществе нарушал кризис, спровоцированный славянами, собственными инакомыслящими, франками и, наконец, турками.

Поначалу верующие в сельской местности, где епископ не совершал богослужений, могли рассчитывать только на священников из своих же рядов. Эти священники не обладали таким высоким уровнем дохода, как городское духовенство, и вообще мало отличались от своих собратьев-мирян. Например, они могли вступать в брак, в то время как епископы должны были соблюдать строгий целибат; часто они занимались тем же ремеслом, что и их паства. В Средние века с белым духовенством конкурировало постоянно увеличивающееся монастырское духовенство.  

3. Положение монашества. — Монашество в различных формах, от отшельничества до общин, появилось в Египте в III веке и быстро распространилось в соседних провинциях — Палестине и Сирии. Опорой для него стали влиятельные монастыри Неопалимой Купины на Синае, Святого Сабаса недалеко от Святого Города и Святого Симеона рядом с Антиохией (этот монастырь известен благодаря огромному гостиничному комплексу, выполненному для паломников, которые толпами шли к знаменитому столпнику). Монахи, которых узнавали по черному облачению — «ангелической» одежде, быстро обрели популярность. Лучшие из них, причисленные к лику святых, считались действенными посредниками между Богом и веруюгщими. Их влияние распространялось на все общественные слои: они ходатайствовали как за деревенских жителей, так и за самого императора, к которому они обращались с поучениями, используя свои близкие отношения с Богом.

Монахи активно участвовали в конфликтах, раздиравших церковь, а монофизиты находили поддержку в монастырях. Будучи рукоположенными в священнический сан, становясь епископами и даже патриархами, они соперничали с белым духовенством. Они проникали ко двору в качестве духовных наставников светской аристократии, а некоторые из них, как Феодор Студит, великий реформатор конца VIII века, были членами императорского совета. Императоры нуждались в молитвах монахов для успеха своих начинаний. Среди мирян, особенно принадлежащих к знати, вошло в обычай в конце жизни удаляться в монастырь, которому они оставляли свои богатства, частично или полностью. В конце периода иконоборчества монастыри, которые, в отличие от западных, никогда не образовывали монашеских орденов, стали обладателями огромной земельной собственности. Императоры неоднократно тревожились по поводу ее размеров и даже хотели их ограничить. Но, в обмен на неприкосновенность, монастыри взяли на себя функцию императора по строительству и финансированию благотворительных учреждений.

4. Император и церковь. — Во времена Римской империи август исполнял обязанности верховного жреца и был объектом культа: после смерти его обожествляли. Обращение Константина в христианство сразу все изменило, хотя звание верховного жреца изъял из своего титула только император Грациан. Зато Константин был единственным византийским императором, который почитался как святой (естественно, после его смерти). Таким образом была заложена средневековая традиция причисления к лику святых тех правителей, которые способствовали крещению своих народов (причем их прошлое поведение не учитывалось). Так, Константину была прощена склонность к арианской ереси. Агиография Константина многим обязана «Vita Constantini» — произведению Евсевия, епископа Кесарийского в Палестине; оно было публиковано почти сразу после смерти императора. В нем превозносится провиденциальный характер обращения Константина и впервые формулируется то, что станет вскоре официальной доктриной, определяющей отношения императора и церкви.

Константин не ставил перед собой задачу крестить язычников, которые явно преобладали в империи в то время, когда он обратился к христианству. Зато после периода реакции при Юлиане, которого христиане прозвали Отступником за возврат к язычеству, Феодосий провозгласил христианство государственной религией, и императоры ощутили в себе призвание к распространению христианской веры за счет других религий империи, порвав с римской традицией веротерпимости.

