Святилища Сурх-Котала

О большом своеобразии бактрийской культуры кушанского периода свидетельствует открытие культового центра в 15 км к югу от Пули-Хумри, неподалеку от дороги, идущей из Хайбака в Мазари-Шериф 96. Здесь над окружающей равниной возвышается «Красный холм» — Сурх-Котал. Как установили произведенные раскопки, этот холм, укрепленный

__________

96. D. Schlumberger, The excavations at Surkh Kotal.

[190]

стеной с башнями, представлял собой своеобразный акрополь. Внутри обводной стены располагался целый ряд сооружений, существовавших в течение длительного времени и подвергавшихся неоднократным перестройкам.

Первоначально здесь было построено здание, названное археологами главным храмом. Центральной частью храма являлось квадратное в плане помещение с невысоким возвышением в центре. С трех сторон его окружали узкие коридорообразные комнаты. Этот главный храм, фасад которого имел 35 м в длину, являлся центром большого архитектурного ансамбля. Храм располагался на невысокой платформе посередине обширного двора, окруженного стеной, сложенной из сырцового кирпича и облицованной каменными блоками. Стена была укреплена выступающими прямоугольными башнями с внутренними помещениями. Сами стены двора с внутренней стороны имели ниши, в которых располагались монументальные статуи из необожженной раскрашенной глины и из известняка. Первые дошли до нас в виде груды мелких обломков, а от вторых сохранились нижние части нескольких статуй в богатых одеждах, ниспадающих тяжелыми складками.

Три входа, ведущие в храм (один — в центральное помещение и два — в боковые комнаты), открывались на восток. Как установили раскопки последних лет, с этой стороны холма находилась монументальная трехпролетная лестница, ведущая к подножию храма, расположенного на холме 35-мет-ровой высоты. Легко можно представить, с каким эффектом проходили здесь религиозные церемонии, когда процессии священнослужителей и верующих медленно подымались к гордо возвышающейся над окружающей равниной «святая святых».

Позднее был возведен второй, так называемый малый храм, являющийся почти точной копией главного святилища. Находившаяся в центре храма платформа служила поста-ментом для алтаря огня.

Из сохранившихся деталей архитектурного декора храмов большой интерес представляют штуковые зубцы со стреловидными прорезями, украшавшие стены главного храма. Эта архитектурная деталь, восходящая к зубцам крепостной архитектуры, является одним из основных декоративных эле-ментов и персепольских дворцов Ахеменидов, и сооружений парфянской Нисы, и среднеазиатских замков раннего средневековья. К числу элементов архитектурного убранства принадлежат: фриз, на котором изображена растительная гирлянда, поддерживаемая персонажем, напоминающим Эрота; акантовые листья от капителей; каменные пилястры, дробившие гладкую поверхность стен интерьера, и др. Видимо, сурх-

[191]

котальские храмы обладали значительными богатствами, остатки которых обнаружены в ряде помещений внутри башен. Это золотые украшения, бронзовые ножки от мебели, выполненные в виде лап животных, остатки железной кирасы.

Однако два храма, расположенные на вершине холма, не были единственными сооружениями в этом районе. В 2 км к югу от холма открыты остатки платформы высотой около полутора метров, облицованной каменными плитами и украшенной пилястрами с капителями. На платформу вела небольшая лестница. На самой платформе в древности находились статуи, сделанные из глины, покрытой алебастром. Сохранились от статуй лишь незначительные остатки, указывающие, что некоторые из них достигали пятиметровой высоты.

Два основных вопроса возникают перед исследователями, обращающимися к сурх-котальскому комплексу. Первый из них, вопрос о дате, решается сравнительно легко. При раскопках было обнаружено 14 кушанских монет, среди которых удалось определить две монеты «безымянного царя» — Кадфиза I, семь монет чекана Канишки и две — с именем Хувишки. Показательно, что уже монеты Васудевы отсутствуют среди этих находок.

На этом основании был сделан вывод, что главный храм возведен Канишкой, а последующие перестройки, и в частности появление малого храма, относятся уже к правлению Хувишки. Эти выводы, сделанные на археологическом материале, получили известное подтверждение после открытия и дешифровки многострочной надписи (табл. 21), высеченной на каменной плите, находившейся около основания монументальной лестницы, ведущей к святилищу 97. Перевод этой надписи, предложенный В. А. Лившицем, гласит: «Этот акрополь— храм [называемый] Канишка Победитель, которым господин царь 98  почтил Канишку. И вот, когда первоначаль

____________

97. Помимо этой главной надписи (Maricq, Le grande inscription) обнаружены также части двух других надписей, отличающиеся от главной лишь небольшими сокращениями в последних строках (так называемые версии А и В — см. о них: Benveniste, Inscriptions de Bactriane). Язык надписей — восточно-иранский. Видимо, его следует именовать бактрийским, причем показательна его близость афганскому (пушту), с одной стороны, и согдийскому и хорезмийскому — с другой. Для чтения надписи наиболее важны работы В. Хеннинга (Henning, The Bactrian inscription) и И. Гершевича (Gershevitch, BSOAS, vol. XXVI. 1963).

