Австралия в 30-е годы: великая депрессия

Устойчивое поступательное развитие Австралии было прервано накрывшей ее Великой депрессией. В результате экономического и финансового краха основных торговых партнеров АС (США и Великобритании) кризис поразил и Южный континент. С 1929 г. в 4 раза упали цены на шерсть, производство в целом сократилось на 40%, закрывались банки, падал курс австралийского доллара, безработица достигла небывалого в истории страны уровня – 30%. На 20% снизилась заработная плата, а марши безработных и очереди за бесплатным супом Армии Спасения стали печальной повседневностью 42.

Нищета во всей своей неприглядности пришла в тысячи семей, в поисках остатков съестного люди копались в мусорных баках. Чтобы получить пособие по безработице, которое варьировалось от 5 до 7 шиллингов в неделю на каждого члена семьи в зависимости от штата, надо было доказать, что у вас нет иных средств к существованию. Уже одно это было моральным испытанием для привыкших к иным условиям австралийских мужчин. Ситуация тотального экономического бедствия была «немыслима для Австралии». Никогда, исключая разве что первые два года существования каторжного поселения в НЮУ, люди не сталкивались с такими трудностями. Десятилетия спустя, вспоминая свое положение в годы Депрессии, пережившие эти испытания рядовые австралийцы утверждали, что оно было хуже японского плена времен Второй мировой войны: «Это был жестокий урок, конец оптимизма, осознание, что твоя жизнь находится не в твоих руках, что тяжкий труд, самостоятельность, независимость, товарищество, семейная солидарность и сострадание к твоим товарищам недостаточны, и что ты и твоя страна можете находиться во власти экономических сил, которые ни ты, ни твое правительство не в состоянии контролировать»43.

Протестные настроения охватили основное население АС. Обездоленные люди готовы были на все, в том числе и на бунт, открытое сопротивление властям, тем более что зачастую пресса во всем винила самих безработных, которых следовало бы «научить более глубокому чувству индивидуальной ответственности» 44. Даже в тихой Аделаиде тысячи безработных и членов их семей вышли на улицы города; в Сиднее люди пытались взять в осаду здание парламента, чтобы донести до государственных чиновников свое возмущение. Но самые жесткие столкновения с полицией происходили по поводу выселения должников из их жилищ. Видная общественная деятельница Дж. Стрит с возмущением писала об этой практике выбрасывания безработных и их семей на улицу. «Они нигде не могли найти приют и селились вокруг Сиднея в лачугах, сделанных из обрезков досок, старых ящиков или жестянок из-под керосина. Их пособие равнялось 11 шиллингам в две недели. Выселение из домов шло непрерывно». В то же время, когда людям не на что было купить еды, газеты ежедневно сообщали о целенаправленном уничтожении огромного количества товаров. На предложение членов комитета помощи безработным отдать продукты нуждающимся, вместо того чтобы уничтожать их, предприниматели ответили отказом, объяснив свои действия экономическими соображениями. Подобного рода казусы порождали лишь популярность идей планового ведения хозяйства, и при[1]мер строительства социализма в СССР приобретал особую значимость в глазах всех тех, кого хоть немного мучила совесть45.

На гребне волны недовольства возросло влияние КПА. Именно коммунисты возглавили Движение безработных и были инициаторами столкновений с полицией. Активизировалась их борьба и за главенство в профсоюзном движении. Организованное ими Движение боевого меньшинства особенно активно пропагандировало идеи проведения всеобщей забастовки и, следуя указаниям Коминтерна, объявило правительство АЛП социал-фашистами.

Кстати, высказываемое рядом ученых мнение о том, что австралийские коммунисты в 1930-е гг. подвергались каким-то особым гонениям, мало сообразуется с практикой и деятельностью КПА в этот период. Действовавшие в отношении КПА ограничения и запреты, судя по всему, не особо мешали ее деятельности. Партия вела активную пропагандистскую работу, издавала свои газеты и журналы, проводила митинги и демонстрации. Главной ее целью было укрепление влияния в профсоюзах. Лидеры коммунистов регулярно посещали Москву для получения средств и инструкций от руководства Коминтерна. В предвоенное десятилетие и сам СССР развернул широкую пропагандистскую кампанию по рекламе своих достижений, приглашая посетить страну всех известных общественных лиц, которые могли бы рассказать об увиденном всему миру. До начала Второй мировой войны в АС активизировали свою деятельность прокоммунистические общественные организации, среди которых наи[1]более успешно действовало Общество друзей СССР. Именно его члены занимались активной пропагандой достижений страны Советов, приглашали в Москву наиболее влиятельных австралийских общественных деятелей с тем, чтобы по возвращении они всячески со[1]действовали созданию самого положительного в глазах их слушателей представлению о первом социалистическом государстве. Прием, оказываемый зарубежным гостям в СССР, делал из них его поклонников, о чем они и сообщали в своих многочисленных выступлениях перед публикой, собиравшейся, как правило, в помещениях Общества культурных связей с СССР или Общества друзей СССР, а иногда и в прессе. Наряду с европейскими знаменитостями в эту когорту попадали и представительницы австралийского бомонда.

