Государство Сасанидов (Рыбаков, 2000)

Парфянская держава не являлась централизованным государством. Не только на окраинах, но и в коренных иранских областях сидели полунезависимые, а порой и полностью самостоятельные правители, которых поздняя среднеперсидская традиция именует катак-хватаями (буквально «домовладыками»). В официальной титулатуре они назывались шахами (царями), тогда как парфянский государь носил титул шаханшаха (т.е. царя царей). Одним из таких шахов был правитель Парса (Персиды), откуда некогда вышла династия Ахеменидов. Местные шахи (басилей) Персиды упоминаются Страбоном, о них говорит и нумизматический материал.

В 20-х годах III века, когда Парфянское государство было истощено борьбой с Римом и внутренними смутами, тогдашний правитель Парса Арташир (Артаксеркс римских источников), сын Папака и внук Сасана, поднял восстание и в течение нескольких лет победил и лишил власти последнего парфянского владыку — Артабана V. Произошло это в 227—229 гг.

Борьба Арташира с Артабаном была трудной, поскольку не все местные правители поддержали восстание. На стороне парфянского царя, в частности, остался армянский царь, принадлежавший к династии Аршакидов. Есть основания полагать, что сходную позицию занял и ряд других окраинных правителей, и процесс формирования Сасанидского государства в его основных границах растянулся на несколько десятилетий и завершился уже в правление сына и наследника Арташира — Шапура I (241—272).

Именно при нем в состав Сасанидской державы были включены Армения, очевидно, основная часть Хорасана, ряд районов Месопотамии, центра Парфянского государства, которая стала и главной областью державы Сасанидов. Именно Шапур принял официальный титул «царя царей (шаханшаха) Ирана и не-Ирана», тогда как Арташир именовался просто шаханшахом.

Приход к власти Сасанидов первоначально означал не более как смену одной правящей иранской династии другой. И Парфия и Парс относились к Ирану, и никаких существенных этнических отличий между ними не было. В течение довольно долгого времени не происходило и никаких серьезных изменений в структуре государства; по-прежнему сохраняли свое значение знатнейшие иранские роды (Суренов, Каренов, Михранидов и т.д.), которые известны в парфянское время.

В Сасанидском государстве официально существовало различие между Ираном (Эраншахр) и не-Ираном (Ан-Иран). Первоначально это подразумевало этнорелигиозное различие между иранцами (персами, парфянами, мидийцами и т. д.), исповедовавшими зороастризм, и неиранскими народами и племенами, придерживавшимися иных культов. Однако затем (неясно когда) такое разграничение было нарушено, и к «Ирану» стали относить все страны и области, входившие в состав державы Сасанидов, включая и ее центр Месопотамию, где персы не составляли большинства населения.

Неверно было бы приписывать Сасанидам «персидский» патриотизм, противостоящий прочим иранским областям. В ту пору различия между отдельными иранскими языками (мидийским, персидским, парфянским и т.д.), конечно, существовали, но они не были слишком велики, и сами эти языки, возможно, следует рассматривать как наречия (диалекты).

На протяжении эпохи Сасанидов шел процесс языковой консолидации иранских этносов, проявившийся в распространении персидского наречия (парсик), которое, став государственным языком, получило название дари (т.е. придворный язык) и вытеснило значительную часть местных говоров, а также греческий и арамейский, использовавшиеся прежде в администрации и сфере культуры.

Тем не менее держава Сасанидов оставалась полиэтническим государством. Иноэтнические массивы кроме арамейского (в Месопотамии) существовали на северо-западе (Закавказье) и на западе, где обитали арабские племена. В древнем Эламе (современный Хузистан) население говорило и в сасанидское время, и позже, по крайней мере до XI века, на особом языке, который именовался хузистанским (ал-хузийе, хужик). Наконец, в разных рай[1]онах Сасанидского государства, особенно в Месопотамии, а также в Исфа гане и некоторых других городах, существовало еврейское население, пользовавшееся определенной административной автономией.

