Персия: общеарийский фон

Представим себе, что все свидетельства существования Рима — сочинения его историков, латинский язык, археологические памятники, упоминания в текстах на позднейших языках — все это исчезло, а единственным источником для реконструкции латинского языка остается семья, именуемая романскими языками, известными только в их современных формах. Смог бы кто-либо в этом случае доказать, что первоначальной родиной романских языков была небольшая область на западе центральной Италии? В какой мере праязык, реконструированный по данным румынского, французского, итальянского, испанского и португальского, был бы похож на латинский? Трудности восстановления предполагаемого индоевропейского языка-основы еще более значительны, чем а случае, выдуманном нами. Но именно с ними и приходится иметь дело лингвистам. Правила фонетических изменений многократно были сформулированы, уточнены и расчленены до такой же степени, как это имеет место в естественных науках, и если, в соответствии с английской поговоркой, доказательство существования пудинга состоит в том, что его можно съесть, то в индоевропейском сравнительном языкознании мы имеем систему, которая и в самом деле способна функционировать благодаря своим общим предпосылкам и специальным методам. Не раз открытие не известных ранее языков (подобно индоевропейскому хеттскому) бросало вызов этой науке, но она неизменно успешно справлялась с интерпретацией фактов, казавшихся поначалу отклонениями от постулируемых типов, и, таким образом, доказывала надежность применяемых методов. Благодаря этим успехам другие дисциплины, такие, как история искусства или сравнительное изучение религий, обращаются к индоевропейскому языкознанию как к возможному наставнику в разработке методов исследования. Успехи сравнительного языкознания можно сопоставить с постепенным и неуклонным (вспомним о некоторых тенденциях XIX в.) современным прогрессом естественных наук в постижении окружающего нас мира.

Итак, основой для изучения дописьменной истории Ирана должно служить сравнительное языкознание вместе с другими гуманитарными науками, учитывающими рекомендации, которые следуют из изучения истории языка. Чтобы представить себе отца семьи языков (арийской, или индоиранской), прихо

[35]

дится не только обращаться к известным нам прямым его потомкам (древнеиндийский, авестийский и древнеперсидский), но и интересоваться его племянниками (праславянский, прагерманский и т. д.) ради того, чтобы узнать, как выглядел их общий дедушка (индоевропейский праязык), что, в свою очередь, помогает нам в восстановлении облика всех детей и внуков. Несомненно, что мы имеем право предположить такое соотношение родства, но следует при этом учитывать, что определение отцовства — дело не простое и часто вызывает споры. Доказывалось даже, что можно обойтись и без реконструкции общеарийского языка, установив отношение авестийского, древне- персидского и древнеиндийского языков к общеиндоевропейскому. Но такого рода проблемы лежат за рамками данной книги,

Индоевропейский праязык, искусственно воссозданный языковедами,— не более чем сумма общих черт, присущих его потомкам — детям и внукам. Его можно расценивать как инструмент, позволяющий наиболее адекватно объяснить расхождения, проявляющиеся во всех языках индоевропейской семьи. Родство в этой семье (и степень родства между разными языками) выявляется из сопоставления современных живых и древних письменных языков, имеющих общие особенности в лексике и грамматике. Иными словами, включение языков в состав семьи и их взаиморасположение определяются соответствием известным «законам» морфологического и фонетического развития. Фонетические изменения являются ведущими для классификации языков. Некоторые языки, разумеется, претерпели большие изменения в своем фонетическом составе или грамматическом строе (или какой-то их области), нежели другие, что затрудняет установление четких границ внутри семьи с точки зрения типов языкового развития. Нужно помнить, что «фонетические законы и законы исторической морфологии сами по себе не в силах объяснить какое-либо явление; они лишь формулируют постоянные условия, которые определяют процессы языкового развития» 1. Несмотря на многие предостережения относительно возможных границ применения, методов сравнительного языкознания, несмотря на гипотетический характер индоевропейского праязыка, на котором говорил неизвестный народ, причем для него постулируется социальное, религиозное, равно как и языковое единообразие,— несмотря на все это, мы, faute de mieux, должны возводить здание, основываясь на индоевропейской теории. Прежде чем перейти к характеристике цивилизации индоевропейцев, особенно их религии, необходимо сказать не-

_________

1. А. Меillet, Linguistique historique et linguislique g6n6rale, Paris. 1921, стр. 15.

