Аджанта и Эллора (Овчинников, 1990)

Большинство иностранных туристов считают главной достопримечательностью Индии, ее самым известным историческим памятником Тадж-Махал. Но об особенностях индийского национального искусства нельзя судить лишь по архитектуре Великих Моголов. Это искусство многолико. И самый верный ключ к пониманию его первоистоков дают, на мой взгляд, фрески пещер Аджанты и скальные храмы Эллоры. Сравнительно малая известность, вернее сказать, посещаемость Аджанты и Эллоры имеет свое объяснение. Купол и четыре минарета Тадж-Махала красуются на туристических плакатах во всем мире прежде всего потому, что туда можно за три-четыре часа добраться на автомашине из Дели или прямо из столичного аэропорта Палам. Естественно, что каждый иностранец, у которого оказался хотя бы один свободный день, едет прежде всего именно туда.

Аджанта и Эллора расположены в глубине Индии, более чем в тысяче километров от Дели и в четырехстах километрах от Бомбея. От столицы нужно лететь на «боинге» до Бомбея, а оттуда на маленьком двухмоторном самолете до Аурандабада — пыльного городка, который когда-то служил столицей мусульманских правителей Индии. Но это еще не все. От Аурандабада до Аджанты более ста километров езды на автомашине по грунтовым проселочным дорогам. Сухие русла рек буро-пепельного цвета, плоские безлесые горы на горизонте. Лишь кое-где земля разграфлена, как паркет, полосками сжатых полей. То тут, то там виднеются мусульманские надгробия, остатки зубчатых крепостных стен. Возле развалин сторожевой башни свалены снопы проса. Лишь узловатые стволы баньянов, растущих вдоль дороги, напоминают о широте, на которой мы находимся. Да и в самой дороге есть что-то непривычное. Проселок, ведущий в Аджанту, почти пуст. Лишь изредка встретится арба, запряженная парой волов. Не видно людей, которые бы работали на полях.

Аджанта — это название селения, расположенного в пяти километрах от пещерных храмов. Этот последний участок пути вообще безлюден. Дорога поднимается по еле заметному склону среди безжизненных холмов. Лишь зеленые попугаи да обезьяны, которые перебегают дорогу, напоминают о том, что находишься в Индии. И вот наконец взору открывается водопад, низвергающийся с двадцатиметрового обрыва. Изогнувшаяся дугой каменная стена образует тенистую долину. По дну ее извивается река, пересыхающая в сухой сезон. Видимо, буддийские отшельники облюбовали это место как из-за его безлюдья, так и из-за его живописности. И несомненно, оба эти фактора стимулировали их творческое вдохновение.

С июля по сентябрь в здешних местах не переставая льют муссонные дожди. И тем, кто нашел тут уединение, надо было искать убежище от ливней. Так и началось в каменном обрыве строительство пещерных храмов. Тридцать пещер, расположенных на разных уровнях, тянутся примерно на полкилометра. Пещерные храмы Аджанты создавались на протяжении девятисот лет. Со II века до нашей эры по II век нашей эры их строили последователи раннего буддизма. Эти молельни характерны отсутствием статуй, каких-либо изображений божества. Затем, после четырехсотлетнего перерыва, в VI–VII веках начался второй период. Именно поздние храмы принесли Аджанте наибольшую славу своими фресками.

История Аджанты во многом напоминает судьбу других памятников древних цивилизаций, таких как Дуньхуан в Китае, Ангкор в Кампучии или Боробудур в Индонезии, — природой или людьми они были почти на тысячу лет обречены на забвение, скрыты от посторонних взоров. Последние отшельники, судя по всему, покинули Аджанту в IX веке. И целых десять столетий эта долина оставалась безлюдной. Во время муссонных ливней грязевые потоки постепенно скрыли от глаз входы в большинство пещер. В 1819 году одну из пещер Аджанты случайно обнаружили британские офицеры, охотившиеся на тигра. Тридцать пещер Аджанты ныне соединены туристской тропой. Но в прежние времена каждая из них имела самостоятельный спуск к реке. По своему назначению пещеры разделяются на два типа: чатия (молельня) и вихара (обитель). Самые ранние пещеры Аджанты — это именно молельни. Сооружались они по несложному, повторяющемуся образцу: два ряда колонн, или восьмигранных каменных опор, а у задней стены — чатия, то есть ступа, символизирующая предмет поклонения.