Например, известная австралийская писательница и коммунистка Катарина Сусанна Причард в 1933 г. посетила СССР, а по возвращении домой написала книгу очерков «Подлинная Россия», где изложила свой взгляд на происходившие в Стране Советов процессы.

Это путешествие лишь укрепило ее симпатии к революции и марксизму. В 1941 г. она объездила всю Австралию с лекциями на те же темы и имела немалый успех у слушателей 46. Но и для людей, мало подготовленных к визиту в СССР, работники «Интуриста» составляли такое «меню», которое развеивало у них все предубеждения относительно страны победившего социализма. В свете этого весьма характерны воспоминания Дж. Стрит, которая вместе с дочерью посетила СССР в 1938 г. Страстную поборницу равноправия для австралиек сразу же подкупил вид работающих на стройках домов, железных дорог и других объектов советских женщин, и с этого момента СССР для нее стал «первой страной, где женщины не были ограничены в выборе профессии». А дальше программа визита шла по накатанной колее: расселение в лучших гостиницах («Больше всего мне нравится жить в Москве в одной из фасадных комнат гостиницы “Националь”»), встречи с колхозниками и представителями советской интеллигенции, посещение заводов, пионерлагерей и т.п. «Когда мы, разговаривая с советскими работницами, рассказали им о более низкой оплате труда женщин на Западе и об отсутствии у них возможности заниматься любым трудом, они были удивлены и возмущены. Я, даже не понимая их слов, радовалась их реакции. После этой беседы я с удовлетворением узнала, что женщины в СССР могут заниматься любым трудом, находясь в равном положении с мужчинами, и у меня сразу создалось благоприятное впечатление об условиях, существующих в Советском Союзе в особенно интересовавшей меня области, а именно в области оплаты труда и положении женщин» 47. Неудивительно, что после такого приема никто и никогда не сумел убедить Дж. Стрит в обратном, и она стала самым пре[1]данным другом Страны Советов.

Впрочем, большинство печатных изданий АС отказывалось публиковать интервью, где прославлялись успехи советских коммунистов, что весьма огорчало, например, Дж. Стрит и приводило ее к мысли, что «власти, несомненно, были осведомлены о достижениях в Советском Союзе, но не хотели, чтобы народ знал правду об этой стране, правду о грандиозных переменах, произошедших там в социальной и экономической областях» 48. Антисоветские настроения в Австралии поддерживали не только представители печати, но и такие влиятельные структуры, как католическая церковь, основные политические партии АС и научные учреждения, в частности Австралийский институт международных отношений *.

Тем не менее, несмотря на все усилия его сторонников, коммунизм, к счастью, так и не приобрел прочной социальной базы в Австралии. Так в 1938 г. отделение КПА в Мельбурне решило заказать копию флага Эврикского восстания – австралийского символа борьбы за свободу и демократию – для празднования 1 Мая. Хранители реликвии отказали в этой просьбе 49. Столь же непросто складывались и отношения коммунистов с АЛП. Помимо конкуренции в вопросе о лидерстве в рабочем движении страны, их разделяли и базовые, программные расхождения. Особенно раздражала лейбористов зависимость КПА от установок Коминтерна. Когда в 1929 г. КПА приняла коминтерновскую трактовку политики «белой Австралии» как противоречащую принципам пролетарской солидарности теорию, основанную на ложной доктрине превосходства белой расы, лейбористская газета «Австралийский рабочий» обрушилась на своих оппонентов с резкой критикой. Заседание Тихоокеанского Секретариата Профинтерна, в котором участвовали и австралийские коммунисты, она назвала собранием, где «цветные джентльмены» решили, что австралийское рабочее движение должно быть «подорвано и разрушено с целью возвышения коммунистической партии на его осколках» 50.

Надо отметить, что расистские предубеждения сохраняли свою живучесть и в канун Второй мировой войны. Не говоря о мелких трениях бытового характера, обычных почти в любом многонациональном сообществе, для АС было нормой тщательно отбирать новых граждан главным образом на основе их расовой принадлежности. Даже согласившись помочь еврейским беженцам, правительство приютило только тех, кто получил спонсорскую помощь от Австралийского еврейского благотворительного общества, обладал своим капиталом или владел профессией, применимой и необходимой в Австралии. В соответствии с решением парламента о приеме беженцев из Европы 1938 г. АС согласился на въезд 15 тысяч евреев в течение трех лет. Объясняя позицию своих коллег, министр по делам внутренних территорий Дж. Макюэн подчеркивал, что эти цифры рассчитаны так, чтобы «существующие жизненные стандарты не были потревожены». В соответствии с этим подходом предпочтение отдавалось лицам с «капиталами и опытом для основания и развития отраслей, недостаточно пока еще обеспеченных и особенно тех, продукция которых могла бы завоевать рынок как в Австралии, так и за ее пределами». При этом ни в коем случае не менялась общая основа иммиграционной политики страны: «Каждый беженец должен быть желателен как личность, обладающая хорошим характером и здоровьем… у него должны быть деньги на первое время пребывания в стране или его содержание должно быть гарантировано надежным гражданином или организацией» в Австралии 51. В результате приблизительно 6 тысяч прибывших в страну в конце 1930-х годов (главным образом это были немецкие евреи, спасавшиеся от нацистов) приехали сюда не с пустыми руками. Но и эти счастливцы не были «приняты с распростертыми объятиями» на Южном континенте.