[36]

сколько слов относительно диалектного членения индоевропейского праязыка.

При изучении диалектов любого современного языка легко заметить, что область распространения какого-либо фонетического изменения, специфического для диалектной лексики слова или определенной синтаксической конструкции, обычно не совпадает с ареалами других фонетических изменений и т. д. Если попытаться наложить друг на друга изоглоссы, характеризующие области распространения этих явлений в диалектах данного языка, то картина будет чрезвычайно сложной. Если приме-нить этот же метод к индоевропейским языкам, чтобы установить их отношение к праязыку, то результаты будут еще менее ясными. Так, греческий, армянский и индоиранский объединяются наличием некоторых общих черт, например аугмента в ряде форм прошедшего времени, и противостоят по этому признаку другим индоевропейским языкам. Славянский, балтийский и албанский сохраняют изначальное е, которое в индоиранском отразилось как а. Имеется довольно много соответствий такого рода между различными группами индоевропейской семьи. Можно поэтому провести множество изоглосс, и они будут пересекаться бесконечное число раз. Не следует, однако, отчаиваться и прекращать дальнейшие попытки уточнения классификации индоевропейских языков. Известные уже факты позволили набросать схему диалектного членения внутри праиндоевропейского языка в период, предшествовавший расселению его носителей. Быть может, здесь следует избегать слова «диалект» и говорить лишь об определенных тенденциях к инновациям или изменениям, действовавших в пределах данной группы и отличных от тенденций развития, свойственных другой группе. Вряд ли можно утверждать, что уже праязык делился на диалекты centum и satem, выделяемые на основе фонетических «законов» изменения индоевропейских палатальных велярных согласных. Эта проблема выходит за рамки нашего изложения, однако чисто лингвистические процессы формирования таких общностей, как балто-славянская или индоиранская, в основном выяснены. Прежде чем обратиться к индоиранцам, следует, однако, рассмотреть некоторые вопросы, касающиеся характера общества и религии индоевропейцев еще до их расселения.

Некоторые ученые, отправляясь от реконструированного праязыка, пытались восстановить облик материальной культуры, семьи, общества и даже религиозных верований индоевропейцев. Представление об общности языка, естественно, приводит к представлению об общности социальной и религиозной. О материальной культуре индоевропейцев написано так много, что вряд ли мы вправе здесь заниматься рассмотрением сложных

[37]

и запутанных проблем, связанных с этим предметом. Можно предполагать, что индоевропейцы до их расселения были на пороге века металлов — об этом свидетельствует индоевропейское *aios «металл», восстанавливаемое, хотя и с не вполне ясным значением, по таким отражениям, как латинское aes «бронза, медь», санскритское ayas «железо» (позднейшее значение) и др. 2. Вероятно, что индоевропейцы одомашнили лошадь (индоевроп.  ekuos) и что им было известно земледелие (индоевроп. корень *ar «пахать») 3. Но дальше этих наблюдений мы не вправе идти.

Еще труднее восстановить социальную организацию индоевропейцев. Они, по-видимому, были знакомы с лесами, как и со степью. Можно искать параллели среди современных народов с примитивной цивилизацией, среди кочевников, представителей других языковых семей, однако следует быть очень осторожным в интерпретации явлений, внешне сходных, ибо это лишь параллели, не более. Так, например, может показаться весьма плодотворным сравнение алтайских (тюрко-монгольских) народов с индоевропейцами, поскольку первые пришли в степи из лесов Сибири, стали кочевниками и, как и индоевропейцы, вторглись на Ближний Восток. Но хотя алтайские народы расселились в сравнительно позднее время, о первых этапах развития алтайского общества данных далеко не достаточно, так что параллели проводить трудно. Судя по тому, что мы знаем об индоиранцах, дорийцах в Греции и о вторжении индоевропейцев в другие районы, можно предположить, что они были весьма воинственными. Подобно тюркам и большинству мигрирующих народов, они имели, по-видимому, крепкую, хорошо слаженную организацию, но из этого нельзя делать других выводов. Их семья скорее всего была патриархальной; основной ячейкой общества служила, вероятно, большая семья, «большой дом» (индоевр. *ueik, *uoikos). Сравнение литовского veszpats «господин», санскритского vispati «глава рода» с латинским vicus «деревня» дает не очень много для суждения об индоевропейском обществе. Можно предполагать, что это общество было тесно связано с религией, к которой нам и следует теперь обратиться.