Высекая из каменного монолита свои молельни, ранние последователи буддизма инстинктивно следовали традициям деревянного зодчества. И в центральном, и в боковых сводах они имитировали очертания балок, которых на самом деле не существовало. Да и колоннады в такой небольшой пещере не несут нагрузки. Их назначение — делить пространство и улучшать акустику. Характерная черта ранних пещер — полукруглое окно над входом. Снаружи оно оформляется как арка, похожая на подкову или натянутый лук. Несмотря на сходство с мавританской аркой, эта деталь со II века до нашей эры присуща скальной архитектуре Индии. Вихары, или обители, отличаются тем, что в задней и в боковых стенах молельного зала вырублены ниши для жилья. Каждая такая ниша своими размерами напоминает купе железнодорожного вагона. Каменные постели с двух сторон, прямоугольный дверной проем, строго горизонтальный потолок, вертикальные стены. Порой кажется, что эти крохотные комнатки не вырублены в скале, а сложены из железобетонных плит, сошедших с конвейера современного домостроительного комбината.

Пещера номер пять, которую в свое время так и не достроили до конца, дает представление о том, как велись тут работы. Пожалуй, лишь на этом примере осознаешь, какой это был нечеловеческий труд. Вырубать каждую пещеру начинали сверху, отделывая ее с потолка и постепенно спускаясь вниз. В этом недостроенном храме видны наметки колонн, которые еще не освободились от соединяющего их монолита.

Прославленные фрески Аджанты незаслуженно отодвигают скульптуру этих пещерных храмов как бы на второй план. А ведь и здесь немало примечательных образцов пластического искусства. В задней стене пещеры номер один высечена из скалы статуя Будды-проповедника. Он сидит скрестив ноги и как бы считает на пальцах — перечисляет аргументы, подтверждающие правоту его учения. Когда свет падает на статую прямо, лицо Будды выражает отрешенность. Если переместить источник света вправо, на лице божества появляется сдержанная улыбка. Если же осветить статую с противоположной, левой стороны, лицо ее обретает грусть. Нельзя забывать, как трудно было работать скульпторам и живописцам в этих пещерах, где всегда почти темно. Единственным источником света служил солнечный зайчик. С помощью начищенных медных блюд они направляли луч света в нужную точку.

Главное художественное богатство Аджанты — это фрески, которыми сплошь расписаны стены, потолки и даже колонны поздних храмов. В 1920 году правитель Хайдерабада пригласил в Аджанту итальянских реставраторов. Они покрыли сохранившиеся на стенах фрески слоем шеллака. Поэтому они теперь блестят, как иконопись на досках. Лишь на потолках пещер можно видеть, как выглядели эти фрески до реставрации. Палитра красок, которыми пользовались создатели фресок Аджанты, весьма ограниченна. Среди них преобладают так называемые темперные тона — красная и желтая охра, черная земля. Единственной привозной краской была ляпис-лазурь. Поразительно чиста и ярка здесь белая краска. Изображая жемчужное ожерелье, художник многократным нанесением точки делал ее выпуклой, почти осязаемой. Так что жемчуга на красавицах Аджанты как бы светятся в темноте. Преобладающее во фресках Аджанты сочетание черного, белого и красно-коричневого тонов выглядит неожиданно современно.

Потолки пещер расписаны декоративным орнаментом. Это цветы, растения, животные. В одной из пещер цветочный орнамент окаймлен изображениями двадцати трех гусей. Поза каждого из них ни разу не повторяется. Поражаешься наблюдательности художника, его умению передать в каждом изгибе гусиной шеи трепетное ощущение жизни. По фрескам Аджанты можно изучать архитектуру древних городов, старинные костюмы, ювелирные изделия, образцы оружия. Это декоративное богатство — поистине энциклопедия индийского национального искусства. Художники Аджанты часто изображали танцы. Средствами живописи они умели передавать ощущение ритма. Одна из наиболее известных фресок Аджанты — темнокожая красавица в тюрбане. Она оживленно беседует с кем-то, жестикулируя изящно согнутой рукой, и от движения плеч ожерелье на ее груди сместилось в сторону… Вот перед разгневанным царем пала ниц придворная танцовщица. Несколькими линиями обозначив складки ее одежд, художник передает трепет ее гибкого тела. Создатели пещерных фресок умели придать изображению объемность, владели искусством светотени.