Как отмечено, границы Сасанидской державы сложились в основных чертах при втором шаханшахе — Шапуре I. В последующем они претерпевали изменения, однако незначительные и временные. На западе и северо[1]западе изменения пределов Сасанидского государства были связаны главным образом с римско(византийско) -иранскими отношениями, сущность и характер которых Сасаниды унаследовали от парфянских Аршакидов.  Кроме того, на ситуацию в Закавказье определенным образом влияли кочевые союзы юго-востока Восточной Европы. На юго-западе, в непосредствен[1]ной близости от политического центра державы, ирано-римская (византийская) граница была довольно стабильна и проходила неподалеку от нижнего и среднего Евфрата, где начинались кочевья арабских племен. Из двух небольших арабских государств Сирийской пустыни (Гассанидов и Лахмидов) первое было связано с Византией, второе — с Ираном.

Сложнее вопрос о восточных пределах Сасанидского государства. Здесь в нашем распоряжении нет источников, подобных византийским. Для III—IV веков в распоряжении ученых имеются сасанидские надписи, которые достаточно рельефно обрисовывают восточные владения Сасанидов, но можно ли им вполне доверять? Известно, например, что в надписи Шапура I даже Рим называется данником Ирана, а ведь этого никогда не было. Поэтому утверждения надписей сасанидских шахов относительно их владений на во[1]стоке должны восприниматься критически и по мере возможности проверяться по другим источникам. Последние, однако, еще более ненадежны. Это относится к сведениям ранних арабских историков, почерпнутым из сасанидских исторических сочинений («Хвадай-намак»). В их трудах также есть данные о захвате Сасанидами территорий современного Афганистана (ранее входивших в состав Кушанской империи), а также областей за Амударьей (Мавераннахр арабского времени). Пишут об этом и армянские писатели. Но эти сведения далеко не во всем достоверны. Видимо, окончательное завоевание Кушанского царства произошло в IV в. при Шапуре II, и это привело к включению в состав Ирана кушанских владений на территории современных Афганистана и Пакистана. Однако позже, в V веке, здесь шли постоянные войны с эфталитами, а затем, в VI веке, с тюрками, что приводило и к дестабилизации границы, в деталях не улавливаемой. Прочно вошел в состав Сасанидской державы уже при Шапуре I Мерв с округой. Области же за Амударьей, по-видимому, на сколько-нибудь длительный срок Сасанидами не захватывались, хотя порой шахи совершали туда по[1]ходы.

Таким образом, Сасанидская держава представляла собой обширную империю, населенную разными народами, находившимися на неодинаковом уровне социального и экономического развития.

Как ни парадоксально, экономика сасанидского Ирана не изучена, очевидно, из-за отсутствия источников для этого времени. Однако, исходя из сообщений арабских географов IX—X веков, которые порой затрагивали и ситуацию доисламской эпохи, а также учитывая определенную стабильность экономических форм для древности и средневековья, можно в основных чертах дать общую картину экономики, по крайней мере для позднесасанидского времени.

В Иране той поры существовали два основных сектора экономики — земледельческий и кочевой, включая и многочисленные переходные формы. Распространенность того и другого зависела в ту пору исключительно от специфики природных условий, которые в пределах Сасанидской державы были весьма различны. Оседлое население (занимавшееся, разумеется, и скотоводством в качестве подсобной отрасли хозяйства) преобладало в политическом и экономическом центре государства — Саваде (совр. Ирак). В этом районе, орошаемом Евфратом и Тигром, а также их притоками, издавна существовала хорошо налаженная сеть водоснабжения, на которой и базировалось сельское хозяйство. На обширных пространствах Ирана (исключая Хузистан, где условия для ведения хозяйства были в принципе идентичны тем, что существовали в Саваде) земледелие сосуществовало с различными формами кочевого и полукочевого скотоводства, преобладая в оазисных зонах Хорасана, Мидии, Фарса, Азербайджана и некоторых других областей. Возделывались различные зерновые культуры, прежде всего ячмень и пшеница, а также (в Саваде) рис. В Саваде и Южном Иране большое значение имела финиковая пальма. Садоводство и виноградарство были распространены повсеместно. В Хузистане, Саваде, Кермане, Фарсе возделывался сахарный тростник.

Кочевое и полукочевое население обитало во всех областях Ирана. Отличие от более позднего времени состояло не в формах хозяйства, а в том, что кочевники сасанидского времени, исключая западные окраины державы, были этнически иранцы. Называли их в ту пору, да и позже курдами. По-видимому, кочевники при Сасанидах, как и во времена парфян,  оставались полунезависимыми от центральной власти. Впрочем, такое положение в Иране сохранялось вплоть до 30-х годов XX века.

