[03. Влияние через банки]

Таковы были основные пинки, полученные нами от англичан до мировой войны 1914 года. А в промежутках между пинками они изыскивали все новые способы расположить нас к себе на тот случай, если они как-нибудь дадут нам лишнего пинка и мы обидимся.

В те времена, когда мы были их колонией, они держали нас на привязи, потому что у них были пушки, а у нас их не было. После революции они посадили нас на другую привязь, так как у них были деньги, а у нас их не было. Опять же заметьте, какое значение имели для английского империализма баснословные богатства, награбленные в Индии. Как раз в то время, когда все нуждались в капитале для создания промышленности с применением вновь изобретенных машин, один лишь Английский банк располагал свободными капиталами. Он не только мог далеко обскакать своих соперников, механизируя промышленность внутри страны, но при помощи хорошо рассчитанных займов и выгодных капиталовложений мог приступить к захвату важнейших позиций за границей, там, где уже не действовала сила оружия.

Таким образом, когда проанглийски настроенный Александр Гамильтон основал свой Банк Соединенных Штатов, в точности по образцу Английского банка, не удивительно, что пошли слухи, будто английские банкиры проявляют к нему более чем случайный интерес. Для Томаса Джефферсона Банк Соединенных Штатов был «самым страшным злом». Он понимал, что такое учреждение, находящееся в ведении правительства, но в действительности контролируемое небольшой группой богачей, позволит этой группе захватить контроль над всем производством в стране, поскольку от него будет зависеть предоставить кредиты под проценты или отказать в таковых.

Банк по существу был первым английским финансовым оплотом в «свободной» Америке, причем более могущественным и менее дорогостоящим, чем гессенские войска. Группа, контролирующая Банк, была для Англии тем же, чем были для нее индийские заминдары и князья. Англия фактически наделила эту группу богатством и властью для того, чтобы обеспечить себе союзников в нашем стане. Это была наша первая «пятая колонна», и непосредственно от нее берут свое начало нынешние группировки, втягивающие нас в войну.

После Гражданской войны и безуспешной попытки Англии сохранить в Америке институт рабства — относительно чего народные массы Англии, которые к тому времени начали создавать свои организации, держались противоположных взглядов — английским банкирам принадлежало уже около миллиарда долларов в американских государственных бумагах.

А затем, по старому европейскому обычаю, привилегированные группы обеих стран начали родниться между собой посредством браков. Заключая брачные союзы с богатыми американками, английская феодальная земельная аристократия, раззадоренная успехами своих промышленных магнатов (это был период промышленного развития в Англии), приобретала таким образом необходимый капитал для того, чтобы запустить свои фамильные серебряные ложки в кормушку промышленности. Браки эти к тому же способствовали сближению интересов отделений интернационала богатых по обе стороны Атлантического океана, одинаково стремившихся уберечь институт привилегий от посягательств черни в любой стране.

Никогда бы у нас не возникли наши американские королевские династии — известные «четыреста семейств»,— если бы не были выброшены за борт американские принципы Джефферсона. Для того чтобы проникнуть в английские священные придворные круги, американским магнатам необходимо было принять символ веры интернационала богатых, который на первое место ставит не старомодный патриотизм, а увековечение своих привилегий. Им надлежало научиться быть снобами по английскому образцу. Зато как только они овладевали правилами этикета, их удостаивали приглашения на чай в Букингемский дворец, а их дочерям разрешалось даже одевать нелепые одеяния и тюлевые вуали и склоняться в реверансе перед королевским троном.

От мистера и миссис Обыкновенных Американцев ждали, что они поверят — и миллионы действительно верили,— будто этот рынок аристократических браков свидетельствует о любви к нам Англии. На самом же деле это было лишь новым способом выколачивания денег у американского народа в пользу лондонских банкиров, способом обеспечения прочных позиций для английской «пятой колонны» в нашей стране.

Правила брачного рынка были весьма строгими. Если американский партнер или партнерша, заключившие супружеский союз, были богаты, то все было в порядке; если же нет, такой брак расценивался как тяжкое преступление перед обществом. То же самое остается в силе и по сей день, что доказывает трезвон, поднятый по случаю романа Эдуарда VIII с уроженкой Балтиморы Уолли Симпсон — романа, исторгшего у почтенных английских архиепископов громы моральных обличений. Всякий понимает, что если бы Уолли Симпсон оказалась из семейства Дюпонов, Морганов или Рокфеллеров и если бы Эдуард любил ее за деньги, а не за ее личные качества (какое плебейство!), вся Англия предавалась бы радости, и архиепископы распевали бы аллилуйя, независимо от того, сколько раз она в прошлом разводилась. Вы согласны со мной, не так ли?