Австралийский союз в 1900-1918 годы. Начало государственного строительства

Практически единогласно в парламенте были приняты основы курса «белой Австралии». Эта политика получила свое воплощение в принятых в 1901–1902 гг. законах о жестком регулировании иммиграции и запрете использования труда жителей островов Тихого океана. Для получения разрешения на жительство в Австралийском Союзе приезжие должны были пройти тест на знание иностранного языка по выбору чиновника иммиграционных служб, что являлось прямым продолжением курса, выработанного правительствами колоний в конце XIX века. Искусственное ограничение въезда в АС практически исключало из состава населения страны не только азиатов, но и европейцев, не владевших английским языком, а стремление «сохранить Австралию для белого человека» разделялось практически всеми слоями общества. Проживавшие в Австралии лица, вне их национальной принадлежности, обязаны были разделять господствовавшие в обществе обычаи и подчиняться существующим законам, что должно было способствовать их быстрой ассимиляции. По словам А. Дикина, это была «не поверхностная, а продуманная политика, которая восходит к корням национальной жизни и посредством которой управляется вся наша социальная, индустриальная и политическая организация» 27. Безусловно то, что с помощью «белой Австралии» рабочему классу страны удалось отстоять свой высокий уровень зарплаты и жизни в целом – и в этом плане нельзя не признать, что своей цели они достигли. Кроме того, по словам П. Келли, пользовавшаяся всеобщей поддержкой политика «белой Австралии» заложила и «базис национального единства». Таким образом, результатом этой политики стала отнюдь не только и не столько этническая самоизоляция АС, за что в наши дни ее часто критикуют политологи левых взглядов, сколько создание тех основ, на которых строилась австралийская нация, сплачивавших ее в единый организм и исключавших многие потенциально опасные конфликты. Последнее никак нельзя оценивать негативно, как, впрочем, и само право любой нации регулировать состав иммиграционных потоков.

Гораздо серьезнее и неприятнее была другая сторона проводившегося курса, заключавшаяся в практике ограничения в правах тех небританцев, которые уже жили в Австралии задолго до принятия новых законов. Их далеко не везде включали в списки избирателей, они не являлись получателями социальной помощи (пенсий по старости, например), зато порой попадали в списки лиц, которым запрещались некоторые виды деятельности на территории АС. Пример споров, возникших в парламенте АС по поводу возможности переселения выходцев из Сирии в начале ХХ века, лишь подчеркивает ограниченный характер самого курса. Сирийцам разрешили остаться только потому, что они были малочисленны и в силу этого не создавали каких-либо проблем. Никакой другой помощи со стороны государства эти люди не получали 28. Аналогичным образом законы АС применялись и к оставшимся в стране китайцам, и к жившим в глубинке страны индийцам и афганцам, разводившим верблюдов на берегах реки Дарлинг. Однако именно такая практика фактической и порой нарочитой дискриминации уже существовавших национальных меньшинств и подрывала изнутри то самое единство нации, к которому стремились инициаторы и устроители «белой Австралии».

Еще одной болезненной точкой по-прежнему оставались аборигены. Согласно статье 127 КАС, их не включали в списки избирателей (тем самым вычеркивая из политической жизни страны), и на них не распространялись программы социальной помощи. Численность их была невелика: в 1901 году в АС насчитывалось всего 67 тысяч аборигенов. Они по-прежнему находились под государственной опекой: для их проживания выделялись специальные территории, доступ на которые разрешался только чиновникам, врачам и миссионерам. Именно на плечи этих людей и легли обязанности по приобщению аборигенов к доминирующему обществу: создавались школы для детей, строились христианские храмы. Однако аккультурация проходила весьма болезненно: многие аборигены не желали расставаться с традициями своих предков, забирали детей из школ, уходили из поселков. Да и большинство белых австралийцев неприязненно относились к своим чернокожим собратьям, хотя зачастую охотно нанимали некоторых из них для работы на фермах и в качестве прислуги. Таким образом, возникала весьма сложная и неоднозначная ситуация. С одной стороны, в Австралии формально не существовало непреодолимых барьеров между белыми и аборигенами, но и равенства и единства между ними тем более не было. Более того, именно в начале ХХ века стал разрабатываться план отделения полукровок от общин, в которых они родились, и интеграции их в общество белых, что, в свою очередь, подразумевало их отказ от культуры и языка предков 29. При этом никто не спрашивал, желают ли эти люди отдавать своих детей в чужие руки. Это был один из путей адаптации чернокожих австралийцев в доминирующем обществе.