Важнейшей сферой экономической, политической и культурной жизни сасанидского Ирана были города. В предшествующие эпохи (селевкидскую и парфянскую) города Ирана, особенно его западной части, были самоуправляющимися организмами типа античного полиса. В сасанидское время городами управляли представители центральной власти — и старыми, которые утратили самоуправление, и новыми, основанными сасанидскими шахами. Последние особенно интенсивно строили города в III—IV веков как на западе, так и на востоке державы. Крупнейшим городом была столица, Тизбон (или Ктезифон), унаследованная от парфянского времени. Располо[1]женная по обоим берегам Тигра (Диджлы), она получила у арабов наименование ал-Мадаин («города»). Собственно Ктезифоном была восточная часть города, тогда как западная (деревня Селевкия) носила название Вех[1]Арташир. Сасанидская столица, исследование которой затруднено тем, что позже, при арабах, материалы ее сооружений были использованы для по[1]стройки Багдада, была большим, населенным городом, с рынками, ремесленными кварталами, царскими дворцами и строениями знати. Знамениты были царские парки. Свидетельством строительной техники эпохи являются развалины Так-е кисра — дворца Сасанидов. При Шапуре II возник город Нейшапур в Хорасане, позже ставший центром восточной части Сасанидской империи.

В целом для сасанидского времени характерен расцвет городов и городской жизни, что представляет резкий контраст с ситуацией на территориях, граничивших с Ираном с запада.  

Не все города сасанидского Ирана были одного типа. Термин шахристан («город») в среднеперсидском языке означал центр страны, области (шахр); как таковой город мог возникнуть и существовать главным образом волею шаханшахов Ирана. На деле здесь были и настоящие города, со значительным торговым и ремесленным населением (преимущественно на важных транзитных торговых путях), и административные центры-крепости с не[1]большими посадами, население которых практически не отличалось от жителей соседних деревень.

Относительно общественного строя сасанидского Ирана в современной историографии существуют разные точки зрения. До недавнего времени в советской историографии преобладало мнение о периоде Сасанидов как о времени сложения феодального общества в Иране. В зарубежной историографии также господствует точка зрения о существовании в Иране уже с эпохи Ахеменидов феодализма (правда, в несколько ином понимании).

Все эти точки зрения возникли еще до обстоятельного научного изучения оригинальных сасанидских памятников, прежде всего правовых. Проведенное в последнее время такое исследование (А.Г. Периханян) показало, что иранское общество раннесасанидской эпохи немногим отличалось от парфянского. И то и другое можно считать вариантами древнего общества в широком его понимании как предшественника средневекового (феодального) общества.

Однако представляется, что позднесасанидское время, наступившее после событий V—VI вв. (маздакитское движение и реформы Хосрова I, см. ниже), характеризуется уже появлением раннефеодальных отношений и ломкой древнеиранских социальных институтов, связанных с архаичными сословиями и агнатическими группами. Но здесь многое подлежит дополнительному изучению.

По нормам права, существовавшим в Иране парфянской и сасанидской эпох, все население делилось на две основные категории: полноправные члены общин («граждане») и неполноправные лица, не принадлежавшие к общине («не-граждане»). Среди последних были и рабы. Община (наф) была, по сути дела, агнатической группой. А.Г.Периханян переводит этот термин как «гражданская группа», «гражданская община». Агнатические группы (общины) были весьма различными по своему юридическому и тем более реальному социальному положению. «Рядовые» представители нафов были азатами, т.е. занимали привилегированное положение в государстве, однако все «граждане» именовались шаханшах бандах (букв, «рабы шахан[1]шаха»).

Важной спецификой общественной структуры Ирана той поры были так называемые сословия (пешак). Как показывает и этимология этого термина (букв, «профессия»), речь идет об общественных структурах, возникших и развившихся из общественного разделения труда. В западной литературе их склонны считать специфически индоевропейским явлением, хотя похожие институты обнаруживаются и у древних грузин, египтян, инков и других неиндоевропейских народов. Эти иранские сословия в принципе идентичны древнеиндийским варнам. Первоначально сословий в Иране было четыре: жрецы, воины, земледельцы и ремесленники. Позже, по-видимому, шел процесс дробления этих сословий, нашедший отражение в позднесасанидских источниках. Существовали главы сословий \пешак-е сардаран), но их роль для сасанидского периода не во всем ясна, хотя такие главы сословий, как мобедан мобед (глава зороастрийского духовенства), вастриошан салар (глава сословия земледельцев), известны достаточно хорошо. Первый занимал важное положение в государственной иерархии до крушения Сасанидского государства, тогда как второй, кажется, утратил влияние в период социальных реформ VI века.