Религия древних индоевропейцев привлекает к себе в последнее время пристальное внимание ученых, споры в этой области не затихают. Теория Макса Мюллера и его школы, согласно которой за мифами и религией индоевропейцев скрываются

_________

2. J. Pokorny, Indogermanisches etymologisches Wdrterbuch, Bern, 1951. стр. 15.

3. Там же, стр. 62.

[38]

небесные явления, ныне отвергается, хотя многие из идей этой школы, в несколько измененной форме, продолжают иметь распространение. Краткие замечания А. Мейе, предостерегавшего об опасности использования весьма неясных намеков, ведущих к фантастическим построениям, показали ограниченный характер выводов, которых можно достичь методами сравнительной филологии; эти замечания и сейчас остаются классическим примером рационального подхода к проблеме 4. В индоевропейском для обозначения бога или божества употреблялось слово *deiwos, первоначально связанное, вероятно, с представлением о светлом, сияющем небесном божестве. Мы не можем здесь входить в рассмотрение вопроса об «отце неба», латинском Юпитере, dyaus pita в санскрите, а также о словах со значением «день» (лат. dies и т. д.). Достаточно сказать, что индоевропейцы обожествляли небо, солнце и многие другие космические и природные явления, причем божества, по-видимому, обозначались так же, как и сами явления, так что соответствующие слова имели два значения, общее и специальное. Так, в древне- славянском бог Перун был божеством грома, для обозначения грома как явления природы выступало слово того же корня, представленное, например, в современном польском в форме piorun; еще более показателен литовский, где Perkunas — «божество грома», perkunas — «гром». Но индоевропейцы обожествляли, вероятно, и некоторые социальные представления — на это указывает индоиранское mitra «договор» и Mitra «бог договора» (толкование, выдвинутое А. Мейе и поддержанное П. Тиме и другими). Можно, таким образом, сказать, что бог для индоевропейцев был феноменом, природным или социальным, равно как и магической силой, связанной с его наименованием. Мы не находим общеиндоевропейских слов для обозначения культа, жреца и жертвоприношения, что может указывать на существование особого культа у каждого индоевропейского племени или группы. Возможно, что сходным развитием религиозных представлений следует объяснять положение друидов у кельтов и брахманов в Индии, равно как и религиозную терминологию индо-иранцев и итало-кельтов, но все это относится к числу общих и неясных гипотез, которые не могут подвести нас к пониманию особенностей религии древнейших индоевропейцев 5. Мейе очень хорошо сказал об этом, заметив, что история религий в большей мере, чем любая другая история, нуждается

__________

4. А. Меillеt, La religion indo-europeenne (в кн.: «Unguistique historique et linguistique generate»), стр. 323—334. Выводы, излагаемые ниже, вытекают из основных положений Мейе, большинство которых я разделяю.

5. J. Vendryes, Correspondence entre l'indo-iranien et ntalo-celtlque,— MSLP, t. XX, 1918, стр. 272.

[39]

в текстах, написанных на языке изучаемого народа,— отсутствие таких памятников прежде всего затрудняет исследование религии индоевропейцев 6.

Новые перспективы для поисков и дискуссий в области индоевропейского фольклора и религии были открыты школой Жоржа Дюмезиля. Основное положение Дюмезиля можно в наиболее общем виде определить как новый подход к старым религиям. Главное внимание следует уделять идеологии и духу религий древности, а не их ритуалу и внешней форме. Согласно Дюмезилю, -идеология религии обнаруживается в теологии, мифологии, священном писании и жреческой организации. Если индоевропейцы до расселения объединялись общностью языка, то они должны были иметь и общую идеологию.

