Шлиссельбургская каторжная тюрьма в 1905-1906 годы

Рис. 2. Шлиссельбургская крепость. Первый корпус («Зверинец»).
С фотографии, хранящейся в Музее Революции СССР.

Историк Шлиссельбургской каторжной тюрьмы находится в совершенно исключительном положении. Ему приходится начинать свой очерк о зарождении новой тюрьмы с похорон старой государственной тюрьмы Шлиссельбурга. Подписывая в 1905 году указ о конце Шлиссельбургской государственной тюрьмы, Николай II уже строил планы новой Шлиссельбургской тюрьмы.

«Государь император, по всеподданнейшему докладу министра внутренних дел, 8 декабря 1905 г. высочайше повелеть соизволил: «упразднить Шлиссельбургскую государственную тюрьму и существующую при ней охрану, с тем, чтобы освободившаяся сумма была обращена на усиление личного состава корпуса жандармов, причем снестись с военным министерством: 1) о расформировании шлиссельбургского жандармского управления и шлиссельбургской жандармской пешей команды и

[15]

2) о приспособлении шлиссельбургских тюремных зданий к устройству в них военной или общеуголовной тюрьмы» 1.

Указ привлек к себе после его опубликования совсем не то внимание, которого он заслуживал: многие легковерные люди радовались закрытию Шлиссельбургской крепости, этого места расправы царизма с его политическими врагами, и вовсе не замечали, что царизм успокаивал свою бюрократию повелением восстановить тюрьмы на Шлиссельбургском острове под новым названием.

Царизм позаботился укрепить надежды легковерных, радовавшихся концу знаменитого Шлиссельбурга, что остров перестал навсегда быть местом заточения и казней. Для укрепления такой наивной веры правительство даже открыло для всех желающих свободный доступ на остров для осмотра крепости. Мне кажется, что ознакомление с впечатлениями посетителей Шлиссельбурга представит интерес, тем более, что мы располагаем материалом, не появлявшимся в печати.

Прежде чем знакомиться с этими впечатлениями, я приведу небольшую выдержку из статьи бывшего политического каторжанина и автора записок «Из мира отверженных» — Л. Мельшина. Этот писатель осматривал тюрьму летом 1906 года, незадолго до распоряжения закрыть доступ в нее для осмотра. Он писал в своей статье: «Нам сообщили, между прочим, о намерении Главного тюремного управления, в ведение которого крепость теперь переходит, построить здесь большую тюрьму для 800 уголовных. Всех возмутила эта варварская затея, благодаря которой будет уничтожен один из самых святых памятников русского освободительного движения» 2.

Мельшин надеялся, что «затея Главного тюремного управления провалится по практической своей нелепости». Он возлагал надежду на то, что частые бури на озере, которые отрывают крепость от общения с внешним миром на три-четыре дня, воспрепятствуют нормальному снабжению продовольствием 800 человек арестантов и стольких же конвойных солдат, не говоря уже о том, что для помещения здесь такого большого количества арестантов пришлось бы возводить новые обширные постройки, помимо имеющихся двух тюрем.

Последующие события показали, как жестоко ошибался Мельшин. Когда революция 1905 года пошла на убыль, а реак-

_____

1. Этот указ опубликован в журнале «Тюремный вестник», январь, 1906 г. № 1, стр. 229.

2. А. Мельшин, Раскрытый тайник, «Русское богатство» 1906 г. № 7, стр. 131.

[16]

ция начала поднимать голову, Главное тюремное управление поспешило уничтожить «один из самых святых памятников русского освободительного движения». Оно надстраивало новые этажи над старыми тюрьмами и строило новые тюрьмы. Шлиссельбургская крепость быстро превращалась в город тюрем. Два двухэтажных здания, трехэтажное и колоссальное четырехэтажное здание заняли остров. Там разместили более тысячи заключенных. Шлиссельбургская крепость воскресала к жизни, если только можно говорить, что воскресают к жизни тюрьмы царизма, эти «мертвые дома», эти «кладбища для живых», ставших неугодными для господствующих в капиталистическом обществе классов.

Мне не удалось найти официальных сведений о сроках, когда был открыт свободный доступ в 1906 году на Шлиссельбургский остров для осмотра так называемых «старой» и «новой» тюрем и когда именно этот доступ вновь был запрещен в том же году. Во всяком случае, продолжительность такого свободного доступа была очень кратка, исчисляясь какими-нибудь пятью-шестью месяцами.

Известно, что, несмотря на царский указ 8 декабря 1905 г. о закрытии государственной тюрьмы в Шлиссельбурге, в ней продолжали оставаться заключенными П. Карпович, Г. Гершуни, Е. Сазонов, Ш. Сикорский и М. Мельников до 30 января 1906 г., когда они были переведены на Нерчинскую каторгу. Т аким образом, доступ на остров не мог быть открыт ранее февраля 1906 года. Однако он был разрешен уже в зимние месяцы этого года, когда путь к острову совершался еще по льду, на санях. В одном из первых описаний посещения Шлиссельбургских тюрем отмечался переезд с берега на остров целой вереницы саней.