Художники Аджанты выразили все, что волновало их современников. Вот Бодисатва с цветком — одна из наиболее популярных фресок, украшающая обложки художественных изданий. Вот красавица, которая смотрится в зеркало. А вот расшалившиеся школьники. Учитель укоризненно смотрит на них, ибо лишь три ученика на передних скамьях прислушиваются к его словам. Вся человеческая жизнь от рождения до смерти, все слои общества от царя до раба, от святого до грешника, все человеческие чувства: любовь и ненависть, радость и горе — все это нашло отражение в пещерных храмах Аджанты. Они поистине стали зеркалом жизни далеких веков. Этим художникам веришь во всем, если не считать единственного сомнения: действительно ли фрески Аджанты создавали отшельники, отрицавшие мирские желания? Конечно, тут много религиозных тем: и жития Будды, и дидактические истории из священных книг. Но, хотя Будда и призывал подавлять радость бытия, произведения древних художников все-таки доказывают, что жизнь прекрасна. После осмотра пещер Аджанты мы вернулись в Аурандабад, переночевали там и на следующий день поехали в Эллору. Если Аджанта вызывает восхищение, то Эллора буквально потрясает.

В путеводителе сказано, что в Эллоре насчитывается тридцать скальных храмов. Но само это слово имеет тут иной, как бы противоположный смысл. В Аджанте строители пещер врубались в скалу. Храмы Эллоры не врублены в тело горы, а, наоборот, вырублены из скального монолита. Поначалу это трудно осознать. Легко ли представить себе, чтобы храм Василия Блаженного на Красной площади не складывали из отдельных камней, а вырезали из целого холма, начиная от куполов и кончая цоколем, а затем взялись за внутренние помещения. Именно поэтому храм Кайласа в Эллоре хочется назвать одним из чудес света. Дело не в размерах. Подобных построек в Индии немало: 80 метров длины, 50 — ширины, 40 — высоты. Но ведь все эти архитектурные объемы, весь храм — от высокого цоколя, украшенного фигурами слонов и львов в натуральную величину, до пирамидальных башен — все это высечено из одного цельного куска камня, все это представляет собой не строение, а скульптуру.

Когда подходишь к храму Кайласа, видишь как бы гигантскую пещеру без крыши. Отвесная каменная стена с трех сторон подступает к храму. Строить его начали в 756 году, закончили полтора века спустя. Представим себе здание, которое начали возводить перед восстанием декабристов и продолжали дело вплоть до наших дней. Как не поражаться упорству и целеустремленности древних строителей! Ведь автор этого грандиозного замысла и те, кто взялся за его осуществление, сознавали, что ни им, ни их детям и внукам не доведется увидеть завершения намеченных работ.

И все-таки люди, нашедшие в 756 году этот скальный обрыв, корчевали девственный лес на его вершине, сбрасывали почву, пока не дошли до гранита. Им предстояло тремя траншеями отрезать от скалы гигантский монолит, чтобы затем высечь из него сооружение сложной и гармоничной конфигурации. А ведь от строителей требовалась не только целеустремленность, но и поразительная точность. На протяжении полутора с лишним веков день за днем, час за часом ни один каменотес не имел права ни разу ошибиться. Каждый удар по камню должен был быть точно рассчитан. Особенно на том этапе, когда главные архитектурные объемы уже были высечены из скалы и началась отделка.