98. То есть Хувишка. Здесь В. А. Лившиц расходится с большинством исследователей, считающих, что храм был возведен Канишкой. Несколько странно, что храм, возведенный Хувишкой (т. е. не ранее 28 г. по эре Канишки), уже в 31 г. этой эры потребовал ремонта, которому и посвящена надпись.

[192]

но было закончено [сооружение] акрополя, тогда высохли внутри [акрополя] находящиеся [вместилища] воды, в результате чего акрополь остался без воды. И когда от сильного летнего зноя наступила засуха, тогда боги из [их] гнезда (=храма) были унесены — и изображения [богов], и скульптуры [богов]. И акрополь опустел — до тех пор, пока в 31 году правления, в месяце нисане, пришел сюда к храму наместник (канаранг) Ноконзок, любимый царем, наиболее дружественный к царю, сиятельный («сын бога»), старающийся (?), делающий добро, полный добродетелей, чистый помыслами по отношению ко всем существам. Затем он акрополь обнес стеной, вырыл колодец, провел воду, выложил [колодец] камнем — так, чтобы люди, находящиеся в акрополе, не испытывали бы недостатка в воде 99 и чтобы в случае засухи, возникающей от сильного летнего зноя, боги не были бы унесены из [их] гнезда, чтобы акрополь не опустевал. А над колодцем был устроен подъемник для воды (?) 100, было сооружено также водохранилище. И благодаря этому колодцу, и благодаря этому водоподъемнику (?) весь акрополь стал процветающим. И этот колодец и этот... 101 сделали Хиргоман, Бурзмихр, сын Кузгашки, Астилганциг и Ноконзок, наместники, послушные приказу царя. И написал Евман вместе с Михраманом, Бурзмихр-пухром [и] Амихраманом».

Упомянутые в надписи ремонтные работы относятся к 31 г. эры Канишки, или, по принятой в настоящем изложении хронологии, к 109 г. н. э. Едва ли следует придавать большое значение словам составителей надписи о полном отсутствии воды в акрополе и о прекращении в связи с этим деятельности храма. Тем не менее несомненно, что кушанским наместником в 109 г. н. э. были проведены значительные работы по реконструкции всего архитектурного комплекса и во всяком случае часть этих работ может быть отмечена и по данным раскопок.

К деятельности Ноконзока следует отнести архитектурное оформление четвертой террасы, служившей основанием всего комплекса, и, судя по надписи, постройку крупного колодца. Этот колодец, облицованный каменными блоками, с ведущей к нему лестницей в 27 ступеней, был обнаружен при

_________

99. Или: «чтобы акрополь не испытывал недостатка в чистой воде».

100. В тексте axstri?. И. Гершевич предложил понимать этот термин как приспособление для вытаскивания воды из колодца (Gershevitch, BSOAS, vol. XXVI, 1963, p. 193).

101. Здесь следует слово mast (о), перевод которого неясен. Э. Бензенист сопоставляет его с авестийским mista, которое переводилось предположительно то как «окно», то как «башня». В Авесте упоминается «дом со ста колоннами и десятью тысячами mista» (Benveniste, Inscriptions de Bactriane, p. 148).

[193]

раскопках Сурх-Котала в 1958 г. 102. После произведенных усовершенствований храмовый комплекс существовал еще в течение почти 100 лет. Где-то в пределах конца II — начала III века Сурх-Котал подвергся разрушению и, видимо, разграблению 103.

Значительно сложнее обстоит дело с вопросом о характере культа или культов, с которыми были связаны святилища Сурх-Котала. О значении этого района как древнейшего религиозного центра свидетельствует средневековая топонимика. Область, в которой находились описанные святилища, в X в. носила название Баглан — имя, упоминаемое в надписях Сурх-Котала в форме ΒΑΓΟ Λ ΑΓΓΟ 104, что, по мнению В. Хеннинга, восходит к древнеиранскому bagadanaka- «храм, алтарь, святилище» 105. Несомненно, что в обоих святилищах, и малом, и большом, находились алтари огня и что с большими основаниями оба сооружения можно именовать храмами огня. Однако нельзя исключать и того, что в действительности это мог быть сложный комплекс религиозных церемоний с участием различных божеств зороастрийского пантеона, упоминаемых на монетах Канишки. Наконец, уже Д. Шлюмберже отметил, что найденные при раскопках статуи весьма близки известной статуе матхурской школы, изображающей Канишку (табл. 15). Вполне вероятно, что некоторые статуи Сурх-Котала воспроизводили каких-либо кушанских правителей, может быть, того же Канишку, и тогда будет вполне уместной постановка вопроса о наличии в Сурх-Котале памятников династийного культа Кушан 106.