Иудеи, которых было много в городах империи, сохранили право исповедовать свою веру, но их положение ухудшилось, поскольку любой прозелитизм был запрещен. Кроме того, иудеям был закрыт доступ к государственной службе, как гражданской, так и военной. Христиан призывали не входить в синагоги, не посещать дома иудеев, так как церковь опасалась, как бы верующие не переняли иудейские обычаи (например, не начали праздновать Пасху по иудейскому календарю) и не «иудаизировались». Это обвинение предъявлялось всем противникам ортодоксии. В Палестине, где иудеев оставалось довольно много, они проявляли враждебность к империи, приветствуя войска персов, а потом и арабов. По разным причинам императоры неоднократно пытались обратить иудеев в христианство, но из этого ничего не вышло. Исключая, эти временные обострения, иудейские общины жили по своим заветам; их не трогали вплоть до конца империи.

Однако религиозная нетерпимость возрастала. Грациан и Феодосий (последний под влиянием Амвросия, епископа Миланского) в качестве символического акта приказали удалить из римского Сената алтарь Победы. Рядом законов были запрещены жертвоприношения, всякое почитание идолов, упразднены Олимпийские игры. Как правило, статуи языческих богов разбивали на куски, но заброшенные храмы не разрушали, кроме тех, что были уничтожены по инициативе императора или из-за чрезмерного рвения того или иного епископа (так, например, был разрушен храм Сераписа в Александрии). Некоторые языческие храмы использовали как обычные, светские помещения; другие были Превращены в церкви в более позднюю эпоху. Парфенон, например, стал церковью Божьей Матери Афинской. Мало-помалу язычникам запретили состоять на государственной службе, и, наконец, в 529 году Юстиниан принудил креститься последних из них; при этом многие константинопольские аристократы были казнены, а их имущество конфисковано. Но к концу VI века язычники еще оставались. Во второй книге диной серии, также посвященной Византии, будет показано, что классическая культура, по сути своей языческая, была усвоена христианскими авторами; за исключением немногих все они приняли это наследство.

5. Формирование ортодоксии. — В Африке донатисты проповедовали непримиримость по отношению к тем христианам-«предателям», которые во время гонений в эпоху Диоклетиана проявили слабость и согласились приносить жертвы языческим богам, а также добровольно сдали церковное имущество властям. Подобная позиция противопоставила донатистов большинству более терпимых епископов, и последние потребовали от Константина, чтобы он поддержал своей властью ортодоксальных христиан и собрал епископов, которые осудили бы донатистскую ересь. Император, не пытаясь вникнуть в суть проблемы, доверил ее решение римскому епископу, а затем Арльскому собору. Вмешательство императора объясняется стремлением положить конец смятению в обществе, а также римской традицией, которая наделяла августа религиозной властью.

Константин осознал, что существует более серьезный спор, разделяющий христиан, — спор о природе Христа. Александрийский священник Арий утверждал, что Христос — творение Бога-Отца — не единосущен с ним и, следовательно, имеет низшую природу. По совету Оссия, епископа Кордовского, в 325 году Константин собрал в Никее всех епископов, чтобы определить истинное учение о Христе. Этот первый вселенский собор, который возглавил лично император (хотя он и не вмешивался в теологические дискуссии), осудил арианство и создал прецедент, собор считался вселенским только в том случае, если был созван и возглавлен самим императором, а также, если он объединял представителей разных патриархатов.

Никейский символ веры установился не сразу, и арианский кризис не был разрешен вплоть до собора 381 года, проходившего в Константинополе. Констанций, сын Константина, поддерживал сторонников Ария, и это поставило перед церковью новые вопросы. Императорское заступничество позволило арианам, осужденным на Никейском соборе, противостоять претензиям церкви вплоть до смерти августа. Права императора в отношении церкви определялись постепенно и не без колебаний. За ним признавалось управление земной церковью, ибо Бог доверил ему весь земной мир. Патриарх не мог быть избран без согласия императора, который выбирал между тремя кандидатами, выдвинутыми синодом, а синод принимал во внимание выбор монарха. Точно так же, если при восхождении на престол нового императора действующий патриарх вступал с ним в конфликт, то август всегда имел перевес в синоде и просто смешал патриарха. Кроме того, император имел право вмешиваться в церковную иерархию по своему усмотрению, например, возводя епископа в сан митрополита.