С другой стороны, для тех аборигенов, кто решил жить по законам белых людей, условия начала ХХ века были не самыми лучшими. В АС широко известна история чернокожего австралийца Джимми Гавенера, который ушел из племени, женился на белой женщине, но не смог преодолеть расовых предрассудков своих новых соседей. Это-то и привело его в конечном итоге на скамью судимых за тяжкие преступления, которые он совершал в ответ на притеснения и оскорбления 30. Гораздо позже, в 1930-х годах, появляются организации белых австралийцев, движимых чувством сострадания и выступавших в защиту коренного населения и за предоставление ему гражданских прав, но таких людей в первые десятилетия ХХ века было немного, и политика опеки штатов над аборигенами сохранялась вплоть до 1960-х годов.

Достаточно легко прошли обсуждение и не вызвали особых споров в парламенте вопросы тарифной политики. Вопрос о тарифах решался гораздо проще, так как введение таможенных сборов на ввозимые в Австралию товары не только защищало молодую промышленность страны, но и позволяло без труда существенно пополнить федеральный бюджет, откладывало вопрос о введении новых налогов на население, а значит, и снижало социальную напряженность в АС. Ставки первого тарифа, принятого в 1901 году, были невелики, что способствовало постепенному процессу формирования единого австралийского рынка. В последующие годы величина ставок неоднократно пересматривалась в сторону увеличения, и к 1930 году тарифы Австралии стали одними из самых высоких в мире.

Результатом такого курса и активного государственного вмешательства в области регулирования и поддержки предпринимательской деятельности стал рост экономики АС, который не остановила даже Великая засуха 1901–1903 годов. Ее последствия были быстро преодолены. Чтобы смягчить для фермеров и скотоводов последствия частых засух, государство взяло на себя организацию ирригационных работ, и в 1910 году только в Квинсленде действовало около 1350 артезианских колодцев, дававших в день до 480 миллионов галлонов воды 31. В первые десятилетия ХХ века численность поголовья скота и доходы от продаж шерсти и мяса продолжали расти. В 1906 г. стоимость проданной шерсти составляла почти 80% доходов от торговли продуктами животноводства. Оно по-прежнему являлось ведущей отраслью сельского хозяйства Австралии. Посевные площади постоянно увеличивались, главной отраслью оставалось производство зерновых: в 1906–1907 годы под пшеницу, овес, кукурузу и ячмень было занято соответственно 62, 6,1, 3,42 и 1,1% пашни 32. Одним из основных центров выращивания пшеницы стал округ Риверина на юго- западе Нового Южного Уэльса, и в 1903 г. по объему производства этой культуры Австралия занимала 10-е место в мире 33. Учитывая крайне сложные для земледелия природно-климатические условия страны, такой показатель являлся весьма впечатляющим. Крупные фермы превращались в современные, технически оснащенные капиталистические хозяйства, и экспорт пшеницы из Австралии в Великобританию сравнялся в объеме с экспортом США и Канады вместе взятых. В тропических районах Квинсленда и НЮУ успешно развивалось производство сахара; в 1906 году под этой культурой было занято уже 153 тысячи акров. Общий объем производства сахара в 1902–1908 годы вырос с 92,5 до 192,1 тысяч тонн, а в 1913 году только на предприятиях НЮУ за сезон перерабатывалось 2 миллиона центнеров тростниковой массы и изготовлялось 1,9 миллиона центнеров сахара 34. Этой продукции хватало как для удовлетворения внутренних потребностей АС, так и для поставок ее в ближайшие страны, в том числе на Фиджи.