Роль рабства в сасанидском Иране установить трудно, но нет оснований утверждать, что раб являлся основным производителем материальных благ. Таковыми были общинники, первоначально члены нафов, оформившиеся позднее (очевидно, в VI веке) в особую категорию — рам (простонародье). Позже арабы, по сути дела, переняли это понятие, передавая его арабским райат.

Процесс превращения членов нафов в категорию рам был чрезвычайн  сложным и происходил при сохранении в официальном праве старых сословных форм. В то же время выделяется общинная верхушка, которую называли дехкане (букв, тоже «общинники», «жители деревни»). В период маздакитского движения конца V — первой трети VI в. они подорвали значение древних знатных родов Ирана, ранее господствовавших в державе, и постепенно заняли их место.

Из скудных и противоречивых показаний источников можно заключить, что Иран на рубеже V—VI вв. переживал острейший социальный кризис. Господство родовой знати и зороастрийского духовенства, выражавшееся в существовании упомянутой выше сословной системы, вызывало все большее недовольство среди самых широких слоев населения. Все это и вылилось в мощное социальное движение, которое по имени его главы (Маздака) принято называть маздакитским. Маздак был иранцем (отец его также носил иранское имя — Бамдад). По-видимому, он принадлежал к жреческому сословию, но именно с последним он в первую очередь вступил в конфронтацию.

По своим движущим силам маздакитское движение было сложным; в него включились самые широкие слои населения Ирана (и не только иранцы, но и преобладавшие в центре державы арамейцы, а также евреи). Не случайно поздние источники, например Фирдоуси, особо подчеркивают, что среди приверженцев Маздака были бедняки, надеявшиеся улучшить свое положение. Выражая интересы этой части населения, Маздак выдвинул лозунг имущественного и социального равенства, возвращения на практике к почти исчезнувшим в Иране древним общинным порядкам.

Однако создается впечатление, что ведущую роль в движении играли дехкане, стремившиеся выйти на более широкую общественную арену и потеснить родовую знать. Сам Маздак, по-видимому, чем дальше, тем больше подпадал под влияние радикального крыла движения, но на первом этапе роль последнего, кажется, еще не была ведущей. Именно поэтому шахан[1]шах Кобад принял учение Маздака. Родовая знать (озимы арабских источников) и духовенство ответили дворцовым переворотом. Однако Кобад че[1]рез два года с помощью эфталитов, а также своих сторонников, прежде всего дехкан Ирана, вернул престол. Последовали репрессии, что, очевидно, способствовало усилению радикального крыла движения, а это уже не устраивало Кобада. Сам он, по-видимому, настолько запутался в своих взаимоотношениях с разными группами маздакитов, что инициативу перехватил его сын Хосров. Он пользовался поддержкой дехкан (его мать была из их среды), а также сумел привлечь на свою сторону зороастрийское духовенство, которое предпочло союз с дехканами. В конце концов Хосров за[1]душил восстание, точнее, разгромил его радикальное крыло во главе с самим Маздаком. Последний и его сторонники подверглись жестоким гонениям и репрессиям (их зарывали живыми в землю). Все это происходило еще при жизни Кобада (в 528—529 гг.).

В итоге в выигрыше оказались дехкане, которые получили равные права со старой родовой знатью. Пройдет сто лет, и именно дехкане в период арабского завоевания окажутся основным слоем крупных и средних землевладельцев в Иране. Именно дехкан того времени можно рассматривать как феодалов и, более того, как носителей начавшейся в VII веке феодальной раздробленности, позволившей арабам легко сокрушить и завоевать Иран.

Зороастрийское духовенство сохранило свою силу. Старые сословия фор[1]мально уцелели, хотя в реальной действительности только духовное сословие во главе с мобедан мобедом продолжало функционировать. Практически было уничтожено военное сословие, оплот родовой знати. Военная и административная реформы Хосрова I укрепили это законодательным путем.