Дюмезиль обнаружил, что для древней Индии, Ирана, да и для других областей была характерна «идеология» трехчленного деления общества, параллельная трехчленной классификации богов. Дальнейшие исследования привели его к заключению о том, что эта идеология лежит в основе религиозных верований всех индоевропейских дочерних народов и представлена только у них. Внутри трехчленного деления обнаруживается и дихотомия, которая также должна быть отнесена к основным концепциям идеологии индоевропейцев. Три члена идеологической системы могут быть охарактеризованы как наделенные и космическими, и социальными «функциями». Господствующим является первый член — представление о верховной власти, которое выступает в двух аспектах, юридическом и магическом (дихотомия внутри тройного деления). У арийцев, позднее у индийцев, Митра и Варуна символизируют соответственно юридический и магический аспекты первой функции, область деятельности жрецов. Вторая функция — дух войны и насилие — поле действий воинов и бога Индры, тогда как третья функция — плодородие и изобилие — находится в ведении производителей, земледельцев. Таковы, коротко, основные положения теории Дюмезиля, если не касаться многочисленных ответвлений от нее и частных выводов, следующих из приведенных выше положений 7.

Можно приветствовать оживление интереса к изучению религии индоевропейцев, которое в какой-то степени возникло как результат споров вокруг теории Дюмезиля. Можно испытывать признательность к этому исследователю за его настойчивые попытки усмотреть какой-то порядок или систему в представле-

___________

6. А. Меillеt, La religion indo-europeenne, стр. 323.

7. Наиболее четкое изложение теории Дюмезиля можно найти в книге*. G. Dumtzil, L'iddologie tripartite des Indo-Europeens, Bruxelles. 1958.

[40]

ниях, ранее определявшихся очень мало говорящими общими понятиями — такими, как «примитивные верования» или «почитание природы». Влияние теории Дюмезиля проявилось и в вызванных ею исследованиях по сравнительной фольклористике и мифологии, в том числе весьма важных и интересных 8. В иранистике взглядам Дюмезиля последовал ряд ученых, стремившихся пролить новый свет на различные аспекты зороастрийской религии 9. Противники Дюмезиля критикуют его построения и методы, особенно нападая на широкое понимание его тезиса о том, что «дихотомия в трехчленном делении» пронизывает все стороны общества, религии и культуры дочерних индоевропейских народов. Если быть последовательным, замечают оппоненты, то пришлось бы объяснять политические воззрения, искусство и, конечно, все религиозные верования христианских народов с помощью представления о троице, столь характерного для христианства. Необходимо подчеркнуть, что в письменных или иных источниках не существует прямых доказательств справедливости теории Дюмезиля; есть лишь его умозаключения. Но, как это бывает при обращении в новую веру, страстность одерживает верх; Дюмезилю удалось убедить ряд ученых в том, что «индоевропейское трехчленное деление является сегодня фактом, отрицать который так же нелепо, как, например, не принимать соответствия между латинским rex, санскритским rajan и ирландским ri» 10. Другие исследователи предпочитают пока не соглашаться с этим, как не соглашались они с И. Хертелем, который в свое время пытался найти огонь в основе всех верований арийцев 11. Предостережение Мейе, о котором нам пришлось вспомнить выше, и сейчас может быть лучшим путеводителем в лабиринте трудных и даже запутанных проблем, и, напомнив еще раз о нем, мы можем расстаться с древнейшими индоевропейцами.

________

8. См., например: S. Wikander, Germanische und Indo-Iranische Eschatologie,—«Kairos. Zeitschrift fur Religionswissenschaft», Bd 2, 1960, стр. 86; e г о ж e, Fr&n Br&valla till Kurukshetra,— «Arkiv for Nordisk Fiiologi», Bd 75, 1960, стр. 183; A. V. Strom, Das indogermanische Erbe In den Urzeit- und Endzeitschilderungen des Edda-Liedes Voluspa,— «Akten des X. Intern & t ion Kongresses fur die Geschichte der Religinnen», Marburg, 1961.

9. Например, M. Mole, La structure du premier chapitre du VidSvdSt,— JA, t. CCXXXIX, fasc. 3, 1951, стр. 283—298; J. Duchesne-Guillemin, The Western response to Zoroaster, Oxford, 1958 [см. также: M. Mole, Culte, mythe et cosmologie dans l'lran ancien, Paris, 1963 (Annates du Muste Guimet. Bibliotheque dtetudes, t. LXIX)).

10. G. R e d a r d, «Kratylos», vol. I, 1956, стр. 144.

11. J. H e r t e I, Die Methode der arischen Forschung, — Indo-Iranische Quellen und Forschungen, Beiheit zu [фрагмент испорчен] 1926.

