Римская империя христианизированная

Римская государственность, греческая культура и христианская вера суть главные источники византийского развития. Без любого из этих трех элементов сущность Византии немыслима. Только синтез эллинистической культуры и христианской религии с римской государственной формой позволил возникнуть тому историческому зданию, которое мы обыкновенно называем Византийской империей. Этот синтез оказался возможен благодаря перемещению центра тяжести Римской империи на Восток, к чему привела кризисная эпоха III в. Свое наиболее наглядное проявление он нашел в христианизации Imperium Romanum и основании новой столицы на Босфоре. Оба эти события — победа христианства и окончательное перенесение центра государства на эллинизированный Восток — знаменуют собой начало византийской эры.

Византийская история  — это прежде всего новая эпоха истории римской, а византийское государство — всего лишь продолжение старой Римской империи. Обозначение «византийский», как известно, является выражением поздним по времени, которого сами так называемые «византийцы» не знали. Они всегда называли себя римлянами (Ρωμαίοι), своего императора рассматривали как римского владыку, преемника и наследника древнеримских цезарей. Имя Рима очаровывало их во все времена, пока существовала их Империя, а римские государственные традиции до конца господствовали в политическом мышлении и воле 1. Разнородная в этническом отношении

________

1.  Ср.: DölgerF. Rom in der Gedankenwelt der Byzantiner / / ZKiG 56 (1937). S. 1-42 (переизд.: Idem. Byzanz u. d. europ. Staatenwelt. S. 70-115).

[64]

Империя держалась вместе благодаря римской государственной идее, а ее положение в окружающем мире определялось римской универсалистской идеей.

В качестве наследницы Римской империи Византия желала быть единственной Империей на земле: отсюда выдвигается притязание на обладание всеми землями, которые некогда принадлежали римскому «кругу» (orbis terrarum), a теперь представляли собой части христианской «вселенной» (ойкумены). Это притязание мало[1]помалу опровергалось суровой действительностью; однако государства, которые строились в пределах христианской ойкумены на старой римской территории рядом с римско-византийской Империей, ни в правовом, ни в идеологическом отношении не стояли с ней на одной ступени. Развивается сложная иерархия государств, на вершине которой стоит государь Византии как римский император и глава христианской ойкумены 1. Борьба за непосредственное господство над «римским миром» (Orbis Romanus) в ранневизантийское время и поддержание этой идеологической супрематии в средне- и поздневизантийский период становится стержнем, вокруг которого вращается политика Империи.

Как бы четко не осознавала Византия свою связь с древним Римом и как бы цепко — по идеологическим и по военно-политическим причинам — не держалась она за римское наследство, тем не менее она с течением времени все больше отдаляется от изначальных римских основ. В то время как в культуре и языке победно шествует эллинизация и одновременно все больше дает о себе знать оцерковление византийской жизни, развитие в экономической, социальной и политической сфере неизбежно приводит к тому, что создается новый экономический и социальный порядок, и уже в раннем Средневековье возникает в сущности новое государственное образование с новой системой управления. В противоположность некогда расхожему мнению, развитие византийского государства отличалось сильнейшей динамикой. Все находилось здесь в движении, в постоянной перестройке и созидании. В конце своего исторического раз[1]вития Империя византийцев уже не имела ничего общего с прежней

____

1.  Ср. Ostrogorsky G. Die byzantinische Staatenhierarchie / / SK 8 ( 1936). S. 41 ff. Тж.: DölgerF. Die «Familie der Könige» im Mittelalter / / HJb 60 (1940). S. 397 ff. (= Byzanz und die europäische Staatenwelt. S. 34 ff.).

[65]

Римской империей, кроме названия и традиций с их неосуществимыми притязаниями.

В ранневизантийское время Империя, напротив, еще действительно являлась Римской империей и вся ее жизнь была пронизана римскими элементами. Эта эпоха, которую можно называть как ран[1]невизантийской, так и позднеримской, в равной степени принадлежит и римскому, и византийскому развитию, охватывая три первых

века византийской либо же три последних века Римской империи. Это типичная переходная эпоха, которая ведет нас от Римской империи к средневековой византийской и в которой старые римские формы жизни постепенно отмирают, а новые византийские все сильнее прорываются на поверхность.

Исходный пункт развития Византии задает Римская империя, какой она вышла из кризиса III века. Экономический упадок кризисного периода особенно опустошительно сказался в западной части Империи. Восток продемонстрировал большую силу сопротивления — обстоятельство, которое определит последующее развитие и объясняет «византинизацию» Римской империи. Тем не менее Восток тоже прошел через тот же самый кризис, который был общим кризисом и государственной системы позднего Рима, и его рыхлой экономической и социальной структуры. Экономический коллапс, сопровождавшийся тяжелыми социальными и политическими по[1]трясениями, не миновал и восточную часть Империи. Если на Востоке уменьшение количества населения меньше бросалось в глаза, а упадок городской жизни и городской экономики был далеко не так безнадежен, как на Западе, то все же недостаток рабочей силы представлял собой бедствие, которое сказывалось на экономической жизни всей Империи, и по всей Империи был заметен упадок ремесла и торговли. В самом деле, кризис III в. означал крушение античной городской культуры 1. Общим явлением стало постоянное расширение латифундий. На всей территории Империи крупные частные земельные владения неудержимо росли в ущерб мелкому землевладению и государственным доменам. Следствием упадка мелкого земельного владения было прогрессирующее прикрепление крестьян

______

1.  Ср.: Rostovtzeff. Gesellschaft und Wirtschaft. Bd. IL S. 238 S/Jones Л.Н.М. The Greek City from Alexander to Justinian. Oxford, 1940. P. 85 ff. См. тж.: Bengt[1]son H. Griechische Geschichte. München, 1960 (2. Aufl.). S. 534 ff., особенно 542-544.

[66]

к земле, которое дополнительно ускорялось из-за острой нехватки рабочей силы. Закрепощение крестьянства было, тем не менее, всего лишь частным эпизодом общего принудительного закрепления людей за их профессией, которое позднеримское государство со времени кризиса III в. практиковало систематически. Принудительная экономика, однако, составляет основу административного государства (Zwangsstaat).

Римский принципат канул в лету в бурях кризисной эпохи и был заменен доминатом Диоклетиана, из которого развилось византийское самодержавие. Старый муниципальный порядок римских городов находился в глубоком упадке. Все государственное управление сконцентрировалось в руках императора и его аппарата чиновников, который, широко разросшись, становится становым хребтом византийского административного государства. Система римских магистратов уступает место византийской бюрократии. Император более уже не является верховным магистратом, но олицетворяет собой деспотическую власть, и эта власть опирается уже не столько на земные факторы могущества, сколько на волю Божию, ибо эпоха кризиса с ее тяжелыми бедствиями и испытаниями знаменует собой эру религиозности и обращения к миру иному.

Впрочем, понятие суверенитета народа не отмирает полностью: и сенат (синклит), и городское население, организованное в партии ипподрома (димы — δήμοι), и войско представляют собой политические силы, в которых император в ранневизантийское время видит реальное ограничение своей власти 1. Но все же постепенно значение этих коренящихся в римском прошлом факторов ослабевает перед императорским всевластием. Наоборот, Церковь в качестве духовной силы со временем приобретает в христианском государстве все больший вес. Если в ранневизантийское время император распоряжается в церковной сфере почти неограниченно, рассматривая религию своих подданных, согласно римским принципам, как часть публичного права (ius publicum), то в Средние века Церковь в Византии по необходимости занимает место важного фактора власти и именно в ней вырастают для императорского могущества наиболее серьезные ограничители. Это демонстрируют нередкие в том числе и в Византии столкновения между светской и церковной властью,

_____

1.  Ср.: Bury. Constitution. P. 5-6.

[67]

в которых победа не всегда остается на стороне императора. И все же для Византии характерным было не столько напряжение в отношениях между царством и священством, сколько тесное внутреннее сплочение лравославного государства и Православной Церкви, создающее единый государственно-церковный организм. Характерным является переплетение интересов обеих властей и их целеустремленное сотрудничество в борьбе против покушений на богоустроенный мировой порядок, предпринимают ли их внутренние или внешние враги императора либо же подрывные силы враждебных Церкви ересей. Однако такой союз неизбежно ставит Церковь под опеку могущественной императорской власти. Таким образом, доминирование императорской власти над церковной остается в Византии во все времена типичным и, так сказать, нормальным положением вещей.