Стремление широких слоев столичного населения поскорее посетить остров, прославленный в истории революционной борьбы героизмом его узников, было так велико, что не хватало терпения дождаться начала пароходного движения. С открытием же возможности сообщения с островом водным путем туда направились многочисленные посетители на пароходах и лодках. Шлиссельбургская крепость стала местом «политического паломничества»: не праздное любопытство влекло сюда посетителей, а горячее желание вступить на землю, куда в продолжение многих лет не ступал никто, кроме жандармов и узников. Путешествия на остров принимали характер демонстраций. Количество посетителей исчислялось тысячами. Царское правительство не могло терпеть этого. В моем распоряжении было письмо, посланное Н. О. Массалитиновой — одной из привлекавшихся к

[17]

ответственности за государственное преступление. Оно было отправлено ею в июне 1906 года дочери известного математика профессора Софьи Ковалевской. Автор письма сообщала подробности посещения острова. Ей уже не удалось осмотреть «старую» тюрьму: она была закрыта. Жандарм, показывавший посетителям крепость, объяснил причину запрета осмотра этой «старой» тюрьмы тем, что «в заграничных журналах много глупостев стали рисовать» 1.

Итак, полному запрету посещений острова предшествовало запрещение осмотра «старой» тюрьмы. Жандарм, превратившийся в крепостного гида, «дипломатически» мотивировал такое прекращение появлением в иностранных журналах нежелательных для администрации отзывов. Но и на русских посетителей тюрьма производила такое впечатление, которое совсем не входило в планы правительства, рассчитывавшего, что здание «новой» тюрьмы рассеет тяжести переживаний при осмотре места заточения столетней давности.

Мы читаем в описании «старой» тюрьмы такие строки: «Нет даже внешней прибранности современного «культурного» каземата. Просто пещера — сырая, темная, безнадежная... Все стоят неподвижно, точно боятся движением нарушить цельность молитвенной сосредоточенности. Глаза упрямо вглядываются в серый мрак решетчатого окна, точно ждут, что на светлом фоне высокой стены встанет призрак юноши, убитого и зарытого у подножия этой стены» 2.

Никто из тех, кому бросалось в глаза отсутствие «даже внешней прибранности современного «культурного» каземата», тогда не думал, что уже через несколько месяцев эти казематы вновь заполнятся узниками, которые вынуждены будут шагать из угла в угол по протоптанной их предшественниками дорожке каменного пола и углублять ее еще больше.

В числе наиболее ранних посетителей «новой» тюрьмы был писатель А. Вергежский. Он вошел в коридор этой тюрьмы, когда там еще продолжалась упаковка в ящики различных изделий и коллекций работ Морозова, Фигнер, Новорусского, Лопатина и др.

Экскурсия, в которой принимал участие Вергежский, оказалась свидетельницей этой укладки изделий шлиссельбуржцев в ящики для отправки в Петербург. Тюремные камеры должны

_____

1. Письмо было адресовано Софье Владимировне Ковалевской от Надежды Осиповны Массалитиновой (в . ЦГАОР Имеется о Массалитиновой дело 1901 года, департамент полиции, № 2280).

2. А. В е р г е ж с к и й, Шлиссельбург, «Речь» 21 марта 1906 г., стр. 2.

[18]

были быть освобождены для приема новых жильцов. В наследство им от их предшественников оставлялись лишь голые стены и обычная тюремная обстановка. Но, кроме этого, новым узникам еще осталась память об их предшественниках, традиции этих последних: тюремные стены камер как будто были исписаны правилами того внутреннего распорядка в отношениях к администрации Шлиссельбурга, который ценою величайших жертв установили шлиссельбургские узники 1884— 1906 годов. История нового Шлиссельбурга показала, что наследники старого Шлиссельбурга высоко держали знамя непреклонных борцов революции, которых не мог сломить жестокий режим тюрьмы. Вергежский писал: «Из камеры в камеру водят нас солдаты, как гробы похожи одна на другую серые клетки. Но для нас каждая из них озарена негаснущим, индивидуальным светом раскованных орлов. Их лица чудятся нам около узких железных столиков, упрямый огонь из гордых глаз зажигает в сердце новый источник силы...» 1.

Некоторые из новых узников Шлиссельбургской крепости, заключенные в «новую» тюрьму, знали фамилии тех старых шлиссельбуржцев, в камеры которых они попали. Так, например, один из первых политических каторжан И. И. Генкин, заключенный в эту тюрьму в январе 1907 года, отмечал в своих воспоминаниях, что он был заточен в ту самую камеру, которую занимал перед ним Герман Лопатин. Ф. Н. Петров, осужденный в 1907 году по делу военной организации РСДРП(б) Варшавского военного округа на семь лет каторжных работ, вспоминал, что ему была отведена камера 149 34, которую перед ним занимал Н. А. Морозов.