Главой военного ведомства стал сам шаханшах, и ему была подчинена вся военная машина государства. Для службы в армии стали усиленно привлекать представителей дехкан. Реформы Хосрова I укрепили власть главы державы, но на практике она абсолютной не стала, что доказывается и восстанием Бахрама Чубина (начало 90-х годов VI в.), и особенно событиями 20—30-х годов VII в. Если в первом случае мы встречаемся с попыткой переворота, во главе которого стоял представитель одного из старых знатных родов, то в событиях после убийства Хосрова II Парвиза (628 г.) видна роль и новых условий, формировавшихся в Иране в процессе выдвижения дехканства.

Еще в начальный период Сасанидов (III—IV века) было ликвидировано большинство вассальных государств, столь типичных для парфянского пери[1]ода. Завершающий период государственной централизации приходится опять-таки на правление Хосрова I. При нем государство было разделено на четыре большие части (куст): западную, восточную, северную и южную. Носили они и другие названия; например, северный куст именовался также куст-е Капкох (Кавказский) и куст-е Атурпатакан (по названию ведущей северной области государства). Кусты делились на марзпанства (в пограничных районах) и на останы, которые, в свою очередь, состояли из тасуджей. Объединение всей власти в руках правителя куста, непосредственно подчиненного шаханшаху и назначаемого из особо доверенных лиц, должно было укрепить центральную власть. Удалось это лишь на время, и уже с конца VI в. начала проявляться тенденция к обособлению останов и марзпанств.

Важное значение имела налоговая реформа Хосрова I, обеспечившая постоянные ставки земельных податей в деньгах (хараг) независимо от урожая, но в зависимости от обрабатываемой площади и возделываемых куль[1]тур. Кроме того, была установлена регулярная подушная подать (гезит) для всего податного населения (рам). Размер ее зависел от имущественного состояния.

В результате политики шаханшахов, рассчитанной на укрепление цен[1]тральной власти, возросла роль дабиров — чиновничества, которое порой стало рассматриваться как особое сословие.

Эти и другие реформы временно укрепили государство, но не могли сдержать центробежных тенденций, возникших в новых условиях феодализации иранского общества, которые и стали основной причиной ослабления государства Сасанидов.

Внешняя политика Сасанидского государства строилась на отношениях с непосредственными соседями. Поэтому нам неизвестны факты сношений Сасанидов с европейскими государствами, хотя основной враг Ирана Рим (Византия) проводил активную политику в этой части света. В то же время римско(византийско)-иранские отношения всегда так или иначе увязывались с политикой обеих сторон в отношении арабских княжеств и племен, Эфиопии, небольших государств Кавказа и восточных соседей Ирана (Кушанского государства, эфталитов, тюрок).

Сасаниды унаследовали основные аспекты внешней политики от парфян, и главным здесь была борьба с Римом за сирийские области и Закавказье и с Кушанами — за области Восточного Ирана и Средней Азии. Война с Римом началась уже при основателе династии, и ее первый этап завершился в 244 г. признанием двойного (Риму и Ирану) подчинения Армении. Затем Шапур I вел войны с Кушанами на востоке. В итоге следующей войны Шапура в 260 г. римский император Валериан потерпел поражение и попал в плен. Менее успешно складывались отношения Шапура с арабами. Правитель Пальмиры Оденат, союзник Рима, нанес персам ряд поражений. Позже успехи Пальмиры встревожили Рим, и император Аврелиан в 272 г. уничтожил это государство. Преемники Шапура I продолжали его политику, но поражения персов в войнах с императорами Карром и Галерием (283, 298 гг.) привели к потере части Месопотамии и (по договору 298 г.) прав на Армению, где под эгидой Рима закрепился Аршакид Трдат III.

Особую активность внешняя политика Ирана приобрела при Шапуре II (309—379), который вел упорные войны с Римом и Кушанами, фактическими союзниками Рима. На стороне последнего были Армения и некоторые арабские правители, персов поддерживали Албания и хиониты. Вопрос о последних остается спорным, но, кажется, есть основания отождествить их с эфталитами — соседями и соперниками Кушан. Войны на западе шли с переменным успехом и привели к разорению Армении и Месопотамии. Уже после смерти Шапура II, в 387 г., между Римом и Ираном был заключен договор о разделе Армянского царства, а на востоке Шапур к концу своего правления сокрушил Кушанское государство, западные владения которого перешли к Сасанидам. Это привело, однако, к конфронтации Сасанидов с их недавними союзниками — эфталитами, которые надолго стали главным противником Ирана на востоке.