Постепенно увеличивалась доля промышленности в экономике страны. Только в НЮУ в 1896–1913 гг. количество промышленных объектов выросло в 2 раза, а занятость на них – в 2,4 раза. По-прежнему большинство из них были невелики по размерам. Из зарегистрированных в 1906 году предприятий мастерские, где трудились от 1 до 20 человек, включая работающего владельца, составляли 82% всех промышленных объектов и давали работу 26% рабочих. Аналогичные показатели средних предприятий (число занятых – от 20 до 100 рабочих) составляли 15 и 34%, а у крупных объектов (свыше 100 рабочих) – соответственно 3 и 40% 35. В целом же, по данным Бюро статистики, в 1912 г. ведущее место в промышленности АС занимали отрасли, связанные с переработкой продукции сельского хозяйства. За ними следовали предприятия тяжелой промышленности (14% от их числа составляли металлообрабатывающие заводы – страна только вступала на путь создания своей тяжелой индустрии). Замыкало этот перечень издательское дело 36.

Увеличивался размах торговых операций. С ростом населения развивался внутренний рынок, но по-прежнему большая часть сельскохозяйственной продукции страны отправлялась на экспорт. В 1901–1910 годы внешнеторговый оборот АС достиг цифры 101,6 миллионов фунтов стерлингов, что в 2 раза превышало показатели предыдущего десятилетия. Соответственно росли показатели национального дохода на душу населения. По сумме частного капитала на душу населения (260 фунтов стелингов) Австралия заняла второе место в мире после Великобритании, обогнав США и Канаду. Тогда же, в 1912 году, был создан Банк Австралийского Союза – главный государственный банк. Все это свидетельствовало об позитивных тенденциях в развитии австралийской национальной экономики 37.

Свой вклад в процветание страны внесли и наши соотечественники. В начале ХХ века успешно действовал ряд совместных предприятий в области торговли и промышленности и, с точки зрения «Вестника финансов, промышленности и торговли», открывались широкие перспективы дальнейшего расширения взаимовыгодных связей. Во всяком случае, для прибывавших в Австралию иммигрантов из России никаких ограничений в сфере предпринимательства не существовало. Примером может служить карьера прибывшего в Австралию в 1899 году бедного еврейского юноши из Российской империи Симши Баевского, принявшего здесь имя Сидни Мейера. В 1911 году он открыл новый для АС тип розничной торговли, практикуя систему распродаж, доставки товаров на дом, открывал кафетерии при магазинах и использовал другие приемы, освоенные им после посещения США. В 1920 году он крестился и женился на одной из представительниц известной в стране фамилии Бейлью. В годы Великой депрессии он заявил, что «капитал обязан предоставлять работу. Если он не сможет этого сделать, он не оправдывает свое существование». В течение всей своей жизни Майер тратил на благотворительность большие суммы и десятую часть своего миллионного капитала вложил в фонд для нужд общества, в котором он сделал свое состояние 38.

Однако успехи в области экономики сопровождались ожесточенной борьбой при проведении многих начинаний федерального правительства. Весьма драматично, например, развивались отношения центрального правительства и штатов, которые трактовали любые попытки центра установить свой контроль над страной как действия, сравнимые с «вражеской оккупацией» 39. В 1901 году А. Дикин с горечью отмечал: «Мы продолжаем оставаться скорее скопищем штатов, чем союзом. Наши штаты по-прежнему с завистью и подозрительностью относятся друг к другу и, более того, они завидуют и скрытно противостоят федеральному правительству и парламенту, потому что те грозят отодвинуть их на задний план» 40.

Трудно проходили в парламенте вопросы по передаче в ведение центра ряда территорий, принадлежавших штатам. Так почти десять лет тянулись споры относительно выбора места для новой федеральной столицы страны. Ею стала Канберра, строительство которой велось с 1910 по 1927 гг. по проекту известного американского архитектора Уолтера Б. Гриффина. Гриффин и его жена, тоже неплохой архитектор и главный помощник мужа, за долгие годы жизни на Южном континенте построили здесь более 270 зданий, но главным их детищем была, конечно, Канберра. К сожалению, далеко не все из задуманного супругами удалось воплотить в жизнь, но главные идеи проекта столицы – город-сад, в центре которого расположены искусственные озера и сетка разбегающихся от них проспектов – до сих пор составляют «изюминку» Канберры 41. По аналогии с американским опытом, вокруг нее на карте АС появилось новое административное образование – Территория Федеральной Столицы. В крупных городах Австралии в начале ХХ столетия господствовал эдвардианский стиль, для которого характерно сочетание красного кирпича и белого декора. С 1912 года деловые центры столиц штатов начали застраиваться первыми небоскребами, которые придавали им сходство с городами США. Однако в жилых кварталах по-прежнему радовали глаз утопавшие в зелени малоэтажные коттеджи с неизменными верандами, защищавшими их обитателей от жаркого австралийского солнца. Центральное правительство взяло под свою юрисдикцию управление и еще одной частью континента – созданной в эти годы Северной Территорией. Вопросы согласования интересов бывших самостоятельных колоний зачастую вызывали ожесточенные баталии в федеральном парламенте, штаты торговались до последнего.