[41]

Гораздо больше ясности в вопросах, связанных с индо-иранцами, или арийцами. Не вызывает сомнений ближайшее родство индийских и иранских языков, видимо более тесное, чем любых двух других индоевропейских семей. Индоиранская общность восстанавливается не только на основе сходства словаря и грамматики; общее происхождение имеют и многие религиозные и социальные представления. Не следует забывать, что оба народа употребляли слово «арья» как самоназвание. Мы можем реконструировать общеарийский язык и вывести из него, хотя все еще гипотетически, праиндийский и праиранский. От праиндийского происходит язык Вед и другие древние индийские диалекты; к праиранскому восходит язык Авесты (представленный двумя диалектами — Гат и «Младшей Авесты»), а также древнеперсидский, засвидетельствованный в надписях ахеменидских царей. Если отвлечься от археологических материалов, которые можно отнести к ариям, то единственные известные фактические свидетельства о них содержатся в клинописных источниках. Впервые мы узнаем об ариях на Ближнем Востоке.

Очевидно, что арийцы проникли на территорию месопотамского культурного ареала из горных районов, лежащих к востоку. Неясно, пришли ли они на Иранское плато с севера, через Кавказ, или из Средней Азии,— они могли двигаться обоими путями, но более вероятен последний. По клинописным источникам можно заключить, что отряды арийцев впервые появились в Месопотамии в период больших передвижений народов, наступивший в XVII веке до н. э., после смерти Хаммурапи. К этому времени относится и экспансия хурритов — народа, лингвистические и этнические связи которого остаются во многом неясными; несомненно лишь, что они не были индоевропейцами 12. Хурриты основали сильную державу, называвшуюся Митанни, и именно в среде Митанни встречается наибольшее количество арийских имен собственных и других слов 13. Многие имена правителей Митанни, засвидетельствованные в письмах, из Эль-Амарны и в хеттских документах, могут быть истолкованы как арийские, хотя их этимологии по большей части остаются неясными, поскольку существует возможность нескольких чтений или интерпретаций. В знаменитом договоре, кото-

_________

12. (В настоящее время нет сомнений в том, что хурритский язык находился в очень близком родстве с урартским, см.: И. М. Дьяконов, Языки древней Передней Азии, М., 1967, стр. 113 и сл.]

13.  В хеттских и ассирийских источниках наблюдается смешение наименований, поскольку «хурритский», «Митанни» и другие названия часто употребляются в одних и тех же значениях. Gm.i-P. Thieme, The «Aryan» I gods of the Mitanni treaties, - JAOS; vol. 80* 1960, trp. 301—317.

[42]

[СТРАНИЦА ОТСУТСТВУЕТ]

[43]

диалектах и в пашто. Таким образом, aika- и Varuna могут рассматриваться как реальные арийские, возможно диалектные, формы, характерные для данного периода, и мы вправе заключить, что они отражают скорее речь отрядов арийских воинов, нежели индийцев (индоариев). Эти отряды, предшественники более поздней, главной волны движения арийцев, в середине второго тысячелетия до н. э. основали несколько государств на Ближнем Востоке. Вероятно, что другие отряды в этот же период наводнили Индию. Предположения такого рода базируются на признании «арийской» гипотезы, которая, как уже отмечалось, не раз подвергалась критике.

Ранние арийские пришельцы были ассимилированы местным населением Западного Ирана и Месопотамии, так что только позднее, после прибытия сюда иранцев, можно говорить об «иранизации» страны, носящей их имя. Керамика и другие предметы, обнаруживаемые археологами, мало помогают при реконструкции картины вторжения иранцев, так как весьма трудно (если вообще возможно) доказать, что данный слой раскапываемых поселений на плато связан именно с приходом иранцев и что данные предметы характеризуют их материальную культуру. В качестве основных источников для этого периода мы должны пользоваться Авестой и Ведами соседней Индии. По ним, с помощью аналогий и умозаключений, можно восстановить (хотя порой весьма приближенно) некоторые характерные черты жизни древних иранцев 16. Для решения этой задачи, особенно для установления критериев оценки имеющихся данных, полезно привлечь общую историю религии и этнографию.