Этот вывод тоже как будто находит подтверждение в многострочной надписи, где сообщается, что все сооружение носило название «храм Канишка Победитель».

Раскопки Сурх-Котала приоткрывают завесу над той бактрийской культурой кушанского периода, о существовании которой мы могли догадываться по наличию изображений

_____________

102. Д. Шлюмберже склонен относить сооружение этого колодца к «третьему периоду» на том основании, что при выкладке лестницы здесь были использованы плиты с надписями (версии А и В — Schlumberger, The excavations at Surkh Kotal, ip. 85). В этом, однако, нет ничего удивительного, поскольку был признан официальным и соответственным образом расположен лишь наиболее полный текст.

103. Д. Шлюмберже считает, что разрушение храма связано с походом Ардашира I, что вполне вероятно.

104. Curiel R., Inscriptions de Surkh Kotal, — JA, 1954, pp. 194—196. Надпись эта состоит из трех строчек. Вторая, как отметил В. Хеннинг, содержит имя Баглан. В третьей строчке, возможно, упомянут один из строителей: σἰα παλαμησου. Интересно наличие чисто греческого имени—Паламед. См. также J. НагшаДа, Cusanica. pp. 491—020.

105. Henning, «Surkh Kotab, pp. 366, 367.

106. Schlumberger D., Le temple de Surkh Kotal en Bactriane (II). p. 187. См. также К. Jettmar, Zum Heiligtum von Surkh-Kotal.

[194]

зороастрийских и других божеств на реверсах кушанских монет. Эта, почти не затронутая буддийским влиянием, культура продолжала развивать старые местные традиции, и не случайно архитектурный тип сурх-котальских святилищ получил широкое распространение 107. Все это заставляет еще раз подчеркнуть важность рассмотрения возможного участия Бактрии в сложении гандхарского искусства, о чем уже упоминалось несколько выше.

Мы пришли к концу описания, посвященного истории империи великих Кушан. Совершенно несомненно, что образование этой могущественной державы и последующий расцвет ее экономики, торговли и культуры были не случайными явлениями. Сложение государства Кадфиза I отнюдь не было результатом лишь военных и политических успехов одного из сравнительно мелких государственных образований северной Бактрии. Возможность и необходимость образования государства с прочной политической властью вытекала в значительной мере и из развития хозяйства Бактрии, Гандхары и соседних стран в I веке до н. э. — I веке н. э. Как мы видели, это был период интенсивного развития внутренней и внешней торговли, подъема городской жизни. Установление связей с ханьским Китаем и начало движения товаров по великому «шелковому пути» открыли новые возможности обогащения для торгового капитала Бактрии и Гандхары. Однако политические условия, сложившиеся в этих странах в I веке до н. э., препятствовали развитию этих прогрессивных для своего времени тенденций. Если аршакидская Парфия проводила политику государственного патронирования торговли с Китаем, то политическая раздробленность Бактрии, Гандхары и Арахосии, наоборот, в значительной мере препятствовала развитию торговых отношений. Мелкие индо-сакские и индо-парфянские владетели, погрязшие в междоусобной борьбе, изыскивали дополнительные источники дохода, в связи с чем находится и все возрастающая добавка лигатуры в серебряную монету, что приводило к расстройству денежного хозяйства. Все это в значительной мере предопределило успех кушанских правителей, одним из первых мероприятий которых была, кстати говоря, реформа денежного обращения. Можно полагать, что необходимость установления сильной централизованной власти диктовалась и развитием социальных противоречий, конкретный материал для характеристики которых, к сожалению, отсутствует в имеющихся источниках.

В равной мере падение кушанской империи не может счи-

____________

107.  Святилища III—V веков н. э. с возвышением в центральной части, носящим следы длительного воздействия огня, известны и в северной Бактрии (Балалык-Тепе, Мунчак-Тепе).

[195]

таться следствием одних только внешних неудач, и в частности столкновения с персидской монархией Сасанидов. Кос-венные данные, содержащиеся в археологических материалах, указывают на возрастающее в поздний период кушанской империи значение землевладельческой аристократии, чьи укрепленные замки все в большем числе появляются в разных местах обширной державы. Борьба этой аристократии против центральной государственной власти явилась, надо полагать, одним из источников внутренней слабости государства поздних Кушан. Не случайно характерной чертой последующего периода является наличие огромного числа мельчайших владений, количество которых для одной Бактрии VII века н. э. достигало 27. Это позволяет предполагать, что крушение империи великих Кушан было в значительной мере крушением того производственного уклада, с которым она была связана, и становлением новых, раннефеодальных отношений.

[196]

Цитируется по изд.: Массон В.М. Ромодин В.А. История Афганистана. Том I. С древнейших времен до начала XVI века. М., 1964, с. 190-196.