Кризис и Депрессия способствовали полевению австралийского общества, и во всех штатах и на уровне федерации к власти пришли лейбористы во главе с Джеймсом Скаллином. Однако новый премьер-министр оказался в весьма затруднительном положении. Он попросил помощи у британского казначейства и по его рекомендации пригласил из Великобритании экспертов во главе с ведущим британским финансистом и экспертом Банка Англии сэром Отто Нимейером. «Трудно было вообразить более худший выбор» – таково было практически всеобщее мнение. Нимейер, «экономист истеблишмента», выпускник Оксфорда, сделавший блестящую карьеру в финансовых структурах Великобритании, считал, что все беды АС происходят из привычки австралийцев жить не по средствам. В качестве метода борьбы с кризисом он предлагал снизить искусственно, как ему казалось, завышенный уровень заработной платы и перейти к режиму жесткой государственной экономии, сократив на 12% государственные расходы. Австралийские газеты прокомментировали эти предложения очень хлестко: правительство АЛП было «запугано хорошо и всерьез, передав наше настоящее и будущее в когти иностранных евреев… наши рабочие проливали кровь, чтобы спасти английских полководцев. Теперь они должны голодать, чтобы жирели английские финансисты» 52. Кабинет Скаллина на словах согласился с предложениями Отто Нимейера, подписав так называемое «Мельбурнское соглашение», но такой курс явно не отвечал чаяниям стоявшего за лейбористами электората, поэтому никто не спешил претворять его в жизнь. Кризис затягивался. В январе 1931 г. Арбитражный суд АС, принимая во внимание, что промышленность столкнулась с «самым тяжелым экономическим чрезвычайным положением в истории Союза», принял беспрецедентное для Австралии решение о 10%-ном сокращении всех зарплат. Профсоюзы НЮУ призвали к всеобщей забастовке; но после того как федеральное правительство отказалось объявить в стране чрезвычайное положение, решение о котором было принято на специальной конференции АСПС, профсоюзы оказались в состоянии полного замешательства и не смогли выработать какой-либо четкой программы сопротивления. Предлагались различные варианты: от сокращения рабочей недели до восстановления докризисной ставки минимальной оплаты труда 53.

Политики левого толка увидели в этом «заговор заморских воротил», и их популистские лозунги приобрели самую широкую популярность среди обездоленных низов общества. Особенно остро проявилось недовольство сложившейся ситуацией в Новом Южном Уэльсе, где в 1930 г. правительство возглавил левый лейборист и популист Джон Томас Лэнг. Главным лозунгом его предвыборной платформы был один – австралийский стандарт жизни. Получивший за свой высокий рост и мощное телосложение прозвище «здоровяк», Лэнг, опираясь на созданную им партийную машину штата, выступил против «плана Нимейера», или «плана премьеров», как его окре стили в Австралии. Согласно выдвинутому им собственному «плану Лэнга», необходимо было восстановить 44-часовую рабочую неделю и прежний уровень зарплаты, развернуть широкую программу общественных работ, а средства на это получить за счет прекращения выплат процентов по иностранным займам Австралии. Он искренне считал, что Великобритания просто эксплуатирует Австралию. Прежде всего, его страна должна получить справедливую компенсацию за то, что ее солдаты защищали метрополию в годы Первой мировой войны, и обязанность Великобритании – максимально облегчить условия выплаты внешнего долга АС. В редакции всех ведущих австралийских газет была отправлена телеграмма Лэнга: «Я всецело вы[1]ступаю за аннулирование всех военных долгов между странами – членами Британского Содружества. Я верю, что эта отмена будет великим шагом вперед на пути к уничтожению всех военных долгов между союзниками и их сторонниками, которые вместе сражались в Великой Войне» 54. В 1931 г. он приостановил выплату процентов британским держателям акций, заявив, что гораздо важнее выплачивать пособия по безработице. Это сопровождалось также призывами к установлению режима «сильной власти», которые нашли самое широкое понимание и горячую поддержку среди измученных невзгодами рабочих. На улицах Сиднея можно было увидеть лозунги типа «Лэнг прав», «Лэнг более велик, чем Ленин» 55. К слову, политику Лэнга поддерживали и австралийские коммунисты.

Принято считать, что в 1931–1932 годы Австралия подошла к черте гражданской войны как никогда близко. Организованные группы левого толка готовились к схваткам. В рядах рабочего движения формировались военизированные отряды Австралийской лейбористской армии, отряды самообороны рабочих и другие, подобные им; полиция считала, что все они находились под прямым руководством Москвы и Красной армии. Это была реальная сила: митинги Австралийской лейбористской армии собрали до 40 тысяч ее сторонников, намеренных поддержать правительство Лэнга «и сражаться, если придется». Тревогу вызывала и активизация ирландских националистов, солидаризировавшихся с левыми радикалами.