После раздела Армении римско-иранские отношения некоторое время оставались мирными и даже дружескими. Прокопий Кесарийский отмечает, что император Аркадий, правивший Восточной Римской империей, сделал шаха Йаздигерда I (399—421) эпитропосом (опекуном) своего сына. Положение изменилось при Бахраме V Гуре (421—438), которому пришлось воевать и с Византией, и с эфталитами. Бахрам V в этой ситуации проводил политику утеснения христиан в Сирии и Закавказье, что привело уже при его преемнике Йаздигерде II к мощному восстанию в Армении (451 г.).

Для Ирана и Византии Закавказье имело важное значение и как барьер против гуннских племен Восточной Европы. Общая опасность со стороны последних иногда приводила к единым действиям обеих держав на Кавказе, например к соглашениям о совместной охране Дербентского и Дарьяльского проходов. Но такие отношения не были стабильными, военные действия между Ираном и Византией в Месопотамии — частое явление на протяжении всего V века. Однако во второй половине V в. основное внимание Сасанидов было сосредоточено на востоке, где Йаздигерд II и его преемник Пероз вели упорную борьбу с эфталитами. Пероз даже попал к ним в плен (482 г.). Этим воспользовались в Закавказье, где восстание, поднятое в Армении в 483—484 гг., было поддержано грузинским царем Вахтангом и албанцами. Восстание удалось подавить обычным методом — привлечением на сторону Ирана части местной знати, но военные поражения на востоке и другие внешнеполитические осложнения способствовали углублению социального кризиса в Иране, проявившегося в движении Маздака. Сын Пероза, Кобад, долгие годы провел в качестве заложника у эфталитов; позднее в войнах с Византией этот шах (488—531) пользовался их поддержкой.

Война Ирана с Византией велась с перерывами более тридцати лет, с переменным успехом для обеих сторон. Хосров пытался захватить византийскую Сирию и Западную Грузию, но в конечном счете успеха не добился, и мир 561 г. сохранил прежние границы между державами. После этого Империя и Иран занимались своими проблемами, но на деле готовили новую войну.

Хосров в 563—567 гг. разгромил эфталитов, которые вели борьбу с возникшим Тюркским каганатом. Византия, со своей стороны, пыталась заключить союз с тюрками, для чего на Алтай в 568 г. отправилось посольство Земарха. Известно, что на обратном пути персы в районе Прикубанья устроили послам засаду, но им удалось ее избежать с помощью местных союзников Византии.

Крупнейшим успехом Сасанидов был захват Йемена и вытеснение от[1]туда эфиопов, союзников Византии. А затем началась новая война с Империей (572 г.), не закончившаяся до смерти Хосрова I. При преемниках Хосрова византийское правительство заключило союз с тюрками на востоке и северокавказскими кочевниками в Предкавказье. В итоге после ряда поражений персидских войск был заключен мир 591 г., невыгодный для Ирана. Внук Хосрова I, Хосров II Парвиз, смог удержаться на престоле при поддержке Византии, тогда как его противник Бахрам Чубин пользовался по[1]мощью тюрок. Такие мирные промежутки в византийско-иранских отношениях были, однако, исключениями, вызванными чрезвычайными обстоятельствами, и оба государства оставались непримиримыми конкурентами в борьбе за гегемонию в Передней Азии. Хосров II использовал убийство императора Маврикия Фокой в 602 г. как предлог для начала новой большой войны с Империей. Эта война продолжалась до убийства Хосрова в результате придворного заговора в 628 г. Первоначально персы одержали ряд побед, захватили Сирию, Финикию, Палестину, центральную часть Малой Азии, дважды подходили к Константинополю и даже овладели Египтом. Однако силы шаханшаха были истощены, и закрепить эти успехи он не смог. Император Ираклий заключил союз с северокавказскими хазарами (согласно ал-Масуди) и другими северокавказскими племенами, нанес ряд поражений персам, разорил вместе с хазарами Закавказье и угрожал цен[1]тру Ирана, ее столице Ктезифону. Преемник Хосрова, его старший сын Кобад Шируйе, участник заговора против отца, вынужден был просить мира. Обе державы в результате продолжавшейся более четверти века войны были доведены до крайнего истощения и не могли противостоять молодому арабскому государству, главным объектом завоеваний со стороны которого они стали.