Император является не только верховным главнокомандующим войска, верховным судьей и единственным законодателем, он так[1]же является защитником Церкви и правой веры. Он — избранник Божий и в качестве такового — не только государь и повелитель, но и олицетворение врученной ему Богом христианской Империи. Вознесенный над земной человеческой сферой, он стоит в прямых отношениях с Богом и становится объектом своеобразного политико-религиозного культа. Изо дня в день этот культ практикуется при императорском дворе во впечатляющих церемониальных действах при участии духовенства и всего штата придворных. Он находит свое выражение во всяком изображении, которое воспроизводит христолюбивого владыку, на всяком предмете, который окружает его священную персону, в каждом слове, которое он произносит публично или которое говорится ему 1. Подданные суть его рабы. Всякий раз, когда им позволяется лицезреть его, все они, не исключая и наиболее

_____

1.  AlföldiA. Die Ausgestaltung des monarchischen Zeremoniells am römischen Kai[1]serhofe / / MDAI.R 49 (1934). S. 1-118; Idem. Insignien und Tracht der römischen Kai[1]ser / / Ibid. 50 (1935). S. 1-171; Treitinger. Kaiseridee (см. тж. краткое резюме: Vom oströmischen Staats- und Kaisergedanken / / Leipziger Vierteljahrschrift für Südosteu[1]ropa 4 (1940). S. 1 ff.); Grabar. Empereur; DölgerF. Die Kaiserurkunde der Byzantiner als Ausdruck ihrer politischen Anschauungen / / HZ 159 (1939). S. 234-250 (переизд.: Idem. Byzanz und der europäische Staatenwelt. S. 9-30); Straub J. Vom Herrscherideal in der Spätantike. Stuttgart, 1939; Ensslin W. Gottkaiser und Kaiser von Gottes Gnaden. München, 1943; ср.: Idem. Das Gottesgnadentum des automatischen Kaisertums der frühbyzantinischen Zeit / / SBN 5 (1939). S. 154-166; Bréhier. Institutions. P. 52 sv.

[68]

высокопоставленных, приветствуют его посредством проскинезы, простираясь пред ним ниц. И все же великолепие византийского придворного церемониала, так же, как и выражающееся в нем императорское всемогущество, имеют свои основы в римско-эллинистическом мире 1. Из этих основ, пронизанных восточными элементами, вы[1]растает особая роскошь византийского императорского двора и те намекающие на их восточное происхождение черты Византийской империи, которые впоследствии получают еще более сильное выражение благодаря заимствованиям с Востока — у империи Сасанидов и арабского халифата 2.

С греческим миром византизм связан не только генетически, но еще и посредством глубокого сущностного родства. Как и эллинизм, византизм является унифицирующей, уравнивающей духовной силой. Обоим присуща эпигонская, эклектическая черта, византизму даже в большей степени, чем эллинизму. Тот и другой живут наследием более крупных и творческих культур, и исторические достижения и в том и в другом случае заключаются не столько в собственном творчестве, сколько скорее в синтезе. Как и человек эллинизма, византиец как культурный тип также является эклектиком. Но как эклектизм бывает лишен подлинной духовной свежести, как подражание может зачастую опошлять смысл и содержание образца и изначальную красоту превращать в пустую условную риторику, в той же степени истинно и то, что любовное сбережение античного культурного наследия, забота о римском праве и греческом образовании являются великим

_____

1.  Alföldi. Op. cit.; Treitinger. Kaiseridee.

2.  Эти непосредственные влияния Востока имеют, тем не менее, второстепенное значение: они никогда не были для византийской культуры определяющими в том масштабе, в каком ее определяло римское и греческое наследие, а также христианство — не просто как влияния, но как исходные элементы бытия. Нельзя по достоинству оценить своеобразие и сложность византийского развития, если пытаться характеризовать его, как это часто случается, посредством неопределенного понятия «ориентализация» и видеть в Византии всего лишь «ориентальную» империю. Моя отрицательная позиция относительно этой точки зрения в первом издании настоящей книги создала у некоторых рецензентов впечатление (см., напр., прекрасное обсуждение: Gerstinger Н. // WZKM 48 (1941). S. 312-317), что я недооцениваю значения восточных элементов в византийской истории, — недоразумение, основная часть вины за которое лежит на многозначности понятия «восточный / ориентальный», а также, пожалуй, и на краткости соответствующих замечаний с моей стороны, которые я на последующих страницах постараюсь изложить яснее.

[69]

историческим достижением Византии 1. Две вершины и одновременно два противоположных полюса античности — греческий и римский миры — вместе прорастают на византийской почве, их наивысшие проявления, римская государственность и греческая культура, соединяются в новый живой синтез и нерасторжимо связываются с христианством, в котором старое государство и старая культура некогда находили свое полное отрицание. Христианская Византия не отвергает ни языческого искусства, ни языческой мудрости. Как римское право во все времена остается основой права и правового сознания византийцев, так же и греческая культура остается во все времена основой их интеллектуальной и духовной жизни. Греческая наука и философия, греческая историография и поэзия принадлежат к образовательному багажу даже самого благочестивого из византийцев. Сама византийская Церковь усваивает идейное наследие античной философии и использует ее понятийный аппарат при формировании христианской догматики.

Приверженность античным традициям была особым источником силы Византийской империи. Опираясь на традиции греческой культуры, Византия на протяжении столетий представляла собой наиболее значительный культурный и образовательный центр мира. Опираясь на традиции римской государственности, она как государство занимала в средневековом мире выдающееся положение. Византийское государство располагало уникальным административным механизмом с разветвленным, вышколенным аппаратом чиновников, оно владело превосходной техникой ведения боевых действий, зрелой правовой культурой, высокоразвитой экономической и финансовой системой. В его распоряжении были огромные богатства, все более крепкой становилась финансово-экономическая основа его государственного бюджета. Этим византийское государство принципиально отличается от остальных стран поздней античности и Средневековья с их примитивным натуральным хозяйством. На денежном богатстве основывается, в свою очередь, могущество и авторитет Византии, платежеспособность которой в лучшие времена казалась просто неисчерпаемой. Обратной стороной этого, разумеется, является без[1]

_______

1. Об эллинистических традициях в культуре и образовании см. основательное HCcnen,OBdiwe:Jenkins RJ.H. Byzantium and Byzantinism. Lectures in Memory of L.Taft Semple. The University of Cincinnati, 1963. P. 8 ff.

[70]

жалостный фискальный пресс этого государства, которое все и вся подчиняло финансовым потребностям. Его прекрасно выстроенный административный аппарат также был инструментом самой безоглядной эксплуатации 1. Высококвалифицированный штат византийских чиновников, становой хребет бюрократического государства, отличался страшной коррумпированностью. Ставшие притчей во языцех взяточничество и стяжательство византийского чиновничества всегда были для населения тягчайшим бичом. Богатство и высокая культура государства были достигнуты в обмен на страдания народных масс, их бесправие и несвободу.

Новые отношения, которые создала кризисная эпоха III в., нашли свое выражение в больших реформах Диоклетиана. Диоклетиан, подведя итог предшествующему развитию и приведя в систему про[1]изошедшие изменения, провел основательную реорганизацию всего управления Империей. Реформы Диоклетиана были развиты и усовершенствованы Константином Великим, и таким образом возник порядок управления, от которого берет начало византийская административная система 2. В своих существенных чертах система Диоклетиана и Константина просуществовала все ранневизантийское время. Ее основные принципы — самодержавие императорской власти, централизация и бюрократизация государственного организма, — тем не менее, сохранялись все то время, что существовало византийское государство.

В основе мероприятий Диоклетиана и Константина, несомненно, лежит намерение укрепить поколебленный во времена смут авторитет императора и увеличить могущество самодержца. Отсюда стремление не только ограничить влияние сената и прочих коренящихся в республиканском прошлом Рима факторов, но также точно

______

1.  Бессмысленно отрицать это, как это делает И. Караянопулос: KarayannopulosJ. Das Finanzwesen des frühbyzantinischen Staates. München, 1958. Ср. мою рецензию: Vierteljahrschrift für Sozial- und Wirtschaftsgeschichte 47/2 (1960). S. 258 ff.