Уверенность обывателя в том, что Лэнг, АЛП, Шин Фейн, КПА, союзы безработных и «проклятые заморские шавки» готовят революцию, возрастала с каждым днем. Страх перед Тихоокеанским Секретариатом Профинтерна – форпостом Москвы – охватил правых. Их ответом стало создание своих военизированных организаций. Наибольшую известность приобрела появившаяся в Сиднее в 1931 г.

«Новая Гвардия», объединявшая в своих рядах ветеранов Первой мировой войны и военных, которые ставили своей целью противостояние «нелояльным элементам в правительстве, промышленных и общественных кругах» и обеспечение «незыблемости традиционных ценностей». Основатель «Новой Гвардии» полковник Эрик Кэмпбелл рассматривал свое детище как «движение лояльных граждан для поддержания закона и порядка… и для предотвращения коммунизма и советизации государства» в Австралии. В своих обращениях к сторонникам он требовал, чтобы государство в сложившихся условиях было «честным, сильным и искренним», необходимо «ограничить функции правительства до выполнения минимальнейших нужд общества и, соответственно, снизить налогообложение до малейшего минимума», а также сократить «до нуля» число государственных чиновников. Все государственные службы предлагалось перевести на самоокупаемость, сократить расходы на общественные нужды и «решить проблему безработицы через стимулирование производства». Наконец, под аплодисменты слушателей, Кэмпбелл предложил «объявить коммунизм вне закона… депортировать всех коммунистов, импортных или доморощенных, а также всех других негодных и подрывных личностей».

На этом основании, а также из-за того, что в 1930-х гг. Кэмпбелл посетил Англию (где встречался с лидером английских фашистов сэром Освальдом Мосли) и Германию, в советской историографии «Новую Гвардию» называли фашистской организацией **. Однако от сторонников Гитлера и Муссолини австралийских правых радикалов отличало неприятие любых авторитарных форм правления и социализма в какой бы то ни было форме; они не стремились к прямому захвату власти и не разделяли также и идей расового превосходства в той истребительной формулировке, что насаждалась в Германии 57.

На пике своей деятельности численность «Новой Гвардии» составляла порядка 50 тысяч человек в Сиднее, не считая отделений в других населенных пунктах. Ее участники разгоняли митинги своих оппонентов, чуть было не попали под суд по обвинению в организации заговора. К счастью, обходилось в основном без жертв, но призывы взять власть в свои руки, если дело не будет улажено конституционным путем, со стороны военных звучали, и угроза гражданской войны могла стать реальностью. Самым запоминающимся и ярким эпизодом их противостояния стал осуществленный план одного из членов «Новой Гвардии» капитана Фрэнсиса Де Гроота, который во время церемонии открытия только что построенного Сиднейского моста прорвался на коне верхом вперед и вместо ожидавшего своей очереди Лэнга перерубил ленточку мечом, воскликнув при этом, что он открывает мост «во имя лояльных и приличных граждан Нового Южного Уэльса». Цель этого демарша – сорвать торжество, которое в глазах горожан должно было стать еще одним триумфом премьера НЮУ. Всадник был схвачен, отправлен на психиатрическую экспертизу, а мероприятие завершилось по сценарию 58.

Оценки современных исследователей деятельности «Новой Гвардии» весьма скептические – «бумажный тигр», пожалуй, самая нейтральная. В действительности более серьезной силой являлась строго законспирированная «Старая Гвардия», существовавшая с 1917 по начало 1950-х гг. В состав ее руководства входили представители верхушки австралийского бомонда, включая генералитет. Томас Блейми, герой Галлиполи и битвы при Сомме, был в их числе и прославился своей жесткой позицией по отношению к протестным демонстрациям на улицах австралийских городов. По взглядам это были люди, настроенные антикоммунистически, антилейбористски – протестанты, лоялисты, англо-австралийцы, выступавшие с традиционными лозунгами защиты «короля и Империи». Численность «Старой Гвардии» в 1930-х гг. составляла около 30 тысяч человек, сосредоточенных главным образом в НЮУ и действовавших при негласной поддержке полиции. «Новая Гвардия» служила их вспомогательным отрядом 59.

Предотвратить назревавший социальный взрыв смог лидер созданной в 1931 г. Партии единой Австралии Джозеф А. Лайонс, который тогда же стал премьер-министром АС и пребывал на этом посту вплоть до своей смерти в 1939 г. Его политическую опору составили вышедшие с ним из рядов АЛП единомышленники, объединившиеся с Националистической партией и рядом фермерских и женских организаций. По характеристике «Эйдж», в их рядах «встретились ультралейбористы и ультраконсерваторы», целью которых был «единый фронт» 60. По мнению австралийских историков, политика Лайонса была в то время неким вариантом среднего пути, а сам он, «личность цельная, хотя и не блестящая, являл собой образец лидера, наиболее симпатичного для электората – надежного и предсказуемого, способного представлять интересы человека с улицы»61. Внешне похожий, как утверждали современники, на коалу, глава многочисленно[1]го семейства (он воспитал 12 детей) вызывал большие симпатии у окружающих. И это несмотря на то, что злые языки поговаривали, будто настоящий премьер-министр – это его жена Инид, которая, будучи в 2 раза моложе мужа, успешно управлялась с домашними хлопотами и активно помогала своему супругу. Бывший школьный учитель из Тасмании оказался достаточно твердым политиком, чтобы в очередной раз реорганизовать партийную систему страны. Сплотив своих сторонников, он повел АС к стабильности.