Неудачным оказался и опыт работы созданной только в 1913 году. Межштатной комиссии, призванной как раз урегулировать возможные споры субъектов федерации. С самого начала дискуссии о ее полномочиях представители буржуазии Тасмании, Южной Австралии, Виктории, Квинсленда и Западной Австралии буквально засыпали парламент петициями с просьбами не расширять сферу ее юрисдикции и сохранить как можно больше внутренней самостоятельности штатов 42. В итоге с трудом созванная комиссия была распущена из-за неэффективности уже в 1920 году.

Несколько смягчал ситуацию Высокий суд (ВС) АС, который до начала 1920-х годов, руководствуясь доктриной иммунитета штатов, защищал их от излишнего вмешательства федерального правительства. Однако даже сам вопрос о создании Высокого суда натолкнулся в стенах федерального парламента на ожесточенное сопротивление представителей штатов, которые предпочитали по старинке обращаться за разрешением своих споров в Великобританию и не желали поступаться былой самостоятельностью. Только в 1903 году под угрозой отставки тогдашнего премьер-министра АС А. Дикина, который рассматривал ВС как главный противовес парламенту в системе федеральных органов власти, закон был принят. Согласно его положениям, Высокий суд состоял всего из 3 судей, назначавшихся пожизненно. Первыми его скамьи заняли сами творцы австралийской федерации: С. Гриффит, Э. Бартон и Д. О’Коннор. Главным достоинством этих людей в глазах современников являлась их беспристрастность. «Каждый из них больше судья, а не охотник за голосами (избирателей. – Н. С.)», – отмечала сиднейская газета «Сидней Морнинг Гералд» 43. Они рассматривали АС как «воплощение сделки штатов» и стремились ограничить чрезмерное усиление центра, выступая в качестве защитников прав субъектов федерации.

Система патернализма на общегосударственном уровне вводилась также с большим трудом. Особенно ярко это проявилось в области регулирования производственных отношений. Разработка федерального билля об арбитраже проходила в ожесточенных баталиях по вопросу о сфере его полномочий. Первый глава правительства АС Э. Бартон очень осторожно определил его суть: федеральный арбитражный суд создавался только для решения конфликтов, перераставших границы одного штата. Он подчеркивал, что «это сила, необходимость использования которой …будет возникать редко» 44. Такой подход находил поддержку в кругах умеренных либералов и консерваторов. Представители фракции фритредеров предлагали распространить его применение лишь в области судоходства, стрижки овец и горнодобывающей промышленности 45. Главные споры разгорелись вокруг включения в сферу юрисдикции билля государственных служащих. Лейбористы, одержимые стремлением «сделать Австралию континентом без забастовок» и опиравшиеся на поддержку левых либералов в парламенте, требовали введения всеохватывающей системы арбитража 46. Но только в 1904 году, после ожесточенных споров, стоившим отставки двум кабинетам министров, австралийский парламент принял закон о создании федерального Арбитражного суда, в компетенцию которого передавалось лишь разрешение производственных конфликтов, выходивших за рамки одного штата. Тем не менее, и после этого категорически против введения федеральной арбитражной системы высказались представители крупного бизнеса страны: в 1905 году лондонская «Таймс» опубликовала резолюцию конференции австралийских предпринимателей, где инициаторы нового закона обвинялись в уничтожении свободы контракта, «подрыве принципов обычного права и нарушении прав штатов» 47.