2.  Далее прежде всего см.: Seeck. Untergang. Bd. II. S. 59 ff.; Bury. Later Roman Empire. Vol. P. P. 18 ff.; Lot. Fin du monde antique. P. 99 sv.; Rostovtzeff. Gesellschaft und Wirtschaft. Bd. II. S. 210 ff.; Stein. Geschichte. Bd. I. S. 98 ff., 168 ff.; Ensslin W. The Reforms of Diocletian / / САН. Vol. XII. 1939. P. 383 ff.; Kornemann. Weltgeschichte. Bd. II. S. 247 ff.; Piganiol. Empire chrétien. P. 275 sv.; Vogt. Constantin der Große und sein Jahrhundert. I9602 . S. 95 ff.

[71]

определить полномочия отдельных властных групп и таким образом предотвратить чрезмерное сосредоточение власти где бы то ни было. Гражданское и военное управление, а также центральное и провинциальное тщательно отграничиваются друг от друга. Отдельные ветви управления сводятся воедино в лице императора, который стоит во главе иерархически выстроенного государства и из центра управляет всем государственным аппаратом.

Впрочем, ввиду огромного размера Империи, предпринимается разделение ее территории и власти императора для того, чтобы обеспечить по возможности наибольшую эффективность императорского контроля. Опираясь на известный уже в более раннее имперское время институт совместного правления 1, Диоклетиан создает коллегию правителей, состоящую из четырех членов, в которую входили два августа и два цезаря. Один из августов должен был повелевать в восточной, а другой в западной части Империи. Рядом с каждым из них стоял один цезарь, который, не состоя с августом в отношениях кровного родства, а лишь приближенный путем усыновления, дол[1]жен был избираться с учетом личных способностей. После отставки августов на их место должны были заступить цезари, восполнив тетрархию назначением двух новых цезарей. Впрочем, следствием этой слишком логически выстроенной системы стали бесконечные гражданские войны. Из кровавой борьбы вышел победителем и достиг единодержавного правления Константин Великий, который вновь воссоздал многочленное соправительство, предприняв новое разделение территории Империи. Он, впрочем, отказался от искусственного выборного принципа, введенного Диоклетианом, и на сей раз разделил Империю между своим потомством; однако даже семейное правление сыновей Константина привело к тяжелым и кровавым осложнениям. Тем не менее системы разделения Империи придерживались и далее, и наличие нескольких человек у власти было правилом и впоследствии.

Предпринятое Диоклетианом реформирование провинциального управления подвело черту под особым положением Италии и ликвидировало ставшее бессмысленным разделение провинций на императорские и сенатские. Впредь управление всеми провинциями было подчинено только императору, и подобно всем остальным ча-

_____

1.  Ср.: Kornemann. Doppelprinzipat.

[72]

стям Империи Италия, некогда страна-владычица, была разделена на провинции и подвергнута налогообложению. Не менее показательным является и то, что более крупные провинции были разделены на меньшие по площади. Так, количество провинций значительно возросло: со времени Диоклетиана в Империи насчитывалось приблизительно 100, с V столетия — даже более 120 провинций. Далее, Диоклетиан разделил территорию Империи на 12 диоцезов; к концу IV в. их количество возросло до 14 1. И наконец, при Константине Империя была разделена на префектуры, так что каждая префектура насчитывала несколько диоцезов, а каждый диоцез — достаточно большое количество провинций; таким образом, провинции были подразделениями диоцезов, а диоцезы — подразделением префектур: централизованная, иерархически устроенная административная система. Размеры и количество префектур поначалу колебались, и только с конца IV века их границы стали твердо очерченными.

Огромная префектура Восток (praefectura praetorio per Orientem), которая состояла из пяти диоцезов — Египта, Востока, Понта, Асианы и Фракии, охватывала Египет с Ливией (Киренаикой), Переднюю Азию и Фракию. С ней граничила префектура Иллирик (praefectura praetorio per Illyricum), которая была составлена из диоцезов Дакии и Македонии, т.е. охватывала Грецию и Средние Балканы. К италийской префектуре (praefectura praetorio Illyrici, Italiae et Africae) отно[1]сились, кроме Италии, большая часть латинской Африки и, с другой стороны, Далмация, Паннония, Норик и Реция. Галльская префектура (praefectura praetorio Galliarum) состояла из римской Британии, Галлии, Иберийского полуострова и противолежащей ему восточной части Мавритании. Таким образом, каждая из префектур распространялась на территорию, которую занимают многие современные государства. Во главе каждой префектуры стоял префект претория, иногда должность занимали на коллегиальной основе два префекта. Префект претория Востока, который имел резиденцией Константинополь, и префект претория Италии были высшими чиновниками

_____

1.  Из диоцеза Востока был выделен самостоятельный диоцез Египта, а диоцез Мёзий был разделен на диоцезы Дакии и Македонии, которые впоследствии со[1]ставили префектуру претория Иллирика (см. ниже с. 95). Ср.: Bury. Later Roman Empire. Vol. I2. P. 28 ff.; Kornemann E. Dioecesis / / RE 5 (1905). S. 727-784; Weltge[1]schichte. S. 254 ff., с приложением хороших карт XIX и XXI.

[73]

Империи; за ними следовали префекты претория Иллирика, который сидел в Фессалонике, и префект претория Галлий.

Главным признаком системы управления Диоклетиана и Констан[1]тина было принципиальное разделение военной и гражданской власти. Гражданская власть в провинции подчинялась теперь исключительно наместнику провинции, а военная — дуксу (dux), который был командующим в одной или в нескольких провинциях. Этот принцип был тщательным образом проведен в жизнь во всем провинциальном управлении. Даже префектура претория, единственный орган управления, который еще при Диоклетиане обладал как военными, так и гражданскими полномочиями, при Константине окончательно утратила свой некогда военный характер и превратилась в чисто гражданское ведомство. В качестве такового на протяжении всего ранневизантийского периода она обладала чрезвычайно широкими полномочиями 1.

Полнота власти, которой префекты претория обладали в качестве императорских наместников и которую стремились дополни[1]тельно расширить в конкуренции с органами центрального управления, является характерной чертой ранневизантийского административного устройства, в известном смысле являющейся символом

всей системы. С другой стороны, императорская власть все время стремилась ограничить власть префектов претория, сужая круг их компетенции, выдвигая против них их викариев — правителей диоцезов и прежде всего расширяя за счет их полномочий компетенцию некоторых органов центрального правительства. В этой внутренней борьбе отдельных органов правительства друг против друга заключается динамический момент развития ранневизантийской административной системы.

Рим и Константинополь были изъяты из зоны действия префектов претория и подчинялись своим собственным городским префектам. Эти последние после префектов претория занимали среди всех имперских чиновников наивысшее положение. Городской префект считался высшим представителем сената и в известном смысле был воплощением того, что еще сохранялось от старых республиканских традиций городской жизни. Он был единственным импер-

___________

1.  См.: Stein. Geschichte. Bd. I. S. 53 ff.; Idem. Untersuchungen über das Officium der Prätorianerpräfektur seit Diokletian. W., 1922; PalanqueJ.R. Essai sur la préfecture du prétoire au Bas-Empire. Paris, 1933.

[74]

ским чиновником, который носил не военную форму, а римское гражданское одеяние — тогу. Префект, или эпарх, Константинополя (о έπαρχος της πόλεως) не только в ранневизантийское, но и в более позднее время играл ведущую роль в жизни византийской столицы. Ему подчинялось судопроизводство в Константинополе, он должен был заботиться о поддержании спокойствия и порядка в городе и его снабжении продовольствием: вся экономическая жизнь столицы, ее торговля и ремесла находились под его контролем.