Уже через год после своего избрания на пост главы правительства Лайонс сместил мятежного премьера НЮУ на том основании, что его кабинет не сумел оплатить все свои финансовые обязательства перед британскими партнерами. Правительство федерации в полном соответствии с подписанным еще в 1927 г. Финансовым соглашением, по которому все долги штатов и связанные с ними финансовые обязательства переходили в ведение центра, наложило арест на все доходы НЮУ. Высокий суд АС подтвердил правомочность этого решения. Вслед за этим было издано предписание о сборе налогов в штате через федеральный Банк Союза. Полиция НЮУ готова была сохранять верность своему премьеру, в Канберре боялись начала вооруженных столкновений. В результате губернатору НЮУ сэру Филиппу Гейму не оставалось ничего иного, как в «черную пятницу» 13 мая 1932 г. отстранить от власти кабинет Дж. Лэнга и назначить дату выборов, с тем, чтобы новое правительство могло пересмотреть финансовую политику штата 62. Лично губернатор даже испытывал некоторую симпатию к отстраняемому им политику, признавая, что в риторике Лэнга не было ничего сверхрадикального: «он не трудился ради воплощения “социализма в наше время”, его финансовая поли[1]тика не привела к рубежам социализма, и в душе он скорее был демократический конституционалист» 63. Но под давлением обстоятельств, стремясь предотвратить столкновения, грозившие вылиться в кровавые бои, Гейм сделал решающий шаг. И Лэнг подчинился, хотя, по словам некоторых обозревателей, мог бы вывести на улицы Сиднея тысячи своих сторонников 64. Так что и в этот раз все обошлось без насилия, хотя выборы в штате в 1932 г. прошли в очень нервной обстановке. Верх на них взяли политики правого толка, а лейбористы сохранили всего 24 места в местном парламенте 65. После того как Лэнг покинул пост главы правительства НЮУ, пошла на убыль и популярность его противников.

Лихорадило, впрочем, не только НЮУ. В 1930-е годы вновь обострились отношения между центром и малыми субъектами федерации, связанные с экономическими трудностями этих лет и ростом влияния федерального правительства в процессе управления страной. В авангарде этого противостояния оказалась Западная Австралия, где местные сепаратисты обратились в Лондон с петицией, требовавшей выхода штата из Австралийского Союза66. Вопреки историческим фактам, инициаторы сецессии утверждали, что «самоуправляющаяся колония Западная Австралия процветала и развивалась до образования Федерации», а присоединение к АС лишь способствовало росту ее экономических проблем. А потому «для лучшего обеспечения их собственного благосостояния и безопасности … народ Западной Австралии желает выйти из состава Федерации» 67. Парламент Соединенного Королевства, куда Западная Австралия в 1934 г. обратилась с соответствующей петицией, отверг ее, подчеркнув в соответствующей резолюции, что подобного рода требования не могут рассматриваться в обход федеральных властей АС.

Центральному правительству пришлось немало поработать, чтобы успокоить политиков штата и сохранить целостность Союза, чему, впрочем, благоприятствовали обстоятельства. Возраставшие финансовые трудности, связанные с долгами штатов и выплатой процентов по ним, заставили субъекты федерации пойти на уступки. В рамках Финансового соглашения 1927 г. активно работал Австралийский совет по займам, умело использовавший финансовые рычаги и лавировавший между штатами. В 1933 г. в дополнение к нему учреждалась федеральная Комиссия по грантам, в задачу которой входила финансовая поддержка малых штатов путем предоставления им прямой помощи в виде денежных субсидий из федерального бюджета. Сплочению государства способствовал и Высокий суд, чья позиция в естественном противостоянии центра и штатов изменилась. Он стал более активно применять взятую на вооружение в начале 1920-х годов доктрину широкой трактовки Конституции – интерпретирования довольно расплывчатых формулировок Основного закона в пользу усиления регулирующей роли центра. Это значительно укрепило позиции правительства в Канберре. В итоге к началу Второй мировой войны штаты потеряли значительную долю своей финансовой самостоятельности, попав в зависимость от помощи из центра, что не могло не сказаться и на их политических позициях. Во всяком случае, в последующие годы случаев столь открытой конфронтации штатов и федеральных властей не наблюдалось.