Но столь серьезное ограничение рамок полномочий арбитража не помешало вскоре использовать положения закона для решения весьма важных задач. Спустя год, при прямом содействии А. Дикина, возглавившего следующий кабинет министров, началось осуществление политики «нового протекционизма», целью которой стало равномерное распределение выгод и доходов от оградительных тарифов между предпринимателями и рабочими 48. По мысли инициаторов этого курса, именно государство должно было «смягчить конфликт между трудом и капиталом, обеспечив рабочим получение справедливой доли в процветании нации» 49. Выступая в 1906 году в Аделаиде, А. Дикин объяснял своим слушателям: «Наша либеральная партия …стремилась к социальной справедливости путем проведения прогрессивных мер, доверяя народу всю полноту власти самоуправления. …В наше время она пытается достичь этих целей через свободное использование государственных органов» 50.

В рамках этой установки законы о торговой марке, о ввозных пошлинах на сельскохозяйственное оборудование, об акцизном тарифе и о защите австралийской промышленности, принятые в 1905–1907 годы, распространяли действие протекционистских пошлин и тарифов только на те предприятия, владельцы которых платили своим работникам «справедливую и разумную» заработную плату. Цель этих мер правительства была определена совершенно четко: «положение о начислении справедливой и разумной зарплаты явно предназначено для блага наемных рабочих в отрасли». В первую очередь это касалось низкооплачиваемых рабочих, уровень жизни которых должен был быть выровнен до «размера, который покрывал плату за еду, одежду, жилище для среднего работника с нормальными запросами и в нормальных условиях» 51. Размер такой платы как раз и определял Арбитражный суд.

В 1907–1920 годы его возглавлял известный радикал из Виктории Генри Бернс Хиггинс, превративший арбитраж в действенное орудие проведения серьезных экономических реформ. Фигура этого человека сама по себе очень любопытна и весьма характерна для эпохи рубежа двух столетий. Вступивший на политическую арену в конце викторианской эпохи как либерал, Г. Хиггинс поддержал проводившееся в то время парламентом его колонии рабочее законодательство и вскоре заявил о себе как о крайнем радикале. Главной сферой его интересов стали вопросы регулирования отношений на производстве. Как и большинство австралийских левых либералов, он верил в возможность достижения социальной гармонии и бесконфликтного развития общества путем укрепления буржуазно-демократических институтов и усиления государственного вмешательства. Хотя он выступал против создания Австралийского Союза, при поддержке лейбористов он прошел в федеральный парламент первого созыва, где провалил правительство своего друга А. Дикина из-за того, что тот не включил железнодорожных рабочих в круг действия арбитражного закона.

В результате активной деятельности Г. Хиггинса уже в 1907 году в стране был установлен минимум заработной платы в размере 42 шиллинга в неделю для семьи в 5 человек, который обеспечивал «нормальные нужды среднего рабочего как человеческого существа, живущего в цивилизованном обществе» 52. При расчете этого минимума учитывалась не только оплата основных потребностей человека, но и расходы на транспорт, книги, газеты, отдых и даже взносы в профсоюзы и добровольные общества по оплате медицинских услуг 53. Это решение приветствовалось представителями профсоюзов, а сенатор-лейборист от штата Западная Австралия Дж. Ф. Пирс высоко оценил этот шаг судьи Хиггинса, так как «впервые в истории промышленности Австралии суд как аксиому утвердил принцип, который с тех пор принимался во внимание всеми арбитражными судами Австралии» 54.

Впрочем, дальнейшая деятельность Арбитражного суда повергла буржуазию страны в состояние шока: по сообщению органа деловых кругов лондонского Сити еженедельника «Экономист», к декабрю 1907 года из 87 рассмотренных им дел лишь в двух случаях уровень зарплаты был признан удовлетворительным, а 77 предпринимателей были вынуждены выплачивать установленный в 1906 году акциз. «В целом мануфактуристы находятся в состоянии оцепенения, тем более, что закон не предусматривал порядка подачи апелляции на решение судьи», – комментировал ситуацию британский журнал 55. Все это навлекло на Хиггинса ярость могущественной к тому времени корпорации «Броукен Хилл Пропрайетри» (БХП), когда в 1909 году он отказался снизить минимум зарплаты даже под угрозой компании закрыть свои разработки. Впоследствии уровень заработной платы подвергался периодической индексации в зависимости от экономической конъюнктуры. В 1908 году были введены пенсии по старости, а в 1910 году и по инвалидности. С 1912 года государство начало выплачивать пособия по материнству, покрывавшие расходы на рождение ребенка. Длительность рабочего дня также стала предметом рассмотрения на заседаниях арбитража, и к концу 1920-х годов она составила 44 часа в неделю в большинстве отраслей промышленности 56. Так в АС закладывались основы системы социальной защиты населения, которая распространялась главным образом на его работающую часть. Она стала предметом пристального внимания визитеров из Европы и Америки, видевших в ней проявление «социализма без доктрин».