Если самоуправление Константинополя и Рима уже представляло собой чувствительное ограничение полноты власти префекта претория, то еще более ограничена она была благодаря созданию в эпоху Константина Великого центрального управления. Влиятельнейшим чиновником центрального аппарата стал магистр оффиций (magister officiorum) 1. Будучи сначала скромным чиновником, он достиг большого могущества, причем прежде всего за счет власти префекта пре[1]тория. Его наблюдению подлежали все службы (officia) Империи,

т.е. практически вся имперская администрация, включая и администрацию префектов, поскольку службы, канцелярии отдельных административных учреждений с их бесчисленными служащими и были, собственно, шестеренками бюрократической управленческой машины. В его собственную службу входили agentes in rebus, которые в качестве императорских курьеров и одновременно государственных агентов объезжали провинции, а в качестве curiosi исполняли службу осведомителей, следя за деятельностью и настроениями в среде чиновничества и подданных. Они составляли собой весьма обширный корпус, который в середине V в. только в восточной части Империи насчитывал 1200 человек. На магистра оффиций была возложена также и забота о личной безопасности императора, и потому он командовал подразделениями лейб-гвардии, называющимися scholae palatinae. В качестве верховного церемониймейстера он ведал всеми церемониями императорского двора, и отсюда проистекала его другая важная для государства функция: он принимал иностранные посольства и управлял прочими сношениями с зарубежными державами. И наконец, с конца IV в. он ведал почтовой службой Империи (cursus publicus), которая первоначально была подчинена префекту претория.

_____

1.  См.: Boak A.E,R. The Master of the Offices in the Later Roman and Byzantine Empires. New York, 1924.

[75]

Наряду с магистром оффиций важнейшим чиновником центрального правительства со времен Константина Великого был квестор (quaestor sacri palatii). Он был начальником службы юстиции, к кругу его компетенции относилась разработка законов, им контрактовались императорские указы. Начальниками финансового управления были два управляющих — фиска (fiscus) и частных императорских имуществ (res privatae), которые со времени Константина назывались комитом священных щедрот (comes sacrarum largitionum) и комитом частных имуществ (comes rerum privatarum). Их значение, правда, было сильно ограничено в силу того, что в провинциях Империи важнейший на[1]лог — аннона (annona) — относился к компетенции префектов претория.

Поскольку все, что окружало личность императора, приобретало повышенное значение, то возросло и значение ведомства священной опочивальни (sacrum cubiculum), в ведение которого входило управление личным домашним хозяйством императора, особенно же — забота о императорском гардеробе (sacra vestis). Препозит священной опочивальни (praepositus sacri cubiculi) был одним из высших и влиятельнейших сановников. Если скипетр находился в руках слабого властителя, то начальник его «спальных покоев» зачастую оказывался могущественнейшим человеком Империи. Под влиянием восточных обычаев препозиты священной опочивальни почти всегда были евнухами, из евнухов также состояли по большей части и подчиненные ему личные слуги императора 1.

Сложившийся уже при Константине сенат, или синклит, Константинополя представлял собой главным образом совещательный орган. Поскольку уже в римское время сенат, ослабленный растущим императорским абсолютизмом, по большей части утратил свое прежнее значение, в Византии круг его полномочий по понятным причинам сократился еще больше. Тем не менее он не полностью и не сразу утратил свои конституционные и законодательные функции, и прошло немало времени, прежде чем его прежний блеск полностью угас.

Много веков синклит Константинополя, хотя уже и будучи тенью древнего римского сената, играл в византийской государственной жиз-

_______

1.  Dunlap A.S. The Office of the Grand Chamberlain in the Later Roman and Byzantine Empires. New York, 1924; Guilland R. Les eunuques dans l'Empire byzan[1]tin / / Etudes byzantines 1 (1943). P. 196-238; Guilland R. Fonctions et dignités des eunuques / / Études byzantines 2 (1944). P. 185-225; 3 (1945). P. 179-214.

[76]

ни заметную роль 1. Хотя воля императора была решающей, сенат все же продолжал действовать в качестве консультативного законодательного органа и иногда выступал в качестве места оглашения законов. Он издавал положения (senatus consulta), которым император, если находил их приемлемыми, придавал силу закона. Некоторые законы зачитывались в сенате перед их утверждением. Также сенат по императорскому распоряжению мог выступать в качестве верховного суда. Важнейшим же являлось то, что при смене на престоле сенат имел право избрания и утверждения нового императора. Рядом с императором сенат значил немного: тем большим оказывается его значение в случае вакансии престола. Правда, голос сената оказывался весомым не при каждой перемене власти. Если император заранее называл преемника или же короновал соправителя, его утверждение сенатом было вопросом формальным. Если же наступала вакансия престола, то в том случае, если не был назначен преемник и он не мог быть избран в лице представителя или представительницы императорской фамилии, решение о замещении престола принадлежало сенату и предводителям войска.

Изначально членами константинопольского сената в силу наследственного права были потомки сенаторских родов Рима, и хотя уравнение в правовом отношении сената Константинополя с римским произошло лишь при Констанции, уже Константин Великий смог в большом числе переманить представителей римской сенатской аристократии в Константинополь. В дальнейшем доступ в византийский сенат получали главным образом имперские чиновники трех высших классов: иллюстрии, спектабили и клариссимы (illustris, spectabilis, clarissimus). Как правило, сенаторы, происходили ли они из старой родовой аристократии или же из новой чиновной знати, были крупными землевладельцами. Именно в этом и в их положении на императорской службе, а не в принадлежности к сенатскому совету заключался вес этого высшего социального слоя. Большинство сенаторов, число которых уже к середине IV в. достигало почти 2000, предпочитали жить в своих поместьях. В качестве активных членов сената действовали фактически только представители высшей и в численном отношении наименьшей группы — illustres, к которым относились высшие чиновники Империи.

________

1.  О византийском сенате см. основательное исследование: Χριστοφιλοπούλου А. Ή σύγκλητος εις το Βυζαντινόν κράτος. Αθήναι, 1949.

[77]

Впрочем, с середины VI в. высшие сановники стали носить вновь введенный титул — gloriosi. Растущая щедрость императора при раздаче титулов привела со временем к снижению ценности обозначений высокого достоинства. Поскольку титул clarissimus давался все чаще и распространялся на все более широкие круги, то его носители переместились в ранг spectabiles, a прежние носители этого титула поднялись до illustres, и потому для прежних illustres пришлось создавать более высокий ранг, gloriosi. Это — типичный пример обесценивания титулов, которому было суждено в поздневизантийский период случиться в еще больших масштабах 1.

Наряду с сенатом в качестве более узкого совещательного органа стоял священный консисторий (sacrum consistorium) — видоизменившийся прежний совет принцепса (consilium principis). Постоянные члены этого совета, комиты консистория (comités consistorii), выходили из рядов высших чиновников центральной администрации. Время от времени для участия в совещаниях привлекали и сенаторов, которые не принадлежали к консисторию. Префекты претория, первоначально важнейшие члены императорского совета, напротив, выбыли из него. Своим новым именем коронный совет обязан тому обстоятельству, что его члены должны были стоять в присутствии императора (consistere). Еще более своеобразный свет на отношение совета к своему владыке проливает то обстоятельство, что его «заседания» назывались silentium (молчание) или же, если в них принимали участия сенаторы, silentium et conventus. Это красноречивое обозначение стало в более позднее время названием императорского совета, однако позднейшее σιλέντιον не представляло собой постоянного органа, а созывалось императором при необходимости принимать решения по важным государственным или церковным делам 2. Под κονσιστώριον, напротив, в средневековой Византии понимался всего лишь церемониальный выход высших сановников во время празднеств при императорском дворе 3.

_________

1.  О ранневизантийских титулах см.: Guilland R. Études sur l'histoire admi[1]nistrative de l'Empire byzantin / / ЗРВИ 8/1 (1963). C. 117-133.

2.  Χριστοφιλοπονλου AL Σιλέντιον / / BZ 44 (1951). S. 79-85.

3.  См.: EbersoltJ. Le Grand Palais de Constantinople et le Livre des cérémonies. Paris, 1910. P. 40, n. 2. Изложение в кн.: Vogt A. Constantin Porphyrogénète. Le Livre des céré[1]monies. Commentaire, I. Paris, 1935. P. 126 — страдает неясностью, поскольку Фогт, как кажется, не заметил, что выражение ϊστανται κονσιστώριον (а не κονσιστωρίω, как Фогт пишет в тексте, — I. Р. 90.13) в гл. 16 также встречается во многих других местах «Книги церемоний».