Но прежде чем перейти к иранцам, непосредственно интересующим нас, нелишне сделать несколько замечаний относительно арийцев — не разделившихся еще гипотетических индоиранцев. Естественно предположить, что арийцы вели кочевой образ жизни или, точнее, что они были скотоводами, которые имели представление и о земледелии. Забота о скоте, несомненно, определяла все их действия, ибо скот был в такой же мере основой существования для арийцев, как верблюд для арабов. В Гатах и в Ведах скот — важнейший источник питания и в то же время главное мерило богатства; большое место он занимает и в религиозных представлениях. Арийцы были знакомы с металлами, но применяли их очень редко. Конь и боевая колесница, как свидетельствуют Веды, играли важную роль в военном деле. Земледелие было известно индоиранцам еще в пе-

_________

16. Нас будут интересовать здесь прежде всего данные по истории культуры, которые можно извлечь из источников, а не филологические тонкости толкования текстов или чисто лингвистические проблемы исследования лексики, морфологии или синтаксиса.

[44]

риод, предшествовавший их отделению от других индоевропейцев; злаковые и иные возделываемые растения входили в состав их пищевых ресурсов 17. Важнейшей ячейкой социальной организации, как это обычно для пастухов-кочевников, был клан (ср. авест. zantu «племя», санскр. janah «род. племя» и jantu «творение», лат. genus). Более крупные единицы, такие, как народ, нация или раса, вряд ли имели какое-либо практическое значение, хотя представления о них и могли существовать в зародыше. Пастушеские и кочевые народы и сейчас, как и в прошлом, на протяжении всей истории, характеризуются отсутствием четко выделившихся сословий или каст; образ их жизни плохо совместим со строгой специализацией, а потому нельзя считать доказанным деление арийцев (внутри клана?) на три группы — ведающих религиозными делами, большую группу воинов и наиболее многочисленную группу скотоводов, включающую в себя, по существу, весь простой народ. И в этом случае могли существовать представления о возможности такого деления, однако практическое влияние их на структуру общества остается неизвестным 18.

Религия арийцев также является предметом споров. Если предположить, что индоевропейцы первоначально обожествляли силы природы, то арийцы, очевидно, находились уже на пороге перемен, приведших к тому, что старые природные божества типа *dyaus 19 отступили перед более персонифицированными богами, такими, как ведический Индра. Считается общепризнанным, что религия арийцев, если ее вообще можно реконструировать по довольно поздним текстам, лучше всего отражена в Ведах. В Индии и в более позднее время мы находим некоторых «арийцев», которые не следовали ведической религии; есть основания полагать, что и до разделения на индийцев и иранцев существовали различные арийские верования 20. Можно заметить попутно, что старая языческая религия существовала у шведов в XI веке бок о бок с христианством,

_________

17. Об этом свидетельствуют санскр. krsi- «обработка земли», авест. karsu-, а также родственные им слова. Выше мы говорили о том, что арийцы были индоевропейцами, которые стали кочевниками, а затем, обретя новую родину, превратились в оседлых пастухов-земледельцев. Можно предполагать и иной путь: арийцы отделились от индоевропейцев в период, когда индоевропейцы только начали знакомиться с земледелием. Такое предположение позволяет объяснить различия между земледельческой терминологией индоиранских и других индоевропейских языков.

18. См.: R. N. Frye, Georges Dumezil and the translators of the Avesta,— «Numen», vol. VII, fasc. 2—3, 1960, сто. 161—171.

19. J. P о k о г n у, Indogermaniscnes etymologisches Worterbuch, стр. 184.

20. W. R a u, Statt und Gesellschaft im alten Indien, Wiesbaden, 1957, стр. 17.

[45]

причем рациональное объяснение отсутствия конфликтов между ними заключается в том, что христианство было нетерпимым в делах веры, но снисходительным к иным традициям и обрядам, тогда как язычники не исключали из своих рядов исповедующего христианство, если только он продолжал исполнять языческие обряды 21. Внешними проявлениями религии арийцев, доступными наблюдению, были культ, брачные запреты (табу), обряды очищения и т. п. Поклонялись силам природы, причем, вероятно, существовали различные формы поклонения: часть арийцев придерживалась генотеизма (представление о существовании одного бога, не сопровождаемое утверждением о том, что он — единственный бог), тогда как другие были политеистами. Но постепенно эти формы верований отходили у арийцев в прошлое, изменились и космологические, и этические представления. Персонификацию божеств, зачатки которой существовали еще у древнейших индоевропейцев, можно рассматривать как небесное отражение условий жизни и земных устремлений арийцев. Здесь позволительно высказать несколько соображений.