Годы давно не виданных в Австралии трудностей не могли не затронуть и аборигенное население. Именно в 1920–1930-х годах оно впервые в истории активно включается в борьбу за свои права, создавая не только мистические культы с апокалипсическим содержанием, но и первые политические организации и проводя акции протеста. В 1924 г. начала свою деятельность Аборигенная Прогрессивная Ассоциация в Сиднее, с 1932 г. – Лига австралийских аборигенов в Мельбурне. Аналогичные организации действовали и в других штатах АС 68. В 1934 г. профессор антропологии Сиднейского университета А. Е. Элкин опубликовал небольшой памфлет. В нем он излагал свои взгляды на «позитивную политику, которая нацелена на благосостояние и развитие аборигенов». Его исследования, ставшие классикой в области изучения коренного населения Австралии, давали ему возможность квалифицированно выступать экспертом в этих вопросах 69. Но для современной ему Австралии слова профессора Элкина прозвучали лишь благими пожеланиями. В те годы большинство жителей страны видели в аборигенах лишь вымирающую расу, и только немногие политики считали необходимым оказать им помощь. Среди таковых оказался один из самых уважаемых политиков, много лет возглавлявший Аграрную партию АС, Джон Макюэн, который говорил о необходимости «поднять их статус… до положения обычного гражданина на их родной земле» 70.

Однако основной политический курс по отношению к туземному населению, точнее к полукровкам – лицам, один из родителей которых был европейцем, – оказался совсем иным. Правительство забирало таких детей из племен, брало их под свою опеку и, поместив в специальные учебные заведения, «цивилизовало» их. Выдав замуж или женив этих людей на представителях белой расы, чиновники стремились раз и навсегда решить проблему аборигенов в Австралии 71.

В 1937 г. занимавший пост главного протектора аборигенов Западной Австралии Э. О. Невилл, считавшийся прогрессивным бюрократом и веривший в возможность «путем селекции избавиться от цветных», выступил с докладом по этому поводу на специально созванной конференции. Его вопрос: «Собираемся ли мы сохранить население в миллион черных в АС или мы хотим поглотить их в нашем белом сообществе и постепенно забыть, что когда-то были аборигены в Австралии?» – стал ключевым для участников собрания, а резолюция под красноречивым заголовком «Судьба расы» решала этот вопрос однозначно в пользу европейцев 72.

Этот поворот был кардинальным: ведь в стране с 1918 г. действовал закон, запрещавший браки между аборигенами и белыми, и контроль над детьми аборигенов передавался в руки специальных государственных управляющих. Теперь, напротив, полукровки изымались из племен с тем, чтобы превратиться впоследствии в белых путем постепенного «вымывания» аборигенной крови в процессе перекрестных браков. Официально это объяснялось заботой о вымирающих аборигенах и стремлением сохранить им жизнь и облегчить включение в доминирующее общество. Такой курс проводился вплоть до 1960-х годов и затронул, по меньшей мере, порядка 30 тысяч человек, в наши дни называющих себя «украденными поколениями».

Методы проведения новой политики были негуманными. Детей насильно отнимали у их матерей и помещали в приюты, где условия далеко не всегда способствовали добровольной интеграции полуаборигенов в новое социальное окружение. Описания страданий и бед этих детей теперь занимают тома свидетельских показаний и работ, посвященных этим проблемам. В 2002 г. по книге внучки одной из жертв этого курса был снят художественный фильм «Сетка от кроликов» о мучениях маленьких аборигенов, попавших под тяжелую руку австралийских властей. Нет ничего удивительного в том, что в 1938 г., когда страна отмечала 150-летие высадки белых колонистов в Австралии, группа австралийских аборигенов отказалась принять участие в торжествах и выпустила ноту протеста, где отмечалось, что эти годы были «годами страданий и деградации, навязанных первонасельникам континента белыми захватчиками этой страны» 73. Тогда же аборигены и метисы в поселках НЮУ и Виктории провели свой день траура, выражая протест против униженного положения, в котором они оказались 74. Так начиналась борьба за равноправие коренных австралийцев.

Политическая стабилизация стала предпосылкой и условием постепенного решения экономических трудностей. К концу периода правления Дж. А. Лайонса удалось наладить работу экономики. Под лозунгом «Все для Австралии и империи» была принята общая программа выхода из кризиса. Она базировалась на предложениях О. Нимейера, но адаптированных к австралийским реалиям и дополненных ставшими в то время популярными идеями другого британского экономиста – Дж. М. Кейнса. В среднем на 20% были снижены все платежи по основным статьям государственных расходов. Сохранялся высокий уровень протекционизма; единственное исключение было сделано впоследствии для стран Британской империи: для ввозимых из них товаров вводилась система тарифных преференций (более низких, льготных ставок).