Однако попытки Хиггинса добиться права проверки конторских документов с целью контроля суда над реальными доходами предпринимателей повлекли за собой целую серию протестов – от судебных исков работодателей до закрытия предприятий. Возглавили это движение политики консервативного лагеря. Дж. Х. Рид видел в законах 1905–1907 годов «ярлык профсоюзов» и «средство тирании»; фритредер У. Джонсон выступил против всей политики Дикина, поскольку, по его мнению, проводимые им законы «до предела насыщены социализмом»; Г. Дж. Тернер расценил их как «введение классовых преференций» и «бойкот свободного труда» 57. В деятельности правительства увидели неправомерное вторжение в сферу коммерческой тайны, и на защиту прав собственности поднялись все общественные силы, имевшие к этому отношение. В дополнение к ранее существовавшим союзам предпринимателей были созданы антилейбористские Ассоциация фермеров, владельцев собственности и производства (АФВСП), Народная партия и Национальная лига австралийских женщин (НЛАЖ), насчитывавшие десятки тысяч членов и отличавшиеся крайне консервативными взглядами. Самое активное участие в их организации и работе принимали члены парламентской фракции фритредеров У. Нокс, Дж. Джиббс, сенатор Г. Добсон и другие 58. Подобного рода объединения были созданы практически во всех штатах, их деятельность координировалась, а главные усилия направлялись на подбор кандидатов, финансирование и проведение агитационных кампаний и выборов на местах. Даже представители духовенства оказались втянутыми в споры относительно правомерности столь радикальных перемен. На страницах газеты «Сидней Морнинг Геральд» один из католических прелатов так объяснил свою позицию: «Я заодно с государственным социализмом до той поры, пока речь идет о всеобщем благосостоянии общества и уважении прав индивидуальной свободы и прав каждого человека; но если личность должна существовать для государства… если государству суждено стать Молохом, на чей алтарь должны быть принесены в жертву здоровое соперничество и индивидуальная предприимчивость… если государство вздумает стать таким, каким его рисуют апостолы экстремистского социализма в Европе, тогда я вознесу молитвы, чтобы Австралию избавили от подобного наказания и от учения худших врагов труда и общества» 59. Эти явления не остались незамеченными и в Великобритании, и английский журнал «Антисоушелист» писал: «Та манера, в которой бизнес систематически подвергался обструкции в Австралийском Союзе, породила широкое общественное негодование, и повсюду антисоциалистические организации быстро увеличили свою численность» 60.

Именно массовый характер протестов привел к тому, что в итоге от политики «нового протекционизма» пришлось отказаться. На помощь бизнесу пришел Высокий суд, признавший основные законы 1905–1906 годов «неконституционными, недействительными и неэффективными» на том основании, что они являлись вмешательством во внутренние дела штатов и вводили дискриминацию между ними 61. Фракция протекционистов в федеральном парламенте фактически распалась, и А. Дикину пришлось идти на союз с консерваторами в рамках созданной в 1910 году Либеральной партии, которая, правда, просуществовала всего несколько лет.

Эти события стали концом политической карьеры А. Дикина и завершили период либерально-лейбористского сотрудничества. Однако профсоюзы встали на защиту «нового протекционизма»; в 1908 году он стал частью официальной программы лейбористов на федеральном уровне, заявивших, что они будут добиваться проведения этого курса всеми доступными средствами вплоть до внесения соответствующих поправок в Конституцию АС 62. За отказ от «нового протекционизма» один из молодых и очень перспективных членов рабочей партии Уильям М. Хьюз сравнил А. Дикина с Иудой, заметив, что Иуда в своем предательстве вел себя приличнее – «не преминул повеситься» 63.