[78]

В то время как государственный организм благодаря реформам Диоклетиана и Константина стал выглядеть упорядоченным, а государственная власть укрепившейся, широкие народные массы, как и прежде, находились в жалком положении. Колоны, которые составляли большинство крестьянства и были на селе ведущей силой производительного процесса в позднеримском государстве, все больше оказывались в состоянии наследственного прикрепления к земле. Благодаря налоговому законодательству Диоклетиана это развитие еще ужесточается и ускоряется. Прежние денежные подати потеряли свое значение вследствие крушения денежной системы. Отсюда полу[1]чили повышенное значение натуральные выплаты. Эти чрезвычайные выплаты кризисного времени Диоклетиан превратил в долгосрочное учреждение. Возникшая таким образом аннона (annona) становится на будущее время важнейшим налогом и главным источником дохода для римского бюджета. Его бремя при этом несло только сельское население. Согласно диоклетиановой системе capitatio — iugatio, по[1]душный и поземельный налог как основные составные части анноны согласуются друг с другом 1. Единицу налогообложения составляет, с одной стороны, участок земли определенной величины и качества (iugum), a с другой — человек, который ее обрабатывает (caput). При расчете налога iugum и caput считаются раздельно 2, но поскольку

_________

1.  Вопрос относительно налоговой системы Диоклетиана обсуждался много. См. особенно: Seeck О. Die Schatzordnung Diocletians // Zeitschrift für Sozial- und Wirt[1]schaftsgeschichte 4 (1896). S. 275 ff.; Leo F. Die capitatio plebeia und die capitatio humana im römisch-byzantinischen Staatsrecht. Berlin, 1900; Thibault F. Les impôts directs sous le Bas Empire romain / / Revue générale du droit 23 (1899). P. 289 sv., 481 sv.; 24 (1900). P. 32 sv., 112 sv; PiganiolA. L'impôt de capitation sous le Bas-Empire romain. Chambéry, 1916; Lot F. L'impôt foncier et la capitation personnelle sous le Bas-Empire et à l'époque franque. Paris, 1928; Bott H. Die Grundzüge der diokletianischen Steuerverfassung. Diss. Frankfurt, 1928; Stein. Geschichte. Bd. 1. S. 109 ff.; Rostovtzeff. Gesellschaft und Wirtschaft. Bd. IL S. 221 ff.; Ensslin W. The Reforms of Diocletian / / САН XXI (1939). P. 399 ff.; DéléageA. La capitation du Bas Empire. Macon, 1945; Jones A.H.M. Capitatio and iuga[1]tio //Journa l of Roman Studies 47 ( 1957). P. 88-94; KarayannopulosJ. Das Finanzwesen des frühbyzantinischen Staates. München, 1958. S. 28-43 . См. тж. следующую сноску.

2.  Это следует из указа 297 г. Ср.: Boak A.E.R. Early Byzantine Papyri from the Cairo Museum // Etudes de papyrologie 2/1 (1933). P. 4-22; PiganiolA. La capitation de Dioclétien // Revue historique 176 (1935). P. 1-13. Новые открытия, которые помог сделать опубликованный Боуком (Boak) и частично переизданный и переведенный на французский язык Пиганьолем текст, касаются лишь техники расчета налога и ни в коей мере не касаются сделанного на материале других источников вывода о том, что система capitatio — iugatio является единой системой налогообложения. Ср. такое суждение: Stein. Bas Empire. P. 199, п. 2.

[79]

iugum не может быть обложен, если ему не соответствует caput, то по диоклетиановой системе также и caput только тогда может быть об[1]ложен анноной, когда с ним соотносится определенный iugum. Отсюда по необходимости фиск стремится установить равновесие между iugum и caput, т.е. для каждого имеющегося в наличии iugum найти caput. При сильной депопуляции Империи и недостаточной оседлости крестьян, гонимых с одного места на другое нуждой и нестабильностью, это было непростой задачей, и потому государство прилагало все силы к тому, чтобы обнаружившийся caput закрепить за указанным ему iugum. Так диоклетианова система capitatio — iugatio внесла вклад в то, что все более широкие слои сельского населения стали терять свободу пере[1]движения. Горожанин, который не владел земельным участком, не облагался анноной и тем самым поначалу находился в более выгодном положении. Однако уже с Константина на торговое и ремесленное городское население было возложено бремя уплаты очень тяжелого, выплачиваемого в золоте налога — auri lustralis collatio.

Недостаток сельскохозяйственной рабочей силы дал начало так[1]же весьма важному для византийской податной системы принципу επιβολή (adiectio sterilium). Он возник в Египте, где уже в птолемеевское время лежащая невозделанной государственная земля принудительно передавалась частным землевладельцам для обработки, а на ее получателей возлагалась обязанность платить налоги за полученный участок. С конца III в. эта система нашла применение на всей территории Империи и впредь касалась не только государственных имений, но и запустевших земель частных владельцев 1.  

Римская денежная система пришла в III веке в полный упадок. По[1]следствием был не только чрезвычайно большой рост цен, но так[1]же прогрессирующий переход к меновой торговле и натуральному хозяйству 2. На Западе доминирует натуральное хозяйство, которое

__________

1.  Rostowzew M. Studien zur Geschichte des römischen Kolonates / / Archiv für Papyrusforschung. Beiheft 1 (1910). S. 57-58, 195,329-330; Monier. Épibolé.

2.  Rostovtzeff. Gesellschaft und Wirtschaft. Bd. II. S. 177 ff.; Lot. Fin du monde antique. P. 62 sv.

[80]

впоследствии в новых средневековых государствах становится господствующей формой хозяйствования, несмотря на то что определенные элементы денежной экономики продолжают сохраняться еще достаточно долгое время. На экономически более сильном Востоке денежная экономика вскоре вновь получает преобладание, хотя фор[1]мы натурального хозяйства продолжают существовать достаточно долго. Укрепление денежной системы на византийской территории наиболее ясно проявляется в том, что аннона, а также прочие натуральные подати во все растущем размере подвергаются адэрации, т.е. переводятся на деньги 1. Уже Константин Великий смог создать новую, очень стабильную денежную систему. Основу этой денежной системы составлял золотой солид (solidus), нормальным содержанием золота в котором было 4,48 г, так что в фунте золота насчитывалось 72 солида. Наряду с ним имелась серебряная силиква (siliqua), которая весила 2,24 г, и поскольку соотношение цены серебра и золота составляло 1:12, то она представляла собой 1/24 часть солида. Эта монетная система проявила уникальную устойчивость. Целое тысячелетие солид Константина (греч. νόμισμα, позднее ύπέρπυρον) был основой византийской монетной системы и в течение многих столетий пользовался наибольшим авторитетом в мировой торговле. Хотя и его не миновали кризисы 2, однако его ценность стала ощутимо снижаться лишь в XI веке, когда и сама Империя стала клониться к закату.

Коренные преобразования коснулись во времена Диоклетиана и Константина также и военного устройства 3. Армия более раннего императорского времени в сущности была пограничной армией. Почти все вооруженные силы были распределены в качестве гарнизонов крепостей вдоль бесконечно протянувшихся римских границ. Не хватало

_______

1.  Особенно познавательным для этой проблемы является следующее важное сочинение: GeissH. Geld- und naturalwirtschaftliche Erscheinungsformen im staatli[1]chen Aufbau Italiens während der Gotenzeit. Diss. Breslau, 1931.

2.  Ср.: Mickwitz. Geld und Wirtschaft; Bratianu. Etudes byzantines. P. 59 sv.; Seg[1]rè A. Inflation and its Implication in Early Byzantine Times / / Byz 15 (1940-1941). P. 249-279.

3.  Ср.: Mommsen Th. Das römische Militärwesen seit Diocletian / / Hermes 24 (1889). S. 195-279; Grosse. Römische Militärgeschichte; MasperoJ. Organisation mili[1]taire de l'Egypte byzantine. Paris, 1912; Ensslin W. Zum Heermeisteramt des spätrö[1]mischen Reiches / / Klio 23 (1929). S. 306-325; 24 (1930). S. 102-147,467-502; Bury. Later Roman Empire. Vol. I2. P. 34 ff.; Stein. Geschichte. Bd. I. S. 106 ff., 186 ff.

