Османская империя в конце XVIII века: экономический кризис

Экономика страны, как и десятилетия ранее, 3 находилась в состоянии глубокого расстройства. Сельское хозяйство деградировало и переживало упадок, крестьянство в массе своей было разорено и жило в нищете. Это были последствия господства в деревне старых турецких феодальных порядков, безудержной эксплуатации крестьян феодалами разных категорий.

Иностранные наблюдатели, побывавшие или жившие долгое время в Турции, оставили много свидетельств тяжелой жизни крестьян. Английский путешественник Вильям Хантер, посетивший Турцию в 1792 г., так описывает положение болгарских деревень, по которым он проезжал: «Села, чрез которые мы проезжали, находились в крайне нищенском состоянии и отчетливо демонстрировали следы коррумпированного и тиранического управления. ...Во время войны (1787—1791 г.—А. Н.) все богатства этой несчастной страны были забраны пашами и другими управителями, а налоги, собираемые с этих нищих сел, просто поразительны» 4.

Французский ученый Гийом-Франсуа Оливье, член делегации правительства Французской республики, побывавшей в 1793—1798 гг. в Османской империи, писал в своих мемуарах о произволе пашей, ага и других крупных феодалов — представителей власти в провинциях: «Очень часто аги злоупотребляют своим влиянием, богатством, а главное своей полицейской властью, которую они применяют в своих селах. С палкой в руке они принуждают земледельцев работать даром в их частных поместьях, скупают у них продукты, кроме вина, по назначенным ими самими ценам, берут на откуп налог харадж (личный налог с немусульман-мужчин в возрасте 7 лет и старше —  А. Н.) с большой выгодой для себя 5.  Жители сел, обремененные налогами, беспокоящиеся за свое имущество и боящиеся за свою жизнь, бросают свои земли, которые их не мо-

______

3. О состоянии экономики Турции во второй половине XVIII в. см.: А. Д. Новимев. История Турции. I. Эпоха феодализма (XI—XVIII вв.). гл. X, XI. п. 3. Л., 1963. Здесь приведем дополнительные данные о состоянии сельского хозяйства и финансов.

4. W. Hunter. Travels in the year 1792 through France, Turkey and Hungary to Vienna, 1796, p. 251—253. — Цит. по кн.: Положението на българския народ под турско робство. Документ и материал». София, 1953. стр. 121.

5. Налог в средние века назывался джизье, а харадж — налоги с немусульман за пользование государственной землей мири: поземельный (денежный) и с урожая (натуральный). Личный налог харадж образовался от слияния поземельного налога и джизье в конце XVIII века.

 [11]

гут больше прокормить. Они уходят в большие города, где ищут спокойствия, которое они потеряли в своих хижинах, и пропитания, которого они не получают больше от обработки своих земель. Однако паши взыскивают все налоги сбежавших с оставшихся жителей» 6.

Помимо ага, пашей и других крупных феодалов крестьян грабили и разоряли тимарноты, владельцы мукатаа 7,  управляющие вакфными землями—мютевелли, откупщики налогов, ростовщики. Они доводили крестьян до нищеты и вынуждали их бросать свое хозяйство и бежать, куда глаза глядят 8.

Разорительные налоги были в глазах крестьян основным бедствием. Эти налоги больше, чем что либо другое, вызывали недовольство крестьян н жителей городов. М. И. Кутузов во время своего пребывания в Константинополе в качестве чрезвычайного посла России заметил, что высокие налоги являются причиной острого недовольства населения Османской империи. Он писал русскому дипломату В. П. Кочубею 15 марта 1794 г.: «Непомерные налоги, по притчине которых огорчение в народе ежечасно умножается, явный ропот и беспокойства во всей Румелии и других местах, которые единое неудовольствие

_______

6. G. Olivier. Voyage dans ('Empire Ottoman, l'Egypte et la Perse. Т. I. Paris, 1800, p. 299—309.

7. Mukata'a в первоначальном смысле — установленный район взимании налогов н сборов в пользу государства. Таких мукатаа были многие тысячи, так как этим термином обозначался любой район (даже отдельная деревня) взимания каждого налога или сбора в отдельности. Если, к примеру, в какой- либо местности взималось пять налогов (с мелкого рогатого скота, подушный с немусульман, базарный сбор и др.), то в районе числилось пять мукатаа. Налоги и сборы с мукатаа взимались государственными чиновниками, которые назывались эминами (emin —«доверенное лицо») или частными лицами— мюльтеэимами (multezim — «лицо, взявшее на себя обязанность взимать налоги от имени государства»). Те и другие считались государственными служащими, получали жалованье от казны и взимали налоги и сборы на основании государственной доверенности, выдававшейся обычно на срок не более года.