Государственной религией сасанидского Ирана был зороастризм, и это также показывает преемственность между Сасанидским и Парфянским государствами. Именно при Сасанидах была кодифицирована Аве[1]ста — сложный комплекс зороастрийских текстов разного времени. Произошло это, очевидно, в III—IV вв. (в основном стараниями мобеда Тансара).

В пределах Ирана еще в парфянский период появились христианские общины. При Сасанидах число христиан, особенно в областях с арамейским населением и в Хузистане, росло, несмотря на отдельные периоды гонений. После осуждения ереси Нестора на Эфесском соборе 431 г. несториане бегут в пределы Сасанидского государства, а сама несторианская церковь, как гонимая в Византии, пользуется известным покровительством со стороны шаханшахов.

Месопотамия издавна стала пристанищем для иудейских общин. Здесь был разработан «Вавилонский талмуд» — один из двух вариантов этого свода комментариев иудаизма.

В восточных же областях Ирана получил распространение буддизм. Та[1]ким образом, в пределах Ирана встретились крупнейшие религии той эпохи.

Следствием взаимодействия зороастризма и христианства (с некоторым влиянием других религий) явилось манихейство, связанное с деятельностью Мани (III в.), по преданию — отпрыска династии Аршакидов. Шапур I сначала допустил проповедь Мани, однако позднее он был схвачен и замучен. Однако последователи Мани распространились по всему Ирану, а оттуда в Среднюю и Центральную Азию. Манихейство оказало влияние на Маздака и его последователей.

Помимо текстов Авесты при Сасанидах возникла значительная религиозная зороастрийская литература на среднеперсидском языке. Этот язык сложился на основе говоров Парса, но под влиянием наречий Мидии и парфянского и, как уже сказано, впервые в истории иранских языков стал по-настоящему литературным языком. Однако активное употребление его несколько затруднялось тем обстоятельством, что при использовании графического письма (на основе арамейского шрифта) в среднеперсидском языке (парсик, пехлеви, дари) часть слов писалась в форме арамейских идеограмм, которые люди, знавшие письмо, как полагают, должны были произносить по-ирански. Число таких идеограмм достаточно велико, и, что самое главное, ими обозначались наиболее употребительные глаголы, союзы и т.д. Такая сложность письма, естественно, затрудняла его распространение, и знание письма было в сасанидском Иране уделом образованных лиц — духовенства и писцов.

Тем не менее к концу сасанидского времени сложилась значительная литература на среднеперсидском языке, которая включала не только Авесту и другие зороастрийские тексты (Денкарт, Бундахишн), но и настоящую светскую литературу разного содержания и происхождения. Впрочем, и содержание Денкарт и Бундахишн было не только религиозным. В Бунда[1]хишн, например, вошли древнеиранские мифы о легендарных царях Ирана (Пишдадидах, Кайанидах и др.), о сотворении мира и т.д.

В последний период правления Сасанидов возникли и исторические сочинения, которые назывались «Хвадай-намак» («Книги владык»). В оригинале они не дошли, но их содержание пересказывали ранние арабские историки (Табари, Хамза ал-Исфагани и др.), в свою очередь пользовавшиеся арабским переводом Ибн Мукаффы. Стихотворное изложение некоторых образцов «Хвадай-намак» имеется у Фирдоуси. Эти сочинения в основном содержали историю сасанидских шахов, и изложение велось по годам их правления. В качестве большой преамбулы давалась и предшествующая история иранцев, легендарная и полулегендарная (в том числе сведения об Ахеменидах и Аршакидах). Наиболее ценными являются последние «Хвадай-намак», посвященные Сасанидам V — начала VII века.

Существовали и другие исторические произведения, прежде всего типа биографий (Арташира I, Маздака, Бахрама Чубина и т.д.). Из них сохранилась первая — «Карнамак-е Артахшир-е Папакан» («Книга деяний Арташира, сына Папака»), написанная около начала VII в. Эта книга излагает легендарную биографию основателя династии Сасанидов. Исторически достоверного в ней немного, но сочинение ценно как памятник языка и данного жанра литературы.

При Сасанидах возникла и художественная литература как таковая. Она питалась богатейшим иранским эпосом, который включался в исторические труды и мог предоставить сюжеты для самостоятельных произведений. Цикл сеистанских сказаний о Рустаме бытовал в Иране в разных вариантах. Один из них впоследствии вошел как составная часть своеобразной антологии иранского эпоса в упомянутые «Хвадай-намак» и сохранился в пересказе Фирдоуси и других новоперсидских поэтов. Другой вариант сказания (возможно, северо-западного происхождения) известен нам из пересказа «отца армянской истории» Мовсеса Хоренаци. Дошли и отрывки сред[1]неазиатских версий.