Некоторые боги, особенно те, которые известны как Адитья (Adityah) в Ведах, могут быть поняты как олицетворения понятий, выраженных в их названиях. Бог Митра, как мы уже видели, является персонификацией mitra «договора», Арьяман олицетворяет aryaman «радушие, гостеприимство», Варуна — varuna «правдивая речь, клятва»; всё это абстрактные представления, превращенные в конкретные божества, гении-хранители этих представлений, столь важных для функционирования вселенной 22. Далеко позади остались примитивные верования в силы природы; теперь мы оказываемся в кругу идей, связанных с психологией человека, с поистине непреодолимым вниманием к человеку, его поступкам, его отношениям к другим людям и к самому себе. Мы вправе предположить, что некоторые общеиндоевропейские эсхатологические представления и мифы, призванные объяснить их, были переработаны или развиты в период, когда арии осели среди народов Индии и Западного Ирана, обладавших более высокой цивилизацией. Проблемы происхождения мифов, таких, как миф о всемирном потопе, и возникновения индоевропейских эпических сказаний принадлежат к числу сложных и запутанных, и рассмотрение их завело бы нас слишком далеко. Мы должны, однако, за-

_________

21. Н. Ljungberg, Hur Kristendom kom till Sverige, Stockholm, 1946, стр. 27.

22. P. Thieme, Mitra and Aryaman, New Haven, 1957 (Transactions of the Connecticut Academy of Arts and Sciences, 41), стр. 59, 61.

[46]

глянуть в тексты, происходящие с территории Индии, чтобы лучше представить себе религию арийцев.

Гимны Ригведы сопровождали прежде всего жертвоприношения, их обращали к богам при совершении обряда. Гимны исполнялись во время обряда жертвоприношения, или, точнее, в определенные моменты чтения совершались известные священнодействия. Одна из основных причин трудностей в понимании этих гимнов заключается в том, что исполнение их предполагало знание древней мифологии каждым, кто принимал участие в совершении обрядов. Нет никаких данных, которые бы указывали на существование идолов или изображений богов; основная роль в обрядах принадлежала скорее магической силе слова. Нельзя также установить наличие какой-либо иерархии в пантеоне Вед, хотя некоторые боги более заметны, чем другие, или кажутся по текстам более важными. Возможно, что часть арийцев считала определенного бога верховным божеством или даже единственным подлинно сущим. Нельзя забывать, что гимны были записаны лишь позднее брахманами с целью прославить касту брахманов или их воинственных покровителей и что в письменных текстах гимнов действительная обстановка времен создания Ригведы могла предстать в идеализированном виде.

Центральное место в пантеоне Ригведы занимает бог Индра, которого можно охарактеризовать как апофеоз мужа-арийца. Некоторые гимны наполнены экстатическими прославлениями Индры; перевод дает лишь отдаленное представление об этом потоке восхвалений, звучащих гораздо более мощно на языке и в метрике оригинала. Вот, для примера, Ригведа 10. 153, 2—5: 23

Ты, Индра, рожденный от мощи, силы и жизнеспособности. Ты бык, ты воистину бык.

Ты, Индра, поразивший Вритру. Ты раздвинул небо. Ты поддержал небесный свод своей силой.

Ты, Индра, несешь в руках своих великолепное сверкающее (?) оружие, оттачивая его своей силой.

Ты, Индра, сильнее всех творений. Ты простерся над всеми царствами.

Индра выступает в качестве покровителя военных отрядов арийцев, ведущего их к победе. Если Индра — герой Ригведы,

__________

28. Я следую в основном переводу: К. F. Gеldnеr, Der Rig-Veda aus dem Sanskrit ins Deutsche iibersetzt und mit einem laufenden Kommentar versehen, III, Cambridge, Massachusetts, 1951 (Harvard Oriental Series, vol. 35), стр. 384; текст по изданию: Die Hymnen des Rigveda, hrsg. von Th. Aufrecht, Т. II, Bonn, 1877, стр. 445. Перевод третьей строки, предложенный Гельднером, несколько «сверхпоэтичен»: «den gleichgewillten (Gegen- stand des) Preises. die Keule».