Следует отметить, что новые узники Шлиссельбургской каторжной тюрьмы в добавление к унаследованным ими старым камерам получили несколько прежних тюремных надзирателей, один из которых начал свою службу царизму еще в Алексеевском равелине. Так устанавливалась «живая связь» между Алексеевским равеллином, народовольческой «новой» тюрьмой и этой же тюрьмой последнего периода ее существования— 1907— 1917 годов.

Не будет лишним вспомнить, какое впечатление производили на посетителей Шлиссельбургской крепости после ее закрытия эти ее церберы, превращенные на время в «гидов». Об этом мы имеем материалы в печати и в названном мною письме Массалитиновой. Так, старый жандарм, показывавший в марте 1906 года народовольческую тюрьму с ее пустыми камерами, говорил

____

1. А. В е р г е ж с к и й , Шлиссельбург, «Речь» 21 марта 1906 г., стр.2.

[19]

посетителям как бы в оправдание этой пустоты: «Очень было хорошо, у них была и мебель и цветы. Даже могли на табуретку встать и в окошко смотреть». Этот жандарм, отвечая на замечания одного из посетителей, говорившего, что узникам приходилось в первые годы туго, возражал: «Чего там туго? — Обыкновенно — по положению». Этот старый жандарм возил в Кронштадт одного осужденного на казнь и присутствовал при его исповеди. Когда экскурсанты задали этому стражнику вопрос, зачем потребовалось его присутствие при исповеди, он не без удивления отвечал: «А как же?! Ведь они могли священника убить, нельзя же было одних оставить».

В этих немногих ответах вырисовывается облик старого жандарма, которому царизм передоверял охрану нового поколения революционеров в Шлиссельбургской крепости. Он «достойный» ученик знаменитого «Ирода» — Соколова, смотрителя Алексеевского равелина и шлиссельбургских тюрем, начиная с 1884 года 1. Он не знает, что такое тяжесть заточения. Он знает только, что все это совершается «как полагается, по положению». Для него нет живых людей — узников, а существует только приказ начальства, послушным исполнителем которого он был более 20 лет и этим самым заслужил право быть тюремным стражником и в новом Шлиссельбурге.

По-видимому, об этом же старом жандарме писала в своем письме в июне 1 906 года Н. О. Массалитинова. Она осматривала крепость вместе с известным исследователем монастырских тюрем А. С. Пругавиным. Их водил по крепости жандарм, прослуживший здесь 20 лет. Автор письма называет его «хитрой бестией». Сам жандарм так характеризовал свою службу: «Я старался служить так, чтобы и правительству неприятностей не делать, ну и заключенных тоже дразнить что ли, как другие прочие делали, ни боже мой, не дозволял!». Когда Пругавин высказал желание поговорить с жандармом за особое вознаграждение у себя на дому, тот отклонил это предложение, сказав, что ему было бы приятно побеседовать с таким писателем, и добавил, «что его уже многие зовут, например из «Былого», но до снятия военной формы он не решается ничего говорить» 2. На этом основании он, присутствовавший при всех казнях в Шлиссельбургской крепости, отказался указать места, где были соверше-

____

1. Такое же впечатление произвел этот старый жандарм и на Л. Мельшина (Якубовича), который назвал жандарма учеником «школы Ирода». См. Л. Мельшин, Раскрытый тайник, «Русское богатство» 1916 г. № 7, стр. 123.

2. Указанное выше рукописное письмо Н. О. Массалитиновой к С. В. Ковалевской.

[20]

ны казни; он ограничился ответом, что исполнение приговоров совершалось в разных местах и «всего не упомнишь». Становится понятным, что такой состав жандармов в Шлиссельбургской крепости умел хранить в тайне все, что творилось там, за тюремными стенами. Напомним, что окончилась полным провалом попытка бывшего шлиссельбуржца М. В. Новорусского узнать тайны крепости от бывшего смотрителя тюрьмы Соколова — «Ирода», которого ему удалось разыскать в Петербурге после своего освобождения из тюрьмы. Царское правительство, оставляя в «новой» тюрьме на службе бывших жандармов крепости, не ошиблось. Они проводили и после первой революции прежнюю политику. И нам неизвестно, чтобы кто-либо из них раскрыл тайны Шлиссельбургской крепости, даже после ее разрушения и торжества революции. Объяснение этому лежит не столько в верности служебному долгу, сколько в опасении личной ответственности за то или другое участие в осуществлении тюремного режима.

[21]

Цитируется по изд.: Гернет М.Н. История царской тюрьмы. Том пятый. Шлиссельбургская каторжная тюрьма и Орловский каторжный централ. 1907-1817. М., 1963, с. 15-21.