[81]

мобильных войск и достаточно сильного войскового резерва внутри Империи; в качестве такового, собственно, имелась лишь преторианская гвардия в Риме. То, что эта система не может удовлетворить повышенным потребностям обороны, выявилось уже давно, а в эпоху кризиса III века ее постигло полное крушение. Диоклетиан сначала значительно усилил пограничные войска. Однако прежде всего, и не только с военной, но и с политической точки зрения, было необходимо создание сильной мобильной армии внутри Империи, которая должна была служить как войсковым резервом против натиска внешних врагов, так и охраной императорской власти против подрывных элементов внутри страны. Эту двойную задачу должно было исполнить созданное Диоклетианом и значительно увеличенное Константином войско при императоре — exercitus comitatensis. Части comitatenses имели совершенно другое назначение и другой вес, нежели старая преторианская гвардия: эта последняя из-за ее ненадежности и известной склонности к выдвижению претендентов на престол была сокращена уже Диоклетианом, а Константином после битвы при Мильвийском мосту окончательно расформирована. Новые «войска сопровождения» вскоре стали ядром римской армии, ибо Константин без колебаний вновь заметно уменьшил усиленные Диоклетианом пограничные войска в пользу comitatenses. Тем самым exercitus comitatensis потерял свой первоначальный характер гвардейского корпуса. Самые лучшие его части отмечались титулом palatini, собственно же корпус телохранителей (лейб-гвардии) составляли scholae palatinae под командованием магистра оффиций.

Руководство войсками со времени Константина находилось в руках магистров армии (magistri militum), причем пехота подчинялась магистру пехоты (magister peditum), a кавалерия — магистру конницы (magister equitum). Такое разделение командования, несомненно, основывалось на том соображении, что командующий лишь одного из родов войск не мог быть опасным для императорской власти. Однако это своеобразное разделение было вскоре отменено, и достаточную гарантию безопасности стали видеть в том, что при каждом императорском дворе назначалось по два командующих, которые носили титул презентальных (т.е. присутствующих при особе императора) магистров конницы и пехоты (magister equitum et peditum praesentalis). В восточной части Империи, напротив, появляется даже три командующих отдельными военными округами: магистры

[82]

армии Востока, Фракии и Иллирика (magistri militum per Orientem, per Thracias и per Illyricum). Они командуют расположенными в их округах частями comitatenses, и, кроме того, им подчиняются дуксы (duces) — командующие пограничными войсками в отдельных провинциях, в то время как два magistri militum praesentales командуют дворцовыми войсками. Так на византийской территории появилось пять главнокомандующих с раздельной компетенцией; все они подчинялись непосредственно императору, который воплощал собой единство верховного командования.

Только с момента создания сильной подвижной армии (comi[1]tatenses) пограничные войска (limitanei) также получают значение особой категории войск, которые выполняют специальные задачи защиты границы. Расположенные в областях лимеса солдаты в качестве платы за свою службу получают в собственность участок земли. Таким образом, они представляют собой ополчение оседлых крестьян, которые живут с дохода от своих владений и обеспечивают защиту границы: учреждение, которому в византийской Империи было суждено большое будущее.

Характерным явлением была растущая варваризация римско-византийского войска. Наиболее пригодным и ценимым элементом в императорской армии были варвары, а среди подданных империи — иллирийцы. Число иностранных наемников постоянно росло, и с IV века  знатные варвары во все большем числе проникают в офицерский корпус. Далее, характерным был рост значения конницы в римско-византийском войске, что не в последнюю очередь было обусловлено тем, что Империя должна была приспосабливаться к тактике войск персидской Сасанидской империи, которая главным образом заключалась в использовании конных подразделений.

Перенесение центра тяжести Империи на Восток было прежде всего обусловлено большей экономической мощью более плотно заселенной восточной половины Империи 1, а с другой стороны — новыми задачами обороны, которые возникли у Империи на Востоке: в нижнем течении Дуная, где усилился натиск варваров с Севера,

_______

1.  О распределении населения в позднеримское время: Lot Fin du monde an[1]tique. P. 27 sv.; Stein. Geschichte. Bd. I. S. 3 ff.

[83]

и в Передней Азии, где стал более чувствителен нажим новоперсидской державы Сасанидов. Персидская держава Сасанидов была гораздо более опасным соперником, чем предшествовавшая ей Парфия. Как византийские императоры рассматривали себя преемниками римских цезарей, таким же образом и цари династии Сасанидов считали себя наследниками Ахеменидов и выдвигали притязание на все области, которые ранее входили в персидскую державу. Уже в предвизантийское время, с середины III века, и в течение всей ранневизантийской эпохи Империи непрерывно угрожала персидская опасность: борьба с персидскими «великими царями» стала для византийского государства одной из важнейших политических и военных задач 1.

Уже Диоклетиан, который оставил за собой восточную половину Империи и главным образом пребывал в своей резиденции в Никомидии, оставив западную половину своему коллеге Максимиану, отдавал себе отчет в том, что положение изменилось. Однако только Константин создал Империи на Востоке надежный государственный центр, приказав расширить и перестроить расположенную на Босфоре старую греческую колонию Византии и подняв ее до статуса имперской столицы. Строительство началось в ноябре 324 г. 2, немедленно после победы над Лицинием, которая распространила сферу власти Константина на Восток, а уже 11 мая 330 г. новая столица была торжественно освящена. Основание немногих городов имело в мировой истории сопоставимое значение 3. Место было выбрано с гениальной

_______

1.  См.: ChristerisenA. L'Iran sous les Sassanides. Kopenhagen; Paris, 1936; Sassanid Persia / / Cambridge Ancient History. XII (1939). P. 109 и далее; Kornemann Ε. Die römische Kaiserzeit// Einleitung in die Altertumswissenschaft. Bd. IIP, 2 (1933). S. 139 и далее: «Neurom und Neupersien»; Weltgeschichte. Bd. II. S. 276 и далее.

2.  MaunceJ. Numismatique Constantinienne. Vol. II. Paris, 1911. P. 481 и далее; Gerland Ε. Byzantion und die Gründung der Stadt Konstantinopel / / BNJ 10 (1933). S. 93 и далее; Janin R. Constantinople byzantin. Paris, 1950. P. 29.

3.  Это утверждается уже в: Gregorovius F. Geschichte der Stadt Athen im Mit[1]telalter. Stuttgart, 1889. Bd. I. S. 25: «Co времени основания Рима на земле не создавалось более важного города». Ср.: Schwartz E. Kaiser Constantin und die christliche Kirche. Leipzig, 1936 (2 Aufl.). S. 85: «С тех пор как Александр создал мировой город в Египте, никакое основание города не направило развитие истории на новые пути, кроме превращения пришедшего в упадок греческого городка в мощный очаг, который до сих пор свидетельствует о царственном духе его основателя». Филиппсон (Philippson Α. Das byzantinische Reich als geographische Erscheinung. Leiden, 1939. S. 26) сравнивает основание Константинополя с основанием Александрии и Санкт-Петербурга. См. тж. его же замечания: Ibid. S. 29-30, 214.

[84]

точностью. Расположенная на границе двух континентов, омываемая с востока Босфором, с севера Золотым Рогом, с юга Мраморным морем и доступная по суше только с одной стороны, новая столица обладала уникальным стратегическим положением. Кроме того, она господствовала над путями сообщения между Европой и Азией, а так[1]же над морским путем из Эгейского в Черное море и вскоре стала важнейшим торговым и транспортным центром тогдашнего мира. В течение тысячелетия Константинополю в качестве государственного, хозяйственного и военного центра Византийской империи, а также средоточия ее духовной и церковной жизни суждено было оказывать на культурное развитие человечества сильнейшее влияние.