Перечисленные события укрепили престиж лейбористов, которые в глазах австралийских рабочих оставались единственными защитниками их интересов. Численность профсоюзов постоянно росла, причем всего за 5 лет (с 1906 по 1911 годы) этот показатель увеличился в 3 раза. К 1914 году в их составе оказалась треть всех трудящихся по найму – «уровень, беспрецедентный в любой другой стране». Это были крупные организации, охватывавшие всю территорию страны и располагавшие немалыми фондами 64. Успехи в области улучшения условий труда усилили реформистские настроения в среде австралийских рабочих. В 1910 г. к власти в АС вновь пришли представители АЛП во главе с Эндрю Фишером. Шахтер из Шотландии, умеренный лейборист по взглядам, он продолжил курс своих предшественников в области социальных реформ и активного государственного регулирования. Еще в 1908 году Э. Фишер открыто говорил о своих взглядах: «Открыты два пути – всеобщая стачка и учреждение необходимых судов, где рабочие могли бы получить справедливую компенсацию. Я – за последний. Я верю, что мы в Австралии достигли той стадии, когда в условиях просвещенной демократии и всеобщего избирательного права мы можем сделать для рабочих в парламенте то, что мы не смогли бы достигнуть путем всеобщей стачки» 65.

Политика лейбористов в предвоенные годы во многом определялась как их верой в могущество государственного аппарата, так и социалистическими убеждениями, которые разделяли многие члены этой партии. Проявлялось это, в частности, в неоднократных попытках конституционным путем закрепить и усилить роль государства в области экономики. Однако все их попытки провести такие меры натыкались на нежелание большинства избирателей идти на поводу у радикальных политиков. Об этом наглядно свидетельствовали результаты референдумов. Так, в 1913 году предложение федерального правительства о расширении его полномочий в области торговли и коммерции собрало лишь 47,19%; в 1919 году оно пользовалось популярностью лишь у 44,87% избирателей. При проведении голосования по вопросу о национализации монополий наблюдалась та же картина: в 1913 году его поддержали 45,16%, а в 1919 г. – только 40,07% 66. При этом только три штата (главным образом Западная Австралия, Южная Австралия и Квинсленд – на тот момент самые слаборазвитые в экономическом отношении) стабильно выступали в поддержку расширения полномочий центрального правительства (официальные данные голосований по референдумам см.: 67). По словам известного дипломата и политического деятеля Виктории Фредерика У. Эгглстона, даже без принятия таких кардинальных мер к 1920 году роль государственного аппарата в его штате достигла размаха, с которым было сравнимо лишь тогдашнее государственное регулирование в Советской России 68. Поддерживая государственное регулирование как способ проведения социальной политики, особенно в критической ситуации, австралийцы, тем не менее, не стремились отдавать себя на произвол чиновников или полностью копировать советские эксперименты.

Наряду с этим австралийские рабочие твердо отстаивали свои требования и добивались их выполнения более привычными и традиционными способами, что продемонстрировал целый ряд крупных забастовок, сотрясавших страну в предвоенные годы, таких как забастовка угольщиков в 1909 году или знаменитая всеобщая стачка 1912 года в Брисбене. Поводом к последней послужило увольнение с работы активистов профсоюзов, после чего 10 тысяч трудящихся прекратили работу, а 43 профсоюза вошли в состав забастовочного комитета, который установил контроль над предпринимательской деятельностью в городе. На следующий день к ним присоединились 50 тысяч человек и лейбористы из парламента Квинсленда. 2 февраля 1912 года вошло в историю штата как «черная пятница» – в этот день произошли столкновения забастовщиков с полицией. В уличных стычках участвовала даже известная суфражистка и социалистка Эмма Миллер, которая, несмотря на почтенный возраст (70 лет) и хрупкое телосложение (она весила всего 35 килограммов), храбро бросалась на представителей порядка и длинной шпилькой от шляпки колола лошадей полицейских, внося немалое смятение в их ряды. Пресса была всецело на стороне забастовщиков, и в результате в Квинсленде был принят закон об обязательном арбитраже, а новое правительство возглавил Томас Дж. Райан, считавший себя социалистом.