[47]

то употребление напитка soma, олицетворения божества Сома, составляет главный ритуал гимнов. Многие строфы Ригведы посвящены приготовлению этого напитка и описанию его качеств. Мы не знаем точно, какое именно растение шло на приготовление напитка, приводившего в состояние опьянения арийцев (его, быть может, следует сравнить с амброзией богов), но несомненно, что soma индийских текстов, haoma Авесты, играл важную роль в ритуале как древних иранцев, так и индийцев.

Арийцы, направившиеся в Индию, на великие равнины Индийского субконтинента, застали там многочисленное оседлое население, жившее в городах, родственников строителей таких городов, как Мохенджо-Даро и Хараппа. Хотя эти враги арийцев изображаются в ведических гимнах как существа злые, не подлежит сомнению, что завоеватели научились очень многому у покоренных dasyu, которых они позднее презирали. Система каст оформилась лишь много позднее, однако мы вправе предполагать, что уже в глубокой древности, еще до вторжения арийцев, Индия была весьма пестрой по этническому составу. Иначе обстояло дело в Иране. Подлинные центры оседлой жизни располагались к западу, в Месопотамии, а на территории плато население было сравнительно немногочисленным. Отряды арийцев в Индии не только сражались с туземным неарийским населением, но и враждовали между собой. Так было, вероятно, и у арийцев, пришедших в Иран, и это должно было привести к смешению различных народов. Подводя итог сказанному, мы можем предполагать, что как среди иранцев, так и у индийцев имели место отклонения от «нормального» арийского общества, причем в большей мере у первых.

Народности горных районов Гиндукуша и Западных Гималаев, представленные в наши дни носителями дардских и кафирских диалектов, нередко выделяются учеными в самостоятельную, третью группу арийцев, параллельную иранцам и индийцам; правильнее, пожалуй, включать их в состав индийской группы. Наши сведения об этих труднодоступных районах остаются очень скудными, и предстоит еще большая работа, прежде чем удастся создать классификацию всех языков и диалектов данного ареала, соответствующую реальным фактам. Совершенно ясно, что исследования в этой области будут иметь огромное значение для любой попытки реконструкции доистории индоиранцев. В горном убежище, о котором идет речь, представлен и неиндоевропейский язык — бурушаски, на котором говорят в горных долинах рек Хунза и Вершикум. Возможно, что это последний остаток языков, занимавший в древности, до появления на арене истории арийцев, обширную территорию. Попытки установить связи бурушаски с кавказскими языками

[48]

или с языками пиренейских басков весьма интересны, но недоказательны 24.

Можно набросать примерно следующую схему расселения арийцев в период около VII века до н. э., когда мидяне и персы прибыли в области их окончательного оседания. В Азербайджане и в Западном Иране мидяне и другие пришельцы-иранцы находились в окружении оседлого большинства, носителей неиндоевропейских языков. Это были урарты, маннеи, хурриты и иные народы, связанные, возможно, с палеокавказской или «яфетической» группой, представленной в настоящее время на Кавказе. Неподалеку от иранцев располагались и другие индоевропейцы, прежде всего передовые отряды армян, передвинувшиеся с запада, но, вероятно, также и немногочисленные группы, сохранившиеся со времен более ранних вторжений арийцев. На юге персы и другие иранские переселенцы обнаружили страну, населенную эламитами и родственными им неиндоевропейцами. Далее к востоку жили, по-видимому, дравидийские народы— в Мекране, Сеистане и Синде, потомками их являются современные брахуи 25. Наконец, в горах Гиндукуша находились остатки народов, отступивших сюда под натиском ранних арийских завоевателей Индии. На протяжении столетий эти неиндоевропейцы оттеснялись все дальше и дальше в горные долины — иранцами с запада, индийцами с юга и востока, так что последняя их группа, ныне представленная носителями языка бурушаски, оказалась передвинутой в высокогорные и труднодоступные долины Хунзы. Такова была общая картина в период, когда на сцене появился Зороастр.

_________

24. Н. В е г g е г, Die Burusaski-Lehnworter in der Zigeunersprache,— III. vol. Ill, № 1, 1959, стр. 17—43. См. также: H. Berger, Mittelmeerische Kulturpflanzennamen aus dem BumSaski,— MSS, 1956, Bd 9, стр. 4—33.

25. Я не разделяю гипотезы о том, что брахуи являются дравидийской группой, переселившейся из Деккана в Мекран в историческое время.

[49]

Цитируется по изд.: Фрай Р. Наследие Ирана. М., 2002, с. 35-49.