В то время как значение и численность населения Рима постоянно сокращались, новая столица непрерывно росла. Менее чем столетие спустя после своего основания Константинополь обладал уже большим населением, чем Рим; в VI в. он насчитывал почти один миллион жителей 1. Он был Новым Римом, которому суждено было занять место Старого Рима и заменить его в качестве нового административного

__________

1.  См. Stein. Geschichte. Bd. I. S. 195, Anm. 6; Andréadès A. La population de Constantinople / / Metron 1 (1920). P. 5-61 (ср. тж.: Idem. La population de l'Empire byzantin / / Известия на Археологическия институт при Б АН 9 (1935). Р. 117-126). Слишком высокие оценки Андреадиса следует уменьшить согласно рассуждениям Штайна. В другой работе Андреадис в конце концов пришел к выводу, что Константинополь в свои лучшие времена «насчитывал не менее 500 000 жителей, а по временам, вероятно, превосходил эту цифру» (Andreades А. Economic Life of the Byzantine Empire / / Byzantium / Ed. N. Baynes, H. Moss. Oxford, 1949. P. 53). Ср.: Stein. Bas Empire. P. 759,842, где за минимальную цифру населения Константинополя при Юстиниане принимается 600 000. См. тж. расчет числа населения и этнического состава Константинополя в: Bréhier. Civilisation. P. 81 sv. Наше согласие с уменьшением Штайном ранее принятых оценок, тем не менее, ничуть не распространяется на его попытку принизить историческое значение Константинополя, которую он предпринял, опираясь на Зеека (см.: Stein. Geschichte. Bd. I. S. 2-3 и его же рец. в Gnomon 4 (1928). S. 410-414). Согласно Жакоби (Jacoby D. La population de Constantinople à l'époque byzantine: un problème de démographie urbaine / / Byz 31 (1961). S. 81-109), полученное Штайном число жителей Константинополя согласно следует еще более уменьшить: в VI в., по его мнению, оно составляло менее 400 000. Однако уже сами содержательные рассуждения Жакоби с особой ясностью показывают, что в них речь может идти только о весьма приблизительных оценках.

[85]

центра 1. Даже по плану строительства новая столица во всем была уравнена со старой и в нее перенесли все связанные со Старым Римом предания 2. Привилегии, которыми обладал Рим, были даны и Константинополю, и уже Константин Великий не упустил ничего, чтобы увеличить блеск и богатство новой столицы. Он украсил город роскошными постройками и памятниками искусства, которые он приказал привезти со всех концов Империи. Особенно ревностно заботился он о постройках церквей. С самого начала Константинополь получил христианский характер, с самого начала большая часть его населения в языковом отношении была греческой. Посредством христианизации Империи и создания новой столицы на Босфоре Константин дважды подчеркнул историческую победу Востока.

Существует немного вопросов, которые обсуждаются в исторической науке так же горячо и часто, получая самые разные ответы, как вопрос об отношении Константина к христианской религии 3. В то время

1.  О возникновении понятия «Новый Рим», которое быстро заменило «Вто[1]рой Рим», см.: DölgerF. Rom in der Gedankenwelt der Byzantiner / / Zeitschrift für Kirchengeschichte 56 (1937), особ. S. 13 ff. (= Byzanz und die europäische Staatenwelt. S. 83 ff.): в работе правильно подчеркивается уважительное отношение Константина к преданиям Старого Рима и постепенность отхода на второй план старой столицы. Особ, ср.: Alföldi A. The Conversion of Constantine and Pagan Rome. Oxford, \948;Idem. On the Foundation of Constantinople //Journal of Roman Studies 37 (1947). P. 10-16; ToynbeeJM.C. Roma and Constantinopolis in Late-Antique Art //Journal of Roman Studies 37 (1947). P. 135-144.

2.  Cp.:Janin R. Constantinople byzantine. Paris, 1950. P. 30-32.

3.  Из чрезвычайно богатой литературы здесь можно привести лишь подборку наиболее важных сочинений: BurckhardtJ. Die Zeit Constantins des Großen. Stuttgart, 1929; Schwartz E. Kaiser Constantin und die christliche Kirche. Leipzig; Berlin, 1936; BaynesN.H. Constantine the Great and the Christian Church. London, 1929; Constan[1]tine / / Cambridge Ancient History XII (1939). P. 678-699; Piganiol A. L'empereur Constantin. Paris, 1932 и Empire Chrétien. P. 25 sv.; Grégoire H. La «conversion» de Constantin / / Revue de l'Université de Bruxelles 34 (1930-1931). P. 231-272; Idem. Nouvelles recherches constantiniennes / / Byz 13 (1938). P. 551-593; Idem. La vision de Constantin «liquidée» / / Byz 14 (1939). P. 341-351; ZeillerJ. Quelques remarques sur la «vision» de Constantin / / Byz 14 (1939). P. 329-339; Lietzmann K. Der Glaube Konstantins des Großen / / Sitzungsberichte der Preußischen Akademie der Wissen[1]schaften 29 (1937). S. 263-277; AlföldiA. Hoc signo victor eris. Beiträge zur Bekehrung Konstantins des Großen / / Pisciculi. Münster, 1939. S. 1-18; Idem. The Conversion of Constantine and Pagan Rome. Oxford, 1948; VogtJ. Constantin der Große und sein Jahrhundert. München, 1949 (2. Aufl.: 1960). S. 244 ff.

[86]

как одни говорят, что Константин был безразличен к вопросам религии и поддерживал христианство только из политических соображений, другие уверены в его обращении и видят в нем причину поворота в религиозной политике Империи. В пользу как одного, так и другого тезиса были выдвинуты многочисленные аргументы, и на самом деле многое говорит в пользу христианских убеждений Константина, но столь же многое, с другой стороны, — в пользу его приверженности старым языческим традициям, а многое даже в пользу того и другого одновременно. Ясно, что политические цели были для Константина решающими. То, что политика гонений, предпринятых против христиан Диоклетианом, потерпела неудачу, было ясно каждому, даже его верному соратнику Галерию, и не могло быть более иллюзий в том, что можно было перенести политический центр тяжести государства на Восток и при этом сохранять враждебные христианам настроения 1. Также очевидным являлось и то, что история жизни Константина была чрезвычайно богата религиозными событиями (христиански[1]ми и нехристианскими, или же дохристианскими) и что равнодушие к религии несправедливо ставится ему в упрек, главным образом задним числом. При этом нельзя забывать, что эпоха религиозного возбуждения, к которой он принадлежал, была временем религиозного синкретизма, для которого одновременное исповедание нескольких различных культов было вполне естественным. Когда Константин, самое позднее в 312 г., поставил себя под защиту христианского Бога и с тех пор неослабно и со все большей определенностью стал покровительствовать христианству, это не означало, что он полностью предался ему, окончательно порвал со всеми языческими традициями и стал христианином в том смысле, что и его византийские преемники. Известно, что он не отказал языческим религиозным обычаям в своей поддержке и даже был приверженцем некоторых из них; особенно не[1]двусмысленна в этом отношении его подчеркнутая приверженность культу солнца. Ничто не было для эпохи религиозного синкретизма более чуждым и непостижимым, чем свойственная христианству религиозная исключительность. Чужда была она и «первому христианскому императору». Прошло достаточно долгое время, прежде

______

1.  Как это верно формулирует Грегуар (Byz 13 (1938). Р. 588): «Qui veut l'Orient, doit être, sinon chrétien, du moins prochrétien». О предыстории торжества христианства см. тж.: Grégoire H. Les persécutions dans l'Empire romain. Bruxelles, 1951.

[87]

чем победил дух религиозной исключительности и в римском мире утвердилось воззрение на христианство как на единственную религию, которая обладает абсолютной истиной и всякое другое учение исключает как ложное. Конечно, необходимым следствием заданного Константином религиозно-политического направления было то, что христианская вера в конце концов заняла в римско-византийской Империи монопольное положение. До этого, однако, дело дошло существенно позднее (см. ниже, с. 94). Не только сам Константин, но и его преемники до 379 г. удерживали языческий титул pontifex maximus 1.

Ярчайшим и с исторической точки зрения важнейшим проявлением христианизации Римского государства во времена Константина было проведение Вселенского Собора в Никее (325), первого из тех Вселенских Соборов, которые заложили догматическую и каноническую основу христианской Церкви. Император, созвавший Собор и руководивший его заседаниями, также в значительном объеме повлиял на его решения. Хотя формально Константин еще не принадлежал к Церкви (как известно, он принял крещение только на смертном одре), он уже был ее фактическим главой, став и в этом примером для своих преемников на византийском престоле. Предметом собеседований было учение александрийского пресвитера Ария, который как монотеист верил, что нельзя признавать равенство между Отцом и Сыном, и тем самым отрицал Божество Христа. Арианское учение было осуждено, был принят догмат о том, что Сын единосущен Отцу (ομοούσιος τω Πατρί). Так было сформулировано исповедание веры, которое с дополнениями, сделанными на втором Вселенском Соборе в Константинополе (381), представляет собой Символ веры христианской Церкви.