Участие императора в формулировке догматов с самого начала вызывало упорное сопротивление. Действительно, задачей монарха была борьба ересью и поддержание единства христианского мира. Прикрываясь этой обязанностью, многие императоры, в частности, Юстиниан, Ираклий, Константин V, а в более позднюю эпоху — Мануил Комнин, пытались навязать свою точку зрения на церковные догматы, примем они всегда опирались на определенную партию духовенства. Церковники быстро восстали против этих притязаний, но только папа Геласий в 491 году, то есть в эпоху, когда Рим не был непосредственно подчинен власти Константинополя, высказал теорию о двух властях: светская власть принадлежит императору, но он должен склониться перед духовной властью понтифика. Некоторые константинопольские патриархи, например Фотий, приняли на свой счет притязания Геласия, так же как и император, пришедший к власти путем кровавой узурпации, — Иоанн Цимисхий. Отношения между императором и церковью, римской и константинопольской, стали все чаше определяться правом силы и политическими обстоятельствами.

Религиозные споры, касавшиеся двойной природы Христа, человеческой и божественной одновременно, не завершились с поражением арианства. Причем дело было не только в теологии, но и в политике. Несториане, которые выдвигали на первый план человеческую природу Христа, отрицая божественное материнство Марии (Феотокос), были осуждены на Эфесском соборе 431 года. В империи их было сравнительно немного, и они были охотно приняты в Персии. Ее правители после долгих преследований христиан, наконец, стали относиться к ним терпимо, тем более что большинство из них были именно несторианами, враждебными официальной церкви Константинополя.

Александрийская церковь во главе с Кириллом вела борьбу против Нестория и настаивала на ипостасном единстве Христа, причем две его природы не различались до такой степени, что человеческое лицо Иисуса грозило просто исчезнуть. Монофйзиты в свою очередь были осуждены на Халкидонском соборе 451 года при активном участии папы Льва. Принятая дифизитская доктрина гласила, что Христос в одно и то же время — абсолютный человек и абсолютной Бог. Проблема не была разрешена, так как монофизиты, отныне еретики в глазах участников Халкидонского собора, сохраняли свои позиции в Египте и Сирии.

Таким образом, было бы справедливо считать Константина создателем Византийской империи, даже если подобное утверждение пренебрежет элементарной хронологией в отношении военных и административных реформ Аврелиана и Диоклетиана: ведь этот выходец с Запада преобразовал Восток, дав ему разумно расположенную и прекрасно защищенную столицу, благодаря чему обеспечил будущее благополучие империи. Наконец, он оставил о себе память как о добром христианском императоре, чьей главой заботой было единство верующих.

На протяжении IV века империя уже была разделена между несколькими императорами, и Феодосий не совершил ничего нового, когда перед своей смертью в 395 году оставил сыну Гонорию западную часть с главным городом Равенной, а сыну Аркадию — восточную со столицей в Константинополе. В тот момент разделение не воспринималось как непоправимое, но юридически оно стало окончательным, хотя мечта об объединении двух частей всемирной Империи никогда не исчезала.

В V веке, благодаря процветающей экономике, Восточная Римская империя обеспечивала высокий прожиточный уровень постоянно растущему населению, а также имела достаточно средств, чтобы откупаться от варварских нашествий. Одно время варвары представляли серьезную угрозу для Балкан, когда в 376 году готы-федераты вырезали римскую армию и убили императора Валента в Адрианополе. Константинопольские императоры неоднократно помогали своим собратьям в Равенне, но в 476 году не смогли помешать Одоакру низложить последнего императора Западной Римской империи. Отныне единственный римский император правил в Константинополе. В качестве его представителя король остготов Теодорих, имевший звание главнокомандующего, отправился в Италию, чтобы изгнать Одоакра. Воспользовавшись относительным затишьем на границах, император Анастасий, ранее состоявший в должности силенциария, мог с большей эффективностью собирать налоги и контролировать расходы. В итоге он оставил своим непосредственным преемникам, Юстину и его племяннику Юстиниану, значительный золотой запас и населенную, цветущую империю.

Цитируется по изд.: Шэйне Ж.-К. История Византии / Жан-Клод Шуйнэ; пер. с фр. В.Б. Зусевой. М., 2006, с. 22-36.