Видимо, учитывая боевые традиции рабочего класса Австралии, когда здесь, как и во всем мире, огромную популярность завоевал кинематограф, еще в начале прошлого века (в 1906 году) в Австралии был снят первый в мире полнометражный художественный фильм «История банды Келли», главным героем которого стал знаменитый бушрейнджер. Правда, чуть позже, в 1919 году, за десять лет до Микки Мауса, на экране появился более мирный герой мультфильмов Кот Феликс, ставший любимцем местной детворы. Австралия медленно, но неуклонно следовала своим курсом, во многом задавая направление для целого ряда начинаний и в других странах западного мира.

Цитируется по изд.: Скоробогатых Н.С. История Австралии. XX век. М., 2015, с. 55-69.

Примечания

27 Цит. по: Macintyre S. Op. cit. P. 149.

28 См. подробнее: Малаховский К. В. Указ. соч. С. 148.

29 Macintyre S. Op. cit. P. 144–147.

30 См.: Moore L., Williams S. The True Story of Jimmy Governor. Sydney, 2001.

31 Манн Т. Воспоминания. М.–Л., 1924. С. 136.

32 Official Year Book … for period 1901–1907. P. 280, 300.

33 Крюков Н. А. Указ. соч. С. 207, 212.

34. New South Wales. Statistical Register for 1913. Part III. Manufacturies and Works. Sydney, 1915. P. 633; Nineteenth Century and After. L., 1910, vol. LXVII. P. 371.

35. New South Wales. Statistical Register for 1913. Part III. P. 591.

36. Wise B. R. The Commonwealth of Australia. P. 151–152; также см. таблицу 8 в Приложении.

37. Barnard M. History of Australia. Sydney, 1978. P. 429; Малаховский К. В. Указ. соч. М., 1980. С. 145.

38. The Bulletin, July 4, 2006. P. 101.

39. Цит. по: Equality in diversity: history of the Commonwealth Grant Commission. Canberra, 1995. P. 8.

40. Deakin A. Federated Australia. P. 61.

41. The Bulletin, April 10, 2001. P. 18–19.

42. См.: CPD, vol. 25, 28. 6–23. 8. 1905. P. 23.

43. Цит. по: Modern Australia in Documents. 1901–1939. Vol. 1. Melbourne, 1973. P. 48.

44. Ibid. P. 1–3.

45. CPD, vol. 22. P. 5003.

46. См. подробнее: Turner H. G. The First Decade of the Australian Commonwealth. A Chronicle of Contemporary Politics, 1901–1910. Melbourne, 1911. P. 62–63.

47. The Times, 1905, 8 April. P. 5.

48. См.: Скоробогатых Н. С. «Новый протекционизм» в политике либеральных кабинетов А. Дикина // XVIII Научная конференция по изучению Австралии и Океании. М., 1987. С. 126–132.

49. The Bulletin, July 4, 2006. P. 76.

50. The Prime Minister at Adelaide (Reports of Adelaide Press Revised). Adelaide, 1906. P. 7.

51. Цит. по: Hagan J. Op. cit. P. 9.

52. Цит. по: Hagan J. Op. cit. P. 7.

53. Macintyre S. Op. cit. P. 151.

54. CPD, vol. 52. P. 4430.

55. The Economist. L., 1907, December 21. P. 2243–2244.

56. См.: The Bulletin, July 4, 2006. P. 63.

57. Reid G. H. My Reminiscences. L., 1917. P. 249, 251; CPD, vol. 27. P. 2761; Turner H. G. Op. cit. P. 110.

58. См. подробнее: La Nauze J. A. Alfred Deakin. A Biography. Pt. 2. Melbourne, 1965. P. 617–618; CPD, vol. 22. P. 5081.

59. Цит. по: Modern Australia in Documents. 1901–1939. P. 69–70.

60. The Anti-Socialist. L., 1909, September. P. 96.

61. См. подробнее: Turner H. G. Op. cit. P. 127.

62. См.: Spence W. G. Op. cit. P. 625–626.

63. Clark C. M. A Short History of Australia. Sydney, 1983. P. 179.

64. Macintyre S. Op. cit. P. 127; см. таблицы 9 и 10 в Приложении.

65. Цит. по: Australian Labor Party and Federal Politics. P. 22.

66. Australian Referendum on a Republic. Ten Lessons.

67. Year Book Australia, 1966. Canberra, 1966. P. 66–67.

68. Eggleston F. W. Reflections on Australian Foreign Policy. Melbourne, 1957.