Союз государства и Церкви, основу которого заложил Константин, принес обеим сторонам большую выгоду, однако поставил их лицом к лицу с совершенно новыми трудностями. Римско-византийское государство нашло в христианской религии великую объединительную

_____

1.  Небольшое, но содержательное исследование издал Алфёльди (Alföldi Л. A Festival of Isis in Rome under the Christian Emperors of the IVlh Century. Budapest, 1937. (Dissertationes Pannonicae, ser. II; 7)), установивший своеобразную группу египетских монет с изображениями Исиды или Сераписа времен императоров от Константина до Грациана. Только со времени этого последнего правителя, который также последним носил титул верховного понтифика (Pontifex Maximus; согласно убедительным аргументам Алфёльди (Op. cit. P. 36), он отказался от него в начале 379 г.), эта серия монет обрывается.

[88]

духовную силу, а императорский абсолютизм — крепкую моральную поддержку. Церковь получила от государства богатые материальные средства, поддержку как в своей миссионерской деятельности, так и в подавлении антицерковных течений, однако именно в силу этого оказалась под его опекой. Государство же, которое связало с нею свою судьбу, было втянуто во все бесконечные противостояния церковных партий. Борьба за веру перестала быть внутренним делом Церкви. Осложненная политическими обстоятельствами, она стала существенной составной частью не только церковного, но и Государственного развития. Не всегда при этом цели государства совпадали с церковными. Сотрудничество Церкви и государства подчас приводило к антагонизму между двумя силами. Все эти моменты — участие государства в церковной борьбе, сотрудничество, но также и антагонизм между Церковью и государством — проявились уже во времена Константина.

Арианство не было искоренено осуждением Никейского Собора; император, который поначалу, как кажется, недооценил силу противной партии, изменил тактику и добился возвращения Ария к общению с Церковью. Тем самым он вступил в конфликт с православным клиром, прежде всего с Афанасием Великим, который с 328 г. пребывал в сане архиепископа Александрийского и, сменяя одно место ссылки на другое, до конца своей жизни (373) упорно боролся за православие.

Также из-за проблемы вероисповедания усилилась размолвка между сыновьями Константина и одновременно углубилось расхождение между двумя половинами Империи. Констанций, правивший в восточной части, исповедовал арианство; правившие на Западе Константин, рано ушедший из жизни (340), и молодой Констант поддерживали никейское вероисповедание. Превосходящие силы младшего брата, который после гибели Константина повелевал всем Западом, принудили Констанция к уступкам и восстановлению изгнанных епископов на их кафедрах. Вследствие этого побежденное политически арианство распалось на два лагеря: так называемые полуариане хотя и не признавали единосущие, однако выступали за подобосущие Отца и Сына (όμοιούσιος вместо ομοούσιος), в то время как радикальное крыло во главе с Евномием, как и прежде, отстаивало совершенное различие сущностей. Однако ситуация изменилась, когда Констант погиб в борьбе с узурпатором-язычником Магном

[89]

Магненцием (350), а Констанций в чрезвычайно кровопролитном сражении одолел узурпатора (351).

Победа восточного императора вновь вывела на первый план значение восточной части Империи. По примеру своего отца Констанций радел о конституционном уравнении Константинополя с Римом, что фактически означало принижение старого полуязыческого Рима со стороны новой христианской столицы. Визит, который император нанес в Рим, сопровождался актом, олицетворявшим закат старого мира: из зала заседаний римского сената он приказал удалить алтарь Победы. Одновременно победа Констанция означала триумф арианства. Воля императора должна была неограниченно господствовать в Церкви так же, как и в государстве. Он разгромил противостоящую ему оппозицию во главе с Афанасием Александрийским и на Соборах в Сирмии и Аримине провозгласил арианство государственным вероисповеданием (359). Теперь уже и среди полуариан произошел раскол: более умеренные из них перешли в оппозицию и с того времени все более сближались с никейцами, другие же вступили в союз с евномианами и под предводительством императора превратились в господствующую партию. С исторической точки зрения большее значение, чем кратковременная победа арианства в римско-византийской Империи, имело при этом то обстоятельство, что во времена господства арианского учения началось обращение в христианство готов, и вследствие этого германские племена приняли новую веру в ее арианской форме. Переводчик Библии на готский язык, Ульфила, принял епископское посвящение в 343 г. от арианина Евсевия Никомидийского, и еще долго после разгрома арианства в Византии большинство германских племен придерживалось арианского вероисповедания.

Состояние религиозного брожения при Констанции сменилось языческой реакцией при Юлиане (361-363) 1. Так проблема сосуществования старой культуры и новой веры, одна из ключевых проблем византийского культурного развития, вступила в стадию острого кризиса. Очарование уходящего мира, страстная любовь к его искусству, образованию и мудрости заставили последнего представителя дома Константина объявить войну новой вере. Бесплодные распри христианских церковных партий, казалось, сулят успех его предприятию. Численно язычники все еще были сильны, особен-

________

1.  См. прежде всего: BidezJ. La vie de l'empereur Julien. Paris, 1960.

[90]

но в западной части Империи, в том числе и в Риме, языческой по большей части оставалась сильно варваризированная армия. Число тех, кто теперь отпал от христианства, было также немалым. Однако враждебность Юлиана к христианству не смогла создать сильного движения. В борьбе против новой веры он оставался прежде всего выразителем идей высшего образованного слоя язычников из числа философов-неоплатоников и риторов, к кругу которых он сам принадлежал. В восточной части Империи и особенно в Антиохии, которую он избрал себе резиденцией, император испытал тяжелое разочарование. Внутреннее бессилие его реакционных попыток совершенно явственно проявилось в том, что при организации нового языческого клира он копировал устройство христианской Церкви. Рвение, с которым он работал над восстановлением старых языческих священнодействий, собственноручно принося богам жертвы, не только у христиан вызвало насмешливое отчуждение. Как и Всякая реакция, которая вдохновляется старым как таковым и борется с новым как таковым, его предприятие было обречено на провал. Когда он во время дерзкого похода против персов был смертельно ранен копьем и скончался в походном лагере, вместе с ним умерло и его дело. Его быстрый крах был окончательным доказательством того, что в победе христианства заключалась историческая неизбежность.

[91]

Цитируется по изд.: Острогорский Г.А. История Византийского государства. / Пер. с нем.: М.В. Грацианский; ред.: П.В. Кузенков. — М., 2011, с. 63-91.

Литература:

Stein. Geschichte, I; Bury. Later Roman Empire 12; Piganiol. Empire chrétien; Seeck. Untergang I-IV; Lot. Fin du Monde Antique; Heichelheim F. Wirtschaftsgeschichte des Altertums. Leiden, 1938. Bd. I. S. 766-859; Bd. II. S. 1191-1225; Rostovtzeff. Gesellschaft und Wirtschaft; Mickwitz. Geld und Wirtschaft; Kornemann. Weltgeschichte, II; Bengtson H. Griechische Geschichte. München, 1960 (2. Aufl.). S. 542 ff.; Ensslin W. The Reformes of Diocletian / / САН. Vol. XII. 1939. P. 383-408; BurckhardtJ. Die Zeit Constantins des Großen. Stuttgart, 1929; Schwartz E. Kaiser Constantin und die christliche Kirche. Leipzig; Berlin, 1936; BaynesN.H. Constantine the Great and the Christian Church. London, 1929; PiganiolA. L'Empereur Constantin. Paris, 1932; Grégoire H. La «conversion» de Constantin / / Revue de l'Univ. de Bruxelles 34 (1930-1931). P. 231-272; Idem. Nouvelles recherches constantiniennes / / Byz 13 (1938). P. 551-593; AlföldiA. The Conversion of Constantine and Pagan Rome. Oxford, 1948; VogtJ. Constantin der Große und sein Jahrhundert. München, 1960; BaynesN.H. Constantine's Successors to Jovian / / CMH. Vol. I. 1911. P. 24-54; Allard P. Julien l'Apostat. Paris, 1900-1903. 3 vol.; Negri G. L'imperatore Giuliano l'Apostata. Milano, 1902; GeffckenJ. Kaiser Julianus. Leipzig, 1914; BidezJ. La vie de l'empereur Julien.  Paris, 1930 (нем. перевод: München, 1940).