На иранской почве перерабатывались произведения, пришедшие из Индии и других стран. Пример — книга «Хазар афсане» («Тысяча сказок»), переложенная с одного из индийских языков на среднеперсидский. Позже ее арабский перевод стал основой знаменитой «Тысячи и одной ночи».

При дворе сасанидских правителей находились исполнители древних сказаний (воспроизводились в музыкальном сопровождении). Известны их имена — Барбуд, Саркаш и др. (по традиции — современники Хосрова I). В сасанидский период появились ранние варианты таких популярных уже при арабах книг, как «Синдбад-наме», «Калила и Димна» и др.

В Иране той поры высокого уровня достигли переписка и оформление рукописей. Многие образцы сохранялись в некоторых областях (например, в Фарсе) еще в X в., и их видели арабские ученые. По описаниям последних, такие рукописи содержали не только тексты, но и богатые иллюстрации, в том числе портреты сасанидских владык.

Значительное развитие получило право. Существовали специальные школы правоведов, комментировавшие юридические акты с учетом мнений юристов разных эпох. Сохранился один памятник такого рода — «Матагдан-е хазар датастан» («Книга тысячи решений»), составленный в последние годы существования Сасанидского государства.

Возникла и научная литература "(медицинская, географическая и т.д.). При Хосрове I в Иране нашли убежище сирийские и греческие врачи, основавшие в г. Гундешапуре медицинскую школу. На персидскую медицину большое влияние оказывала и индийская медицинская наука.

От богатой географической литературы сасанидского времени в оригинале сохранился небольшой осколок — трактат «Шахрастаниха-йе Эран» («Города Ирана»). Следы влияния последней видны на примере «Армянской географии» VII века, а также в трудах арабских географов IX—X веков. Средне[1]персидские географы знали античные и индийские труды, использовали их, но имели свою систему географического понимания мира, который они де[1]лили на четыре части: хорбран — запад, хорасан — восток, бахтар — север и нимруз — юг, в отличие от греков, у которых сложилось представление о трех частях света (Европе, Азии и Ливии). Но среднеперсидские географы заимствовали у греков деление на климаты, позже использованное и арабскими географами.

С сасанидским Ираном связано совершенствование индийской игры в шахматы и изобретение новой, ставшей затем популярной на Во[1]стоке, — нардов. Высокого уровня достигли в Иране строительная техника и архитектура.

Об этом свидетельствуют развалины столицы, Ктезифона, рад памятников в фарсе и других областях Ирана. Один из самых величественных памятников Сасанидов находится на нашей территории — это крепостные сооружения Дербента, достроенные в основном в VI веке.

Сасанидские шахи запечатлели свои военные деяния в рельефах, часть которых дошла до наших дней. Мы находим изображения владык Ирана часто вкупе с персонажами иранского эпоса. Показательно знаменитое изображение пленного императора Валериана перед Шапуром I, сидящим на коне. На других рельефах имеются изображения приближенных шахов (глав зороастрийского духовенства, вазиров и т.д.). Высокого искусства достигла в сасанидском Иране чеканка по серебру, образцы которой в виде чаш и других предметов имеются в собрании Государственного Эрмитажа и других музеев. Сохранились высокохудожественные образцы чеканки золотой и серебряной монет практически всех сасанидских шахов. На лицевой стороне изображается шаханшах Ирана с надписью типа «поклоняющийся (Ахура) Мазде, владыке, царь царей Ирана, происходящий от богов». На монетах изображались и шахские короны (согласно письменным источникам, у каждого правителя корона была особая).

Культура сасанидского Ирана значительна тем, что она оказала огромное влияние на формирование арабской культуры. В то же время сама сасанидская цивилизация представляла из себя сложный синтез культуры иранских народов с элементами индийской, арамейской, греческой культур. Это и позволило ей занять высокую ступень на лестнице общечеловеческой цивилизации.

Цитируется по изд.: История Востока в шести томах. Том 2. Восток в средние века . / Гл. редкол. Р.Б. Рыбаков. М., 2000, с. 23-34.