С началом упадка Османской империи н ухудшением ее финансового положения казна стала требовать от мюльтезимов предварительной выплаты взимаемых сумм. Мюльтезимы поставили условием, чтобы государство, в лице своих финансовых чиновников, не вмешивалось в их дела, чтобы оно увеличило им жалованье и др. Таким образом мюльтезимы превратились в откупщиков. В ряде областей (Дамаск, Алеппо, Диярбакыр, Мардин, Айнтаб, Малатья, Адана и Токат) мукатаа превратились в пожизненные впадения мюльтезимов и стали называться малнкяне. подобно одноименным земельным владениям на праве двойной собственности (личной и государственной). Подробно о мукатаа см.. L. Fekete. Die Sijaqat-Schrift in der turkischen Finanzverwaltung. I. Band. Budapest, 1955, S. 85—89; Д. Кальди-Надь. Турецкие реестровые книги мукатаа как исторические источники. — Сб.: Восточные источннки по исто¬рик народов Юго-Восточной и Центральной Европы. М., 1964, стр. 76—89. Большинство высших сановников владело мукатаа (см.: F. ВеIin. Essais sur I'histoirc economique de la Turquie. — «Journal Asiatique», serie VI, janvi- er— fevrier 1865. p. 140—141).

8. E. Z. КагaI. Selim НГйп hatt-i humayunlan. Nizam i cedit. 1789—1807. Ankara, 1946 (в дальнейшем при цитировании: Е. Z. Karal. Nizam-i cedit); F. Bel in, op. cit., p. 129.

[12]

народа притчиною имеют, суть доказательства, сколь противна форма правления народу и образ собирания податей» 9.

Британский консул в Турции Вильям Итон, который долго изучал жизнь этой страны, состояние хозяйства и положение ее жителей, пришел к такому выводу: «Там, где земледелец не уверен в том, что соберет продукты с земли, которую засеял, он ограничивается тем, что извлекает из нее лишь столько злаков, сколько ему абсолютно необходимо для его существования». К этому принуждают его действия турецкого правительства, которое не позволяет ему приумножать свое достояние и использовать его с выгодой для себя. Итон продолжает: «Последствием этого жалкого состояния, в котором пребывает земледелие, является то, что Константинополь может существовать лишь благодаря доставке злаков извне, а именно из Египта, Молдавии, Валахии, Крыма и Польши» 10.

По наблюдениям Итона, нищета крестьян и упадок сельского хозяйства приводили к сокращению населения. Кроме того, 1/10 — 1/8 часть населения уносила чума, которая почти никогда не покидала Османскую империю. Не меньший урон, чем чума, приносили другие эпидемии, распространенные в Малой Азии. Многие жители, особенно крестьяне в неурожайные годы, умирали от голода. По словам Итона, среди причин, вызывавших голод, были не только неурожаи, но и легкомыслие и беспечность правительства и алчность пашей, которые старались извлечь выгоду из страшного бедствия, постигшего народ.

Особенно значительно сокращалось население во второй половине XVIII века. Более всего уменьшалось население деревень. Помимо причин, указанных выше, оно вызывалось также бегством крестьян в города 11.  Итон приводит следующий характерный факт. На караванном пути между Анкарой и Константинополем, по воспоминаниям старожилов Стамбула, находилось 40—50 деревень. От них не осталось и следа. Водители караванов даже не знали их названий. Местные жители утверждали, что с 1768 г. в указанном районе опустело свыше 200 деревень. Их жители бежали, чтобы избавиться от невыносимого гнета.

Аналогичное явление наблюдалось и в Европейской Турции. Особенно безлюдными выглядели районы, прилегавшие к дороге Белград—София — Филиппополь (Пловдив) —Адрианополь—Константинополь.

