[09. Странная любовь]

Да, странная штука любовь. Ибо как же иначе объяснить все эти чудеса, эти замечательные проявления «нежных чувств» у простодушных американцев к Англии, которая «говорит с ними на одном языке»?

Насколько удивительна эта любовь, можно судить по тому, как поступали мы в тех случаях, когда другие позволяли себе всего-навсего задеть нас. Англия останавливает наши суда десятками, захватывает нашу почту и товары, когда ей вздумается, указывает нам, с кем мы можем и с кем не можем торговать, а мы в ответ только почтительно приподнимаем шляпу, как это делает девонширский крестьянин, проходя мимо машины английского сквайра. Но вспомните клич: «Отомстим за «Мейн»!», вспомните, как мы поступили с Испанией, стоило нам заподозрить — да и то, как оказалось, без всяких оснований,— что она явилась причиной гибели американского корабля *. Достаточно малейшего оскорбления, нанесенного нам или нашим друзьям, и мы уже готовы порвать с Японией или Россией,— но только не с Англией. Англия всегда выходит сухой из воды, что бы она ни делала. У нас считается святотатством даже предположить, что Англия помогала Гитлеру вооружаться или что она имела какое-то отношение к постройке линии Маннергейма, что и привело к русско-финской войне. Даже наиболее либеральные американские газеты, которые я читаю, утверждают, что так, мол, и следует поступать: надо, мол, проявлять терпение и понимание, учитывая, кто в данную минуту наш главный враг. Что ж, может быть, это и правильно, хоть я надеюсь, что нет.

Помните случай с Пердикарисом? Богатый американец отправился путешествовать по Марокко, а местный князек Расули похитил его и потребовал за него выкуп. Что же такое совершил Расули? Он просто позаимствовал метод, разработанный и усовершенствованный в Америке — стране, где главным образом и практикуются похищения. Однако Теодор Рузвельт тотчас пришел в неистовство и завопил со страниц всех газет: «За Пердикариса Расули ответит нам жизнью!» Уж не думает ли этот паршивый марокканец, что ему может сойти с рук такое беззаконие? Что он, англичанин, что ли?

А заметьте, какую позицию на протяжении всей истории нашей страны занимало наше правительство в отношении революционной борьбы за границей. Мы приветствовали восстание греков против турок, приветствовали восстание Кошута в Венгрии против Австрийской империи. Когда в 1870 году был свергнут Наполеон III, мы через 48 часов признали Третью французскую республику. В 1873 году, когда был свергнут с престола испанский король, наш посол в Мадриде, по указанию госдепартамента, на следующий же день засвидетельствовал свое уважение республике. Почему? Потому что Англия благосклонно уведомила нас о том, что эти волнения не затрагивают важнейших интересов интернационала богатых, штаб которого находился в Лондоне, или, говоря словами Чарльза А. Бирда, потому что «ни одна из этих революций не посягала на принцип частной собственности». Однако все это не помешало нам в 1880 и 1894 годах участвовать в разделе Марокко и Конго совместно с Англией и другими великими империалистическими державами Европы. И, несмотря на прекрасные «четырнадцать пунктов» Вильсона, мы вышли из великого версальского передела мира в 1919 году с руками не более чистыми, чем у кого-либо другого, поскольку мы уж были втянуты Англией в это грязное дело. Наша позиция в отношении борьбы Испании и Китая за демократию, которая, по мнению Англии, представляет угрозу принципу частной собственности, дополняет эту неприглядную картину.

Вы, вероятно, подумаете, что если английские пинки не действуют на наши сердца, мы ощущаем их действие на наших карманах — ведь обычно это довольно чувствительное место. Но опять же — разве вы не знаете, что любовь побеждает все?

Во время первой мировой войны мы предоставили Англии взаймы около 7 миллиардов долларов, чтобы его величество мог приобрести себе еще несколько колоний и укрепить позиции плутократии еще в некоторых странах земного шара. Английская «пятая колонна» сумела добиться того, что даже для беднейших из нас стало чуть ли не вопросом чести отдать последние гроши на это благородное дело. Морган и другие участники «пятой колонны», помогавшие в этом Англии, получили свои деньги обратно с процентами, ибо рука руку моет: члены интернационала должны быть заодно. Из суммы, вырученной по первому Займу свободы, наше правительство отдало 400 миллионов долларов Моргану. А свыше пяти с половиной миллиардов долларов, взятых в долг у простых американцев, оно удержало для того, чтобы готовиться к следующей войне. Конечно, эти деньги так никогда и не были возвращены по принадлежности.

Разве мы не превратились из «дяди Сэма» в «дядю Шейлока», когда робко попросили англичан вернуть нам наши деньги? Или вы не помните этого? И мы смели думать, что его величество, защитник веры, личный заместитель бога на земле, образец цивилизации, а также всего хорошего и прекрасного в этом мире, потревожит себя из-за столь незначительного дела, как оплата долга чести,— его величество, целиком посвятивший себя защите священных принципов демократии, которой всюду угрожают варвары (так англичане называют всех тех, кто пытается подражать Англии)? Защита священных идеалов — исключительно тонкое дело, требующее самого пристального вниманиями не допускающее назойливого вмешательства из-за океана. Варваров следовало поддержать ровно настолько, чтобы они могли поработить свой собственный народ, а в придачу и некоторые другие народы, «о которых нам ничего не известно» (как сказал о чехах Чемберлен), но пусть они не отбиваются от рук и не посягают на исключительные права Англии в деле порабощения народов внутри этого «Содружества наций».

Наконец дяде Шейлоку намекнули, что пора-де и честь знать, а для того, чтобы он искупил свою вину, заключающуюся в просьбе расплатиться с ним, ему было великодушно предложено принять участие в этом последнем крестовом походе за бога и святого Георгия. И дядюшка Шейлок, проливая слезы радости по поводу такого великодушия, воскликнул: «Положись на меня. И не возись ты так со своими варварами, а то у тебя не хватит времени учить меня уму-разуму! Взгрей меня еще разок, папочка, и на этот раз как следует!»

Любим ли мы Англию?

Что за вопрос!

Любит ли нас Англия?

Что за вопрос!

Примечания

* Поводом к испано-американской войне из-за Кубы в 1898 году явился взрыв у берегов Гаваны американского крейсера «Мейн», наткнувшегося на мину.