Каждая стена храма Кайласа — это произведение скульптуры. Десятки слонов украшают фасад, каждый квадратный метр заполнен множеством декоративных деталей. А ведь кроме наружной отделки, у храма Кайласа есть еще и интерьеры. Потолок под сводом главной башни украшен большим барельефом. И трудно представить себе, что этот скульптурный круг не был высечен отдельно, что он — как и все остальное — часть скального монолита. Каменотесам приходилось работать лежа на спине. Причем каждый ошибочный удар, каждый ненужный осколок вынуждал либо переделывать скульптуру, либо вовсе отказываться от нее. Вот если бы, скажем, у какого-нибудь слона откололся хобот, на его место нельзя было поставить другую, отдельно вырубленную статую. Монолитность всего сооружения требовала безупречной точности.

Храм Кайласа посвящен богу Шиве. И в главной башне находится объект поклонения — детородный орган этого бога. Это каменный столб полутораметровой высоты, на который крестьянки из окрестных селений каждое утро надевают венок из свежих цветов.

Первая статуя, которую видишь, входя в храм, — это Ганеша, сын Шивы и его жены Парвати. У индийцев Ганеша символизирует удачное начало. Даже в наши дни, когда закладывают металлургический комбинат или спускают на воду судно, полагается сотворить молитву в честь Ганеши. Боги в храмах Эллоры явно наделены человеческими чертами. Вот типичная семейная сцена: Парвати рассердилась на своего мужа, Шива снисходительно старается успокоить жену. Скульптуры исполнены жизни, движения. Резво шагают слоны, отчего бубенцы на их сбруе смещены назад. Изгибают шеи разъяренные быки. Грациозно танцуют девушки.

В Эллоре встречаются и совмещаются художественные традиции и приемы севера и юга Индии. В то же время Эллора — это пример веротерпимости индийцев, потому что здесь тесно соседствуют храмы трех религий: индуистские, буддийские и джайнистские. Причем примерно в течение двухсот лет (в VII–IX веках) строители храмов соседствовали, а стало быть, соревновались. Такое мирное сосуществование неизбежно вело к обмену художественными приемами. Ведь у последователей трех религий был не только общий язык — санскрит, на котором писались их священные книги. В их религиозном искусстве было и немало общих символов — как, например, цветок лотоса. В храмах всех трех религий присутствует изображение слонов. Слон в те времена был мерой социального престижа. Подобно тому как помещиков когда-то оценивали по количеству крепостных, а потом по числу десятин земельной собственности, престиж индийского феодала определялся количеством слонов, которых он мог иметь и содержать.

Как и фрески Аджанты, скульптура Эллоры говорит о взаимосвязи древних цивилизаций. Когда всматриваешься в композиции стенных росписей, видишь несомненное сходство с китайскими пещерными храмами Дуньхуана. Это сходство отмечают индийские исследователи. Интересно, что храмы Аджанты описал в начале VII века китайский путешественник Сюань Цзан.

Какой примечательной полосой в человеческой истории были IV–VII века нашей эры! Ведь тогда почти одновременно существовали Индия Гуптов и Китай династии Тан. Где-то здесь, в Индии, соприкасались и взаимно обогащали друг друга эти могучие потоки национального искусства. Ведь не только караваны торговцев двигались по Великому шелковому пути. И не только фелюги арабских мореходов курсировали между Аравией и западным побережьем Индии. Вместе с торговлей происходил и культурный обмен.

В Эллоре на одной из башен храма Кайласа высечены сцены из «Махабхараты» и «Рамаяны». Бросается в глаза их сходство с чертами древнеегипетского искусства. Не только типично египетское построение: барельеф в восемь рядов, насыщенный изображениями человеческих фигур и боевых колесниц. Не только эта композиция в виде лент, лежащих одна под другой, как строчки книги, но и сами изобразительные приемы позволяют говорить о египетском влиянии. Среди мифических животных тут и лев, стилизованный в манере, очень характерной для древней Месопотамии, для культуры Двуречья.

Сокровища Аджанты и Эллоры подтверждают мысль, выраженную в свое время Ильей Эренбургом: «Когда искусство народа находится в расцвете, оно не нуждается в таможенных барьерах и не замыкается в себе, а, напротив, впитывает в себя все ценное, что создается другими народами. Это верно также, если говорить о границах времени: большое искусство не страшится ни самых древних форм, ни самых дерзких исканий».

Овчинников В.В. Своими глазами. Страницы путевых дневников. М., 1990, с. 149-157.