В конце XVIII в. в некоторых областях Османской империи, главным образом на Балканах и в прибрежных районах Малой Азии, начали проявляться прогрессивные социально-экономиче-

-----

9. M. И. Кутузов. Сборник документов, т. I, М., 1950, стр. 324.

10. Williams Eton. Cidevant consul dc sa Maieste Britannique en Russie et en Turquie. Tableau historique, politique et moderne de I'Empire Ottoman. Traduit de I'anglais par Lcfcbyre. 2-е ed. Т. I. Paris, 1808, p. 311—312.

11. Ibid., p. 314—316, 331.

[13]

ские тенденции: развились товарно-денежные отношения в земледелии, все в большем числе появлялись капиталистические сельские хозяйства, разлагался цеховой строй, усиливался ку-печеский капитал в связи с более широким вовлечением Турции в европейский товарооборот. Однако в рассматриваемое время эти тенденции были еще слишком слабы, чтобы изменить общую картину, описанную выше.

Глубокое расстройство главных отраслей экономики Турции и прежде всего сельского хозяйства, разорение основных налогоплательщиков — крестьян — были причиной финансового кризиса, который испытывала Высокая Порта.

Через несколько лет после окончания войны 1768—1774 гг. доходы государственной казны мири (обычные и чрезвычайные) исчислялись суммой в 89885 кесе 12,  т. е. 44 942500 курушей или, как они иначе назывались, пиастров. По курсу того времени эта сумма равнялась 4 494250 ф. ст. Расходы же составляли 90868133 куруша (примерно 9036813 ф. ст.), включая долг султанской казне в размере 45550 тыс. курушей. Этот долг образовался во время упомянутой войны, когда Порта, нуждадаясь в деньгах, вынуждена была прибегнуть к займу у султана 13. 

После второй русско-турецкой войны 1787—1791 гг. финансовое положение Порты еще более ухудшилось. В то же время большие богатства были сосредоточены в султанской кассе, а также в кассе духовного казначейства, куда поступали ежегодно огромные суммы с обширных вакфных владений, от взносов в кассы мечетей в виде дара, по завещаниям и др. 14  Попытки Порты получить хотя бы незначительную часть доходов духовенства успеха не имели. Доходы, которыми распоряжались улемы, были для нее так же недоступны, как и личная касса султана.

Встревоженный поражениями армии в последних войнах с Россией и крайне тяжелым положением своего государства. Селим III вскоре после вступления на престол (в 1789 г. 28 лет от роду) предложил изыскать способ улучшить финансовое положение. На созванном им совещании впервые в истории Османской империи прозвучало предложение попросить заем у «гяуров» — у Голландии в размере 15 тыс. кесе (т. с.

_____

12. Kese («кошелек» или «мешочек») — расчетная единица; в каждом кесе считалось 500 курушей.

13. W. Eton, op. cit., p. 55—61, 71—72. — Помимо государственной казны мири (она называлась еще hazne-i birun — «внешняя касса») существовала самостоятельная султанская касса — hazne-i padisahi, или enderun haznesi («внутренняя касса») со своими самостоятельными источниками доходов. Как отмечал Итон, в то время как государственная касса «была совершенно пуста и не была в состоянии обеспечить самые неотложные расходы», султанская «была переполнена и легкомысленно проматывалась». Нередко государственная касса вынуждена была брать в долг у султанской.

14. W Eton, op. cit, p. 45. 67.

[14]

7,5 млн. курушей), а также у Испании. Но это предложение было отклонено. Были сделаны попытки получить заем у мусульманских стран — в Марокко, Алжире, Тунисе, но безрезультатно.  Не дали заметного успеха и попытки навести экономию путем ограничения импорта предметов роскоши.16

Селим III в поисках средств пошел по пути своих предшественников — он занялся фальсификацией денег. В 1790 г. были отчеканены монеты, содержавшие на 20 процентов меньше серебра, чем раньше. Соответственно вздорожали продукты питания н промышленные изделия 17.  Кутузов в своем донесении Екатерине II от 5 декабря 1793 г. сообщал о дороговизне хлеба о Стамбуле.18

_____

15. F. Belin, op. cit., p. 130.

16. Ibid.

17. E. Kolerkilic. Osmanli imparatorlugunda para. Ankara, 1958, s. 115, 116.

18. M. И. Кутузов. Сборник документов, т. I, стр. 261—262.

[15]

Цитируется по изд.: Новичев А.Д. История Турции. II. Новое время. Часть первая. 1792-1839. Л., 1968, с. 11-15.