Главное внимание уделялось поощрению предпринимательской активности населения в надежде на то, что вставший на ноги деловой мир даст работу всем тем, кто в ней нуждается. Но в целом процесс стабилизации шел медленно, и в предвоенные годы полностью достичь прежнего уровня так и не удалось. Основные показатели экономического развития в середине 1930-х годов практически не росли, производство сельскохозяйственной продукции замерло на средних по[1]казателях, чуть лучше чувствовала себя промышленность, главным образом развивалась горнодобывающая отрасль. Цифры внешнего товарооборота оставались на уровне конца 1920-х годов. Сохранялся высокий для Австралии уровень безработицы – до 10%, медленно восстанавливалась торговля, почти не оставалось средств для быстрого развития австралийской глубинки. Последнее обстоятельство открывало большое поле деятельности для Аграрной партии; недаром на эти годы приходится пик ее популярности, когда на выборах за ее кандидатов голосовали до 16% австралийских избирателей. Постепенно возвращались социальные льготы, были введены оплачиваемые отпуска и улучшилось медицинское обслуживание. Так, если в 1911 г. 1 врач в АС приходился на 1700 пациентов, то в 1939 г. он обслуживал уже только 770 больных. В 1937 г. Арбитражный суд АС восстановил докризисный уровень минимальной зарплаты, но подчеркнул, что отныне главным критерием определения его величины будут не нужды рабочего, а экономические возможности выплачивать эти деньги 75.

Вместе с тем картина Австралии в период 1930-х годах была бы неполной без упоминания ряда позитивных явлений. В определенном смысле кризис провел «санацию» австралийской экономики. Крах множества мелких и средних фирм заставил оставшиеся объединить свои усилия ради выживания. Так, в 1936 г. несколько авиакомпаний объединились в Австралийские Национальные Авиалинии, под контролем которых находились перевозки всей западной части континента. Объединенный капитал позволил этому предприятию приступить к закупке более мощных американских самолетов, и качество полетов улучшилось 76. В 1930-х гг. начал свою деятельность и один из наиболее талантливых инженеров АС Льюис Бэндт. Молодой дизайнер, сотрудничавший с компанией «Форд Австралия», получил заказ от одной из жительниц глубинки на создание нового типа автомобиля для фермеров, который сочетал бы в себе достоинства легкового автомобиля и грузовика. В итоге на свет появился знаменитый впоследствии на всю страну Форд В8 с открытым багажником сзади, ставший незаменимым в условиях австралийской глубинки, откуда началась и его мировая популярность среди фермеров и торговцев 77. Тогда же закончилось строительство дамбы на реках Муррей и Митта Митта, что явилось одним из крупнейших проектов общественных работ в истории Австралии и позволило создать одно из крупнейших водохранилищ в Южном полушарии.

Следует указать также на удивительный всплеск культурной жизни. Как это часто бывает, время испытаний усиливает потребность общества в наиболее понятном ему эмоциональном, художественном осмыслении тревожной обыденности. Карикатурист Уил Дайсон стал известен за пределами Австралии. Именно в те годы приобретает известность творчество Маргарет Престон, которая су мела сочетать технику европейского рисунка и колорит землистых красок, характерных для художественного творчества аборигенов.

Мощный импульс получило литературное творчество. С 1939 г. в стране стал действовать Федеральный литературный фонд, предоставлявший средства на публикацию произведений молодых авторов, проведение исследований по литературоведению, а также выплачивавший пенсии пожилым литераторам. Во многом благодаря Фонду к австралийцам пришло понимание того, что «писатель представляет ценность для общества» 78. Плодотворно развивался жанр реалистического романа, выдающимися представителями которого стали М. Франклин, К. С. Причард, В. Палмер, Д. Уотен, А. Маршалл, представители блистательного по одаренности и разнообразию талантов семейства Линдсеев.

Вместе с тем недовольство австралийской интеллектуальной элиты вызывали меры по пресечению деятельности экстремистских групп, ограничение въезда в АС представителей левых европейских партий и, самое главное, введение жесткой цензуры. С целью борьбы с экстремизмом в страну запрещался ввоз не только трудов К. Маркса и фашистской литературы, но и (по соображениям, которые трудно определить в наши дни) таких произведений, как «Улисс» Дж. Джойса и «Любовник леди Чаттерлей» Г. Лоуренса. В 1931 г. Н. Линдсей возмущался тем, что «мелкие чиновники осуществляют организованный контроль и штампуют нашу культуру», и заявлял, что «пока цензуру не отдадут в руки по крайней мере интеллигентных людей, нечего и надеяться на культуру» 79.

В предвоенный период в АС с успехом проходили гастроли русских артистов: Анны Павловой, Ф. И. Шаляпина, Русского балета С. П. Дягилева и других. По мнению многих, австралийский балет обязан своим появлением на свет именно звездам бывшего Императорского балета, а воздушное лакомство под названием «павлóва», на авторство рецептуры которого претендуют как австралийцы, так и новозеландцы, где тоже выступала труппа А. Павловой, напоминает до наших дней об этом триумфе. В Национальной галерее Австралии в Канберре хранится большая коллекция костюмов и эскизов русских художников, работавших в антрепризе С. Дягилева в 1909–1933 годы. В 1999 г. она стала основой большой международной выставки, по священной сезонам Русского балета, с успехом прошедшей в столице АС 80.

Австралийцы гордились успехами своей оперной дивы Нелли Мельба, увлекались серфингом и загорали на пляжах под присмотром специально организованной службы спасения на водах, хохотали над передачами радиосериала о приключениях незадачливой семейки, состоявшей из папы, мамы, их сына Дейла и его невесты Мейбл.

В ранг «австралийской религии» было возведено всеобщее увлечение спортом, и по всему миру славились пловцы новым стилем – «австралийским кролем», уже с начала ХХ в. занимавшие первые места на международных соревнованиях по плаванию. На новый виток популярности вывел скачки на кубок Мельбурна знаменитый рысак Фар Лэп, одержавший здесь блестящую победу в 1930 г. О его короткой, но драматичной судьбе впоследствии был снят фильм, а чучело этого коня – «национальной легенды» Австралии – доныне является примечательным экспонатом в Национальном музее Виктории 81. Поистине национальным героем в 1930-х годах стал легендарный игрок в крикет Дон Брэдман. Его победы в играх против англичан воспринимались в различных частях Британского Содружества как символ превосходства колониального спорта над самими изобретателями любимой игры – англичанами. А личная скромность и стремление избежать излишней публичности лишь придавали еще больше славы этому человеку.

Все эти явления указывали на то, что в целом страна медленно возвращалась к нормальной для себя жизни, пережив без катастрофических последствий период первого в истории глобального экономического кризиса. Но, увы, у Австралии впереди были куда более тяжкие испытания: международная ситуация в конце 1930-х годов становилась все более угрожающей – мировой кризис перерастал в мировую войну.

Цитируется по изд.: Скоробогатых Н.С. История Австралии. XX век. М., 2015, с. 106-123.

Примечания

* Не способствовал росту симпатий к СССР и приток русскоязычного населения в АС, который формировался за счет беженцев из Советской России. В 1938 г. их насчитывалось около 5 тыс. человек. Центром их общественной жизни стала Русская православная церковь за рубежом. В крупных городах при храмах создавались школы, клубы, дома престарелых. Русский клуб в Сиднее издавал «Журнал Русского клуба», на страницах которого доминировали антикоммунистические настроения. Потерявшие Россию люди стремились сохранить утраченный стиль жизни в новых условиях.

** Нет нужды искусственно множить ряды австралийских фашистов: в 1930-е годы в стране действовали подлинно фашистские, ориентированные на Германию и Италию группировки, правда, их численность была невелика, а влияние незначительно.

42 Малаховский К. В. Указ. соч. С. 177.

43 Knightley P. Op. cit. P. 132.

44 Ibid. P. 135.

45 Стрит Дж. Указ. соч. С. 94–96.

46 Петриковская А. С. Российское эхо в культуре Австралии. М., 2002. С. 94–115.

47 Стрит Дж. Указ. соч. С. 113–114.

48 Там же. С. 140, 148–149.

49 The Bulletin, April 28, 1998. P. 26.

50 Цит. по: Clark C. M. Op. cit. P. 197.

51 CPD, vol. 158. P. 2535.

52 Цит. по: Knightley P. Op. cit. P. 136.

53 См.: Hagan J. Op. cit. P. 53, 54.

54 Цит. по: Knightley P. Op. cit. P. 138.

55 Modern Australia in Documents. 1901–1939. P. 496

56 Ibid. P. 508.

57 См.: Campbell E. The Rallying Point. My Story of the New Guard. Melbourne, 1965. P. 129–130.

58 Ibid. P. 154–156.

59 Knightley P. Op. cit. P. 142–144.

60 Цит. по: Modern Australia in Documents. 1901–1939. P. 498, 499.

61 Barnard M. Op. cit. P. 551.

62 McMinn W. Nationalism and Federalism in Australia. Melbourne, 1994. P. 260.

63 Knightley P. Op. cit. P. 148.

64 The Bulletin, July 4, 2006. P. 68.

65 Modern Australia in Documents. 1901–1939. P. 516.

66 См. подробнее: Скоробогатых Н. С. Вехи конституционного пути Австралии. С. 111–113.

67 Цит. по: Modern Australia in Documents. 1901–1939. P. 526–528.

68 Broome R. Aboriginal Australia: Black Response to White Dominance, 1788–1980. Sydney, 1982. P. 166–169.

69 См.: The Monthly, August 2007. P. 30.

70 Цит. по: Broome R. Op. cit. P. 165.

71 Manne R. The Barren Years. John Howard and Australian Political Culture. Melbourne, 2001. P. 54–57.

72 Knightley P. Op. cit. P. 112.

73 Цит. по: Knightley P. Op. cit. P. 112–122, 160–161.

74 См.: Роуз Ф. Аборигены Австралии (их прошлое и настоящее). М., 1981. С. 86.

75 Hagan J. Op. cit. P. 54.

76 Modern Australia in Documents. 1901–1939. P. 559.

77 The Bulletin, July 4, 2006. P. 93.

78 Barnard M. A. Op. cit. P. 549.

79 Цит. по: Modern Australia in Documents. 1901–1939. P. 557.

80 См.: From Russia with Love. Costumes for the Ballets Russe 1909–1933. Canberra, 1999.

81 Melbourne. Singapore